Страница 42 из 144
Подо мной скользили поля, перетекающие с одного холма на другой, гигантские ковры лесов, крошечные деревушки с игрушечными избами и большие селения с коричневым узором улиц. Кое-где отливали золотом купола, кое-где лентами вились речушки и кляксами отражали пасмурное небо озерца.
Тогда многое изменилось в моём существе, потому что я не чувствовал холода. Ледяной воздух давил на лицо и лизал грудь и живот, трепал волосы на голове. Широкие тюремные штаны хлопали как бабье тряпьё на пронизывающем осеннем ветру. Крылья, чей размах поражал меня самого, твёрдо держали над землёй. О том, что я могу упасть, мыслей вообще не было. Впереди всё той же, едва заметной точкой, порхал голубь, хотя я сомневаюсь, что голуби летают с такой стремительностью.
Я наслаждался полётом, забыв обо всех проблемах: о совершённом побеге, о смерти отца, о разрушенной карьере сыщика. Всё осталось на земле. Со мной было только бьющееся от радости сердце. В тайне я хотел, чтобы полёт длился вечно.
Через некоторое время я заметил, что земля покрылась снегом, а воздух стал ещё холоднее. Ламбридажь подсказывала, что путь скоро закончится.
Но минуло ещё полчаса, прежде чем голубь начал терять высоту. Птица сделала большой круг над усадьбой у замёрзшей реки и потерялась из виду. Я решил, что лучше опуститься на землю без задержек: я мог потерять крылья в любой момент.
Мои попытки благополучно закончить воздушный побег потерпели крах: в неподобающей приличному господину позе я уткнулся головой в сугроб. Вылезая из него, я как следует ругнулся, но быстро прекратил это бесполезное занятие, поскольку пришло время сожалеть об исчезающих крыльях. Я успел отметить их большие достоинства, полностью соизмеримые с размерами, и теперь грустно было смотреть, как они теряют перья, рассыпающиеся серебряным дождём.
Потратив минуту на это невесёлое зрелище, я вдруг понял, что меня пробирает холод. К тому же я представил, как глупо выгляжу со стороны в тюремных штанах, но без рубахи в такой морозец. Я поковылял по расчищенным дорожкам к крыльцу, успев заметить, что в окне мелькнул ребёнок, а значит, совсем скоро о моём интригующем прибытии узнают взрослые.
Я не успел добраться до первой из ступеней, как парадная дверь распахнулась, и в её проёме появился лакей. Лицо его совсем ничего не выражало. Я удивился и даже бросил взгляд на плечо: вдруг магия Ламбридажи внезапно соткала одежду. Но нет.
- Милости просим,–лакей отвесил сдержанный поклон. - Вы, должно быть, господин Переяславский?
- Совершенно верно, - кивнул я, стуча зубами. - Позвольте узнать: куда я попал?
- Вы находитесь на пороге усадьбы господ Волконских. Лев Сергеевич ждёт вас.
- В таком случае, буду рад немного злоупотребить гостеприимством.
- Пожалуйста, проходите. Вы, должно быть, замёрзли.
- Самую малость, - поскромничал я.
За дверным стеклом мелькнула фигура, и навстречу вышел моего роста мужчина с приветливым лицом, которое несколько секунд выражало глубочайшее удивление. Мужчина приостановился, а потом с улыбкой протянул руку.
- Николай Иванович Переяславский, если не ошибаюсь?
- Он самый. Прошу прощения за наряд.
- Ничего страшного, просто обещайте утолить моё любопытство в течение дня.
- Обещаю. Это не так сложно. Денис у вас?
- Да.
- Что же он сделал? – спросил я.
- Позвольте утолить ваше любопытство в течение дня, - улыбнулся Волконский. – А пока вам нужно одеться. Фигурой вы походите на меня, поэтому одежду подобрать будет легко.
- Благодарю, я успел немного замёрзнуть.
Пройдя в коридор, мы заметили мальчика, высовывающегося из кабинета.
- Саша, ты маму видел? – спросил Лев Сергеевич.
- Тс, - мальчик прижал палец к губам. Глаза его не сходили с меня.
- Почему я должен говорить тихо?
Саша вышел из комнаты и тихонько прикрыл за собой дверь.
- Потому что Андрей спит, - шепотом ответил мальчик.
- Как так спит? - удивился отец. – Если не ошибаюсь, вы должны заниматься географией.
- Так мы и занимались. Он учил меня, учил, учил, пока не заснул. Давай дадим ему отдохнуть.
- Ох, Сашка, тебе лишь бы отлынивать! - засмеялся отец.
- Да я тут не причём, - развёл руками мальчик. - А мама возится с Любкой. Женщины, - подвёл он итог трагичным тоном, так что я усмехнулся.
В этой усмешке мальчик нашёл повод обратиться ко мне с волнующим вопросом:
- Скажите, пожалуйста, почему вы голый?
- Саша, - возмутился Волконский. – Никто не спрашивает о таких вещах. Это бестактно.
Мальчик склонил голову.
- От одной волшебной штуковины у меня выросли крылья, и я смог пролететь две сотни вёрст часа за полтора, - ответил я.