Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 1 из 28

ВОЕННАЯ БИБЛИОТЕКА ШКОЛЬНИКА

П. ИГНАТОВ

Командир партизанского отряда

БРАТЬЯ-ГЕРОИ

ЛИТЕРАТУРНАЯ РЕДАКЦИЯ

П. Лопатина

РИСУНКИ ХУДОЖНИКА-ПАРТИЗАНА

А.Глуховцева

Сделано при поддержке группы «ПАРТИЗАНСКАЯ ПРАВДА ПАРТИЗАН»

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

НАРКОМПРОСА РСФСР

Москва 1945 Ленинград

В Краснодаре в одном из городских садов стоит памятник из

черного полированного гранита.

На цоколе сверкают золотые буквы:

ГЕРОИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА

ЕВГЕНИЙ И ГЕНЯ ИГНАТОВЫ

К памятнику часто приходит невысокий человек с орденом

Ленина на груди. Это отец Евгения и Гени, бывший командир

отряда краснодарских партизан Петр Карпович Игнатов. Батя

называли его партизаны.

Отдыхающие в саду бойцы, комсомольцы, школьники узнают

Батю и просят его рассказать о братьях-героях.

Петр Карпович садится на ступеньки памятника и

рассказывает о своих сыновьях.

Некоторые из его рассказов собраны в этой книжке.

ВСЕЙ СЕМЬЁЙ

Помню холодный ноябрьский день 1941 года...

Вечером радио приносит тяжелую весть: по приказу Верховного

командования, нашими войсками оставлен Ростов-на-Дону.

Всю ночь дует пронзительный осенний ветер. Идет колючий снег. Ветер

бросает его пригоршнями в окно, он стучит назойливо, упрямо, и этот стук

отчетливо слышен даже сквозь двойные рамы и тяжелые гардины.

Рано утром я выхожу на работу. Иду по улицам Краснодара. Низко несутся

серые рваные тучи. Под ними, почти касаясь верхушек деревьев, летят на север

наши самолеты. Грохочут танки по мостовой. В скверах стоят зенитки.

В коридоре Краснодарского химико-технологического института у стола

отборочной комиссии  группа взволнованной молодежи. Студенты уходят на

фронт.

Прохожу в свой кабинет. Начинается обычный рабочий день. Говорю со

своими сотрудниками о новом расписании занятий, о будущей студенческой

практике, о проекте нового завода «Главмаргарина». Еще недавно это казалось

мне живым, интересным, а сейчас  с какой радостью я стал бы в очередь со

своими студентами к столу отборочной комиссии и сказал бы: «Я старик. Но что

из того? Разве я не могу воевать?»

Поздно вечером я прихожу домой. Меня встречает жена. Она зябко

кутается в белый пуховый платок.

— Женя до сих пор не пришел. А он обещал непременно зайти. Я уже два

раза выходила на крыльцо. Никого. Только ветер и снег. Слышишь?

Мы молча сидим с женой, слушаем вьюгу и вспоминаем далекие годы: Питер, подпольная работа на заводе, ссылка в далекий Невьянск на Урале, а

потом бои за Октябрь, великая битва у стен Царицына и ликвидация кулацких

банд на Дону.

— Нет, больше нельзя сидеть сложа руки... Надо действовать!

Три дня назад я снова просился на фронт у секретаря горкома партии.

— Рано, посиди пока в Краснодаре,  сказал секретарь.

— Стар, что ли?





— Стар не стар, но и не молод: полвека прожил.

— Может быть, некого посадить на мое место директора института?

— Не торопись: твое время еще не пришло...

Невмоготу ждать, когда придет это время! А проклятый ветер попрежнему

воет за окном, и Жени до сих пор нет.

— Пора брать в руки винтовку, Елена Ивановна,  говорю я жене.

Жена молчит, но я знаю: в нужный час она бесстрашно пойдет в бой, как

шла когда-то в ссылку, как боролась за жизнь наших сыновей в осажденном

белогвардейцами Царицыне. Не раз приходилось ей скрываться в деревнях, занятых врагом, стирать чужое белье в оплату за угол в сарае, украдкой кормить

ребят картошкой с чужих огородов и бок о бок со мной итти в бой с винтовкой в

руке и медицинской сумкой на боку...

Все это было давным-давно. А сейчас мы по-стариковски каждый вечер

сидим дома, перечитываем редкие, скупые письма нашего среднего сына

2

Валентина  он на Западном фронте  и ждем чего-то настоящего, яркого, большого.

Придет ли оно для нас? Или нам, старикам, только и осталось в жизни, что

память о прошлом?..

Кто-то стучится. Наконец-то!

Женя входит, весь запорошенный снегом. Быстро снимает пальто, целует

мать.

— Родичи, что это вы призадумались?

Женя садится рядом со мной.

— Я к тебе, папа. Позволь без предисловий. У нас на комбинате

сколачивается партизанский отряд. В него входят мои друзья. Многих из них ты

хорошо знаешь: Ветлугин, Литвинов, Янукевич, Сафронов, Слащев. Меня

выбирают начальником штаба. А тебя просят быть командиром  у тебя большой

опыт и боевой и подпольной работы. Я уже говорил с секретарем горкома, он

согласен. Ну, папа, решай...

Глубокой ночью я провожаю сына.

Тихо в городе, тише, чем в поле в глухую полночь. Рваным пологом

повисли лохматые тучи. Только ветер свистит и воет в переулках и швыряет в

лицо колючий снег. Но на сердце легко и ясно. Пришло наконец то на стоящее, большое, о чем мы думали с Еленой Ивановной: вся семья идет партизанить  и

мы, старики, и наши ребята.

ГЕНЯ МЕЧТАЕТ

На следующий день рано утром мой младший сын Геня выходит в

столовую пить чай. Я говорю ему:

— Мы уходим партизанить в горы. Согласен итти с нами?

Геня ничего не понимает. Он смотрит на меня большими, широко

открытыми глазами.

— В партизанский отряд?.. Вместе с тобой, с мамой, Женей?..

Я повторяю ему еще раз. Теперь Геня понимает. Но он еще не верит.

Он подходит к матери, кладет ей руки на плечи, внимательно смотрит в

глаза:

— Мама, дай честное слово... дай честное слово: это правда?

— Правда, Геня.

Геня от радости что-то кричит, хватает мать в охапку и кружит ее по

комнате.

— Ура-а-а!

— Пусти, Геня... пусти... Больно...  смеется мать.

— Ура-а-а!  не унимается Геня.

Потом, посадив мать на стул, Геня подходит ко мне.

— Папа, ты назначишь меня шофером в отряд. Я буду водить партизанскую

машину. Хорошо?

Он старается говорить серьезно, «как взрослый». Но его глаза сияют от

восторга, и я знаю: если дать ему волю, он снова завертит мать по комнате, перевернется на полу через голову и так гаркнет «ура», что сбегутся соседи.