Скрежет ручки в залитой вином комнате

Выйдя на лестничный пролёт, я столкнулся с дверью в онкологическое отделение. Попросив Луку подождать, я заглянул внутрь, мельком пробегая мимо палат. Врач не хотел меня пускать, но я ухитрился резко броситься по коридору к одной лишь палате, которая меня интересовала, пропуская взглядами другие и оборачиваясь на злобного дежурного врача. Дверь была приоткрыта, в щель была видна пустая кровать Юленьки, заправленная и совсем без вещей. Это всё, что мне нужно было знать.

— Куда вы ломитесь?! Вам сюда нельзя! — агрессивно схватив меня за руку, ругался врач.

— Да я ухожу уже, всё, — обрадовавшись до безумия, обратился к нему я, торопясь к выходу. Улыбка захватила моё лицо в заложники и не шло ни на какие переговоры с душой, а последняя и не особо-то хотела вызволять пленника.

Выйдя на улицу, я запрыгнул в машину, Лука сел на переднее сиденье. Сзади лежали новые вещи, и я принялся переодеваться. Всё было здорово в этом костюме, только вот рубашка была белой, а не чёрной, как я любил. Лука наверняка знал, что свадьба для Анюты — очень важное событие, и ей будет неприятно видеть меня в чёрном, так что хоть он и был моим агентом, а всё же заботился об интересах моей подруги, косвенно поднимая и моё настроение, ведь я хотел искренне быть радостным за неё. Хотел, но внутри всё же ощущал, что бракосочетание Анюты и этого Даниэля (фу, ну и имечко, ужасно) не приносило мне положительных эмоций, а всё то, что ощущал я в тот момент кануна их свадьбы, сам себе же и накручивал. Ужасно врать кому угодно, но себе это делать ещё и противно, ведь как бы ты ни старался, а обмануть себя нужно уметь делать профессионально, иначе всё идёт к чертям. В моём случае все черти сами шли к моему всему.

— Итак, куда нам нужно ехать? — спросил у меня Лука.

— Секунду, — я заглянул в телефон, и там было сообщение от Анюты, в котором она указала место свадьбы. — Ух ты же мать твою. Нам в Москву-сити, Смит.

— Хорошо, — для Луки шик был обычным делом, а для меня чем-то чересчур непривычным и странным, тем более что Анюта едва сводила концы с концами, как это делал когда-то я. Видать, этот Даниэль был и впрямь хорош, раз мог позволить закатить что-то подобное. Как интересно, я становился частью элитного общества, когда о человеке можно было судить по тому, насколько дорогую вечеринку он мог организовать. Стало мерзко от себя, но я пытался не обращать на это внимание. Казалось, что у меня очки с розовыми стёклами спадали, а я сам, через силу, тянул их обратно. По-моему, я был не в себе, такого раньше не позволял.

Но всё это казалось мелочью по сравнению с теми изменениями, что сегодня произошли в мире. Они казались непонятны всему окружению, из окна автомобиля я видел людей, всё так же торопящихся куда-то, занятых своим внутренним миром. Лишь единицы из них позволяли себе улыбаться, проглядывались попытки вытащить из себя хоть какую-то индивидуальность, выраженную одеждой, причёсками, татуировками, пирсингами и прочей чушью; на деле же выходил один и тот же взгляд при разной оболочке, а взгляд всегда был, есть и будет главным показателем ощущения себя в мире. В зеркале заднего вида отразился заросший парень со слегка небритой мордой в новеньком костюме, и чёрт пойми его настроение, но ощущалось, что взгляд был наполнен чем-то воздушным, чем-то таким, что могло улетучиться в один момент, стоило лишь подобрать иглу для оболочки, удерживающей всю эту субстанцию внутри мозга и души.

По мере поездки радио вещало всё ту же музыку, что и раньше: я узнавал мотив одной песни, хотя это была уже совсем другая, лишь со слегка изменённым порядком извлечения одних и тех же нот. Как всегда, музыка эта не несла в себе никакого смысла, лишь бы на фоне что-либо играло и оградило водителя от плохих мыслей за рулём. Такая музыка в принципе ограждала от каких-либо мыслей, поэтому всегда узнавая подобные предпочтения в сфере у любого человека, мне хотелось прекратить с ним любое общение, осознавая ту пустоту, что он так бережно хранил в своей голове, а иногда, быть может, даже гордился ею.

С каждой секундой мне становилось морально хуже, а вернее сказать, я приходил в себя старого, и, к сожалению, вскоре мне пришлось узнать, что было тому виной. На телефон пришло оповещение от банка о получении крупной суммы средств откуда-то там, и это настораживало. Бросив взгляд на спокойно упивающегося дорогой в хорошем автомобиле Луку, я решил уточнить у этого засранца, кто и за что мне переводил деньги.

— Смит, мне деньги перевели. Это гонорар за книги, я так понимаю?

— Дай-ка взгляну, — он взял мой мобильник, быстренько оценил сумму, волшебным образом появившуюся на моём счёте, и так же скоро вернул мне обратно телефон. — А, это возврат денег.

— Возврат? — я насупился, не понимая всей сложившейся ситуации. — Я, вроде как, никому столько не занимал.

— Ну как же? Это возврат денег из больницы.

— Зачем они мне её вернули? — с какой-то тревогой в душе я продолжал углубляться туда, куда не стоит углубляться слишком сильно в трезвом уме — в правду. — Я же безвозмездно хотел…

— Конкретно эта сумма им больше не понадобится. Эти деньги были выделены на лечение больной девочки, которая сегодня ночью умерла.

— Что?! — эта фраза была ножом, воткнутым в моё сердце. — Какая девочка, как умерла?!