Страница 10 из 28
Спускается вечер. Над рекой поднимается сизый туман. Сверкают
серебристые изломы гор. Темный лес сонно покачивает мягкими вершинами
елей. Тают во мгле скалы. Монотонно шумит река.
— Я пойду, Евгений Петрович. Возьму с собой Геню и пойду.
Это говорит Валерий. Он держится лучше всех только глаза ввалились и
покраснели.
В распоряжении Валерия и Гени один короткий час темноты от захода
солнца до восхода луны.
Надежды мало: в это время немцы особенно бдительны. Но это последняя
попытка. Если ребята не добудут воды, надо уходить в горы. Быть может, кто-
нибудь и сумеет добраться до лагеря. Лучше смерть в горах, чем здесь, в
мышеловке.
Евгений ждет.
Тишина.
И вдруг в той стороне, куда ушли Валерий с Геней, завыли мины.
Конец…
Надо собираться, поднимать людей кого еще можно поднять.
Стрельба затихает. Где-то в лесу незнакомо кричит ночная птица.
Сигнал?
Нет, ждать помощи неоткуда.
И снова тишина. Только река все поет и поет под горой.
Автоматная очередь. Вторая, третья. Потом сухие выстрелы карабина.
Так, значит, живы! Живы!
Выстрелы уходят все дальше и дальше от поляны и замирают в горах.
Люди ждут.
21
Евгений лежит и слушает.
Полная луна поднимается над горой: лунный свет ложится на темные
вершины деревьев, и освещает круглый камень.
Хрустнула сухая ветка. За камнем мелькнула тень и пропала.
Немцы?!
Евгений вынимает гранату.
— Ползи к нашим, шепчет он партизану, который лежит рядом с ним.
Пусть рассыпятся цепью. И до моей гранаты ни звука.
И вдруг раздается еле слышный треск цикады такой родной, близкий, знакомый! Неужели? Нет, не может быть...
Снова трещит цикада, словно настойчиво требует ответа.
Евгений отвечает.
Кусты у камня раздвигаются, и, залитый лунным светом, вырастает
Валерий.
— Простите, Евгений Петрович: заблудились мы, когда от немцев
отстреливались. Услышал голоса решил проверить. Получайте.
Валерий протягивает фляги с водой. За ним стоит Геня. Они оба мокры с
ног до головы: не утерпели, выкупались.
Хочется кричать, петь, танцевать.
И совершается чудо.
На каждого пришлось по нескольку скупых глотков, но люди ожили. Будто
и не было этих страшных, мучительных дней без воды, без надежды...
Бесшумно, цепочкой партизаны уходят в горы. Мягко шумит лес
верхушками деревьев. Тянет сыростью от ущелья. Сияет луна.
***
Ребята так и не смогли связно рассказать, как шли они по горам. Они
помнили только крутые, почти отвесные подъемы, горячее солнце, затхлую воду
в дуплах и огромную радость, когда они поняли наконец, что лагерь близко. И
вот уже заслуженный отдых.
— Обедать, дорогие, хлопочет Евфросинья Михайловна.
— Иду, иду, Евфросинья Михайловна, улыбается Евгений, только
пришлите ко мне связного.
Евгений отсылает в штаб донесение с координатами немецких дзотов.
Ребята спят восемнадцать часов беспросыпу. Они не слышит, как над
горами пролетела шестерка бомбардировщиков с красными звездами на крыльях.
Они не слышат тяжелого грохота взрывов, но, когда они просыпаются, перед
каждым из них лежит маленькая бумажка только что принятая радиограмма: Указанные вами немецкие дзоты наша авиация разбомбила их больше не
существует. Примите глубокую благодарность от командования Красной
армии.
РАЗВЕДКА «МАЛЫШЕЙ»
22
Мои сыновья заключили между собой договор: Евгений обязуется брать
Геню в самые опасные, самые рискованные операции. Но Гене этого мало.
Сплошь и рядом на собственный страх и риск он действует один, без брата. Его
постоянный спутник закадычный друг и ровесник Павлик Худоерко. Иногда
они берут с собой таких же «малышей» из соседних партизанских отрядов.
Геня любит разведку. Частенько уходит он с ребятами в станицы, занятые
немцами, сует нос в самое пекло, не раз попадает в сложные переделки, но всегда
выходит из них удачно и приносит в лагерь ценные сведения.
Гене разведка дается легко: к этому оборванному, чумазому пастушонку
обычно не пристают фашистские патрули, на хуторах его приветливо встречают
сердобольные женщины, и всюду находятся у него друзья среди ребятишек.
Сначала горячо поспорив о голубях и рыбной ловле, он посылает ребят
подслушать разговор у комендатуры, обегать все дворы и подсчитать машины.
Потом вместе с ними разбрасывает листовки, выкрадывает свежие немецкие
газеты, относит «Правду» подпольщикам.
Помню, однажды Геня собрался в разведку. А, разведка ответственная: немцы стягивают крупные силы в Георгие-Афипскую, подготовляют переброску
их к Новороссийску и зорко следят за всеми, кто появляется в станице.
Маскарад длится довольно долго. Надо одеться деревенским парнишкой, раздобыть сумку, с которой обычно ходят пастухи, взять ломоть кукурузного
хлеба, несколько луковиц и так хитро запрятать револьвер, чтобы его не нашли
при обыске. С Геней идут его друзья ребята из соседних партизанских отрядов.
Как всегда, из лагеря выходят ночью. Итти по шоссе опасно, и они
отправляются по проселочной дороге, что ведет с предгорий на равнину.
На рассвете подходят к хутору Рашпилев. Их останавливает румынский
патруль.
Обыск. Геня нервничает. У него в одежде спрятан револьвер, маленький
бельгийский браунинг. Геня нашел его еще в Краснодаре в куче железного
хлама, два месяца возился с ним, где-то раздобыл патроны и теперь гордится
своим револьвером, который действительно бьет неплохо. Обыск проходит
благополучно. Начинается допрос. Допрашивает румын, сносно говорящий по-
русски.
— Куда идете?
— Мы из Ново-Алексеевки. Гоняли туда скот по приказу господина
коменданта.
— Кто такие?
Ребята, перебивая друг друга, называют фамилии и даже смешные
прозвища станичников Георгие-Афипской, уверенно описывают дома, вспоминают ребятишек и обрушивают на румын такую груду мелочей и
подробностей, что начальник патруля, махнув рукой, приказывает пропустить их.
В Георгие-Афипскую входят осторожно, стараясь не попасться на глаза
полицейским, и пробираются к друзьям.
К вечеру все выяснено: какие части прибыли в станицу, сколько танков, машин, пулеметов, какие калибры орудий, где расположен склад боеприпасов.
Геня даже заходит на железнодорожную станцию и бродит по путям, наблюдая
как грузятся составы.
23