Страница 3 из 28
лошадей. Евфросинья Михайловна Конивиченко мастерица приготовлять такие
обеды, что пальчики оближешь. Директор мыловаренного завода Борис
Петрович Веребей лихой наездник. Елена Ивановна еще в граждан скую войну
занималась на фронте хирургией. Геня постигает сейчас шоферское искусство. А
строителей и механиков среди нашего брата-инженера, конечно, хоть отбавляй.
И вот Евгений стал спрашивать каждого вступающего в отряд:
— Каким ремеслом владеешь? Чем занимаешься на досуге? Умеешь печь
хлеб? Умеешь тачать сапоги? Замечательно! Умеешь плотничать? Очень
хорошо! Умеешь готовить, шить, пасти скот, охотиться? Отлично!
И оказалось, что у нас в отряде есть люди, которые умеют делать все, что
потребуется нам в горах. У нас даже будет свой поэт и художник. Он не только
хорошо рисует, но и прекрасно стреляет из пистолета.
Так не спеша, внимательно, исподволь мы с Евгением сколачиваем отряд. В
нем около шестидесяти человек. И среди них семь женщин.
«ЛЕСНОЙ ПРОФЕССОР» УЧИТ КВАКАТЬ
— Меня еще одно беспокоит, папа, сказал однажды Евгений. Не каждый
из нас должен быть поваром, охотником, сапожником, но все мы должны знать
грамоту партизанской жизни. А ведь мы горожане. Вот я и наладил занятия по
«азбуке» лесной жизни. Наш «лесной профессор» коммерческий директор
комбината Петр Петрович Мусьяченко. Он потомственный почетный
черноморский казак: его прадед, оказывается, пришел на Кубань из
Запорожской Сечи. Сам он страстный охотник и прекрасно знает кавказские
предгорья. Он уже начал занятия... Ты, папа, загляни к нам в штаб МПВО.
Только приходи после полуночи раньше нам не удается вырваться с работы.
Как-то глубокой ночью я пришел в этот штаб в небольшую комнату на
втором этаже одного из корпусов комбината.
Открываю дверь и вижу: друг против друга сидят два почтенных инженера
главный механик комбината Геронтий Николаевич Ветлугин и механик точных
приборов Николай Ефимович Кириченко и квакают. Против них стоит «лесной
профессор» Мусьяченко. Он строг и неумолим.
— Нет, Геронтий Николаевич, надо чуть выше и протяжнее: ква-а-а. И
запомните: так квакают лягушки только по вечерам, когда назавтра ожидается
теплый солнечный день. По утрам же кваканье резче и отрывистее: ква,.. ква. Да
неужели вы сами никогда не подмечали этого?
За лягушечьим кваканьем начинается стрекот сойки, треск цикады и особое
кабанье хрюканье: будущие партизаны изучают сигналы в лесу. А потом все тот
же Петр Петрович увлекательно рассказывает о кабаньих тропах, о языке следов
и своенравии горных речушек. И разгораются горячие споры о партизанской
борьбе, о конспирации, об устройстве лагеря, об одежде, обуви, вооружении. Я
сижу в стороне и наблюдаю за Евгением.
Это он заставил бесконечно занятых людей директоров, инженеров, хозяйственников, научных работников стрекотать, как стрекочут сойки, чмокать
и хрюкать по-кабаньи. Но если любому из них сказать, что он явился сюда по
чьему-то приказу, он искренне удивится. Нет, ему никто не приказывал. Правда, на-днях с ним говорил Евгений: звал зайти после работы в штаб МПВО. Первый
6
раз, конечно, итти не хотелось тянуло домой, но Евгений звал так весело и
радушно и в то же время так настойчиво и требовательно, что отказать было
невозможно. И он пришел. Потом охотно приходил всякий раз, когда напоминал
ему об этом Евгений. И эти веселые беседы в штабе МПВО незаметно вошли в
жизнь.
Я сижу в штабе, наблюдаю, как мягко и умело руководит Евгений
подготовкой будущих партизан, и ловлю себя на том, что горжусь сыном.
Да, на его долю выпало тяжелое детство: переезд в Петроград из Невьянска
на Урале, где мы с женой были в ссылке, из Петрограда на Волгу, голод, осада
Царицына и страшный путь с матерью ко мне вдоль Дона. Маленький Евгений на
всю жизнь запомнил, как рвались снаряды у его вагона, как страшно кричала на
снегу раненая женщина.
Кончилась гражданская война и снова кочевая жизнь: меня, директора
военных заводов, перебрасывают из Армавира в Майкоп, из Майкопа в
Краснодар.
Евгений становится не по летам серьезным мальчиком, молчаливым, настойчивым, упорным. Но он бесконечно ласков с матерью, трогательно любит
малышей, готов часами ухаживать за больной собачонкой, подобранной на
улице, и с кулаками бросается на здоровенного ломового, ударившего кнутом
измученную клячу.
Его дружба крепка и требовательна. За товарища он пойдет на смерть. Но
если друг струсит, совершит нечестный поступок, Евгений неумолим: никакие
слезы, никакие посулы не изменят его сурового приговора.
Мой Евгений страстный книголюб. В детстве он запоем читал все, что
попадалось под руку. «Мальчик с книжкой» называли его знакомые.
В 1931 году Евгений блестяще кончает среднюю школу и поступает сразу
на второй курс механического факультета Химико-технологического института.
Он самый молодой студент ему всего лишь шестнадцать лет. Но в первый же
год он отлично сдает экзамены за два курса. О нем с восторгом говорят
профессора. Им гордится институт.
Евгений заканчивает институт, когда ему едва исполняется двадцать один
год. Перед ним, инженером, встает выбор: должность администратора на
большом заводе в Новосибирске или место конструктора на комбинате
«Главмаргарин» в Краснодаре.
Евгений выбирает второе: он хочет изобретать, творить, конструировать. И
он не желает расставаться с Кубанью.
— Что может быть лучше моей Кубани? говорит он. Ее золотых полей, белых хат, тополей, ее высокого неба и синих гор на горизонте... Нет, я никуда не
уеду. Здесь началась моя сознательная жизнь, здесь я и буду работать.
В 1939 году Евгений с гордостью показывает своим друзьям только что
полученный им партийный билет.
Хороший у меня сын...
Сейчас Евгений занят сверх всякой меры. Весь день на комбинате. Ночью
в штабе МПВО. К тому же где-то надо раздобыть оружие, одежду, обувь, лекарства, продовольствие и несчетное количество всяких мелочей: в горах
ничего не купишь.
7