Страница 95 из 144
Скоро облака разлетелись по чёрному небу, и скатывающаяся на запад луна бросила свой бледный свет на холодную землю. Выступила пахота, лента дороги, тёмный ковёр леса. К рассвету Денис был далеко.
А через неделю он принёс Емельянычу мешочек, в котором находилось ровно сто тысяч.
Блестяще одетый, пахнущий модными духами, явился Ярый и через месяц с двумястами тысячами на руках. Емельяныч не мог найти слов, чтобы выразить те противоречивые чувства, что томили его душу. Как большинство ранийских разбойников, Емельяныч относился к деньгам без трепета, но с азартом пропивал их, раздавал крестьянским девицам, дарил им камни и золото, ничуть не разбираясь в драгоценностях и потому платя перекупщикам вдвое больше, чем они стоили. И тем не менее, мысль, что он ошибся, отдав Якорь, неотступно следовала за ним, словно тяжкий, не дающий покоя, вечно преследующий рок. Увидев двести тысяч, он позволил себе вздохнуть, чего никогда не позволял ни себе, ни другим из своей шайки.
- У тебя невесёлый вид, - заметил Денис.
- Не больно расположен шутить, - ответил Емельяныч, растянувшись на сене и не глядя товарищу в глаза.
- Нет, я думаю, ты просто не решил для себя, правильно ли сделал, отдав мне Якорь, - проникновенно сказал Денис.
- Откуда тебе знать?
- Да по глазам вижу.
Емельяныч молча ломал кривыми пальцами соломинку.
- А хочешь, - тут Денис оглянулся на запертые ворота сарая и продолжил тихим голосом, - хочешь, ровно через год я тебе его верну?
Разбойник приподнялся на руках и удивлённо посмотрел на товарища.
- Я не шучу, - заверил его Денис, имея самый серьёзный вид. – Эта вещь гнетёт. Я постоянно вижу видения, сны, а во снах – клады и местность, где эти клады зарыты. Я каждую ночь плохо сплю. Я всё время брожу, с одной тропы перехожу на другую, просыпаюсь, засыпаю и снова шагаю или скачу на коне. Я устаю, Емельяныч, правда. Акогда я забываю о Якоре, мне становится легче.
- Ты хочешь меня отговорить, - резко сказал Емельяныч, но в голосе не было уверенности.
- Совсем нет. Я спрашиваю: хочешь ли ты, чтобы ровно через год, день в день, я отдал тебе Якорь навсегда? И ты станешь его полноправным хозяином. Хочешь?
Разбойник сел, и в глазах его заплясал алчный огонь.
- А что если хочу? Страстно хочу, аж сил нет! Что скажешь, а?
- Скажу, что твоя воля. Через год и не днём позже Якорь будет в твоих руках! А до этого веселись и пей. Двести тысяч – они твои, я их назад требовать не буду.
- Что же ты будешь делать?
- А за целый год я смогу накопить достаточно средств ижить безбедно до самой смерти. Я сменю имя, куплю титул, скажем, графа. Как тебе: «граф Ярский»?
- Ляпота! – захохотал Емельяныч, у которого поднялось настроение.
- Я буду графом и буду жить припеваючи в своём роскошном имении, буду всеми любим и уважаем, завистники, глупцы и подлизы будут слагать обо мне стишки, воспевать в романсах. Славы я хочу, славы! Любыми путями.
- Как ты тараторишь, аж чудно слушать!
Денис махнул рукой в сладостном порыве мечтаний.
- Ничего, привыкнешь. И сам понимаешь, через год мне Якорь будет совсем не нужен. А пока…пока я вижу по ночам какую-то крепость. Знаешь, она чёрная, со сверкающими скользкими стенами, потрясающей воображение громадой купается в лунном свете. Это ведение не оставляет меня последние несколько дней. Я должен попасть в эту странную крепость, наверное, там много сокровищ, о которых и не слыхало человечество…
Емельяныч уже не слушал: он забылся безмятежным разбойничьим, но чутким сном. На посту в разных местах стояли трое, они всматривались зорким глазами во тьму и острым слухом улавливали любой шорох. Четвёртый миловался с женой какого-то работника, уехавшего по делам, и приглушённые стоны её доносились в сарай. Пятый крутил усы, потягивал водку из железной кружки и беспокойно переминался с ноги на ногу, ожидая своей очереди на любвеобильную девицу.
Денис улёгся рядом с Емельянычем на пахучую солому, но через минуту приподнялся и затушил свечу. Едва он закрыл глаза, как во тьме с кружочками от задутого огонька возникла крепость, ещё более сияющая и более холодная, чем прежде.