Страница 108 из 144
- А что в ней?
- Что? – переспросил Денис, и голос его был полон мольбы и просьбы о сострадании. – Ах, кабы я знал, что там, Коля! Кабы я знал…
Я повернул шкатулку другим боком и увидел отверстие странной, крестообразной формы.
- У тебя нет ключа, - догадался я.
- Нет, - выдохнул Ярый, склонив голову.
- А сломать?
- Пробовал, - покачал головой друг, - но безуспешно. Она заколдована.
- Где же ты нашёл её?
- Там, - Денис неопределённо махнул рукой. Я понял, что уточнять нет смысла.
- Что ж, как только я отыщу дочь Волконского (думаю, это случится скоро), я помогу тебе найти ключ.
- Правда? – Денис поднял глаза как ребёнок, которому отец только что обещал купить на ярмарке самую дорогую и удивительную на свете игрушку.
- Даю слово Переяславского.
Он схватил меня за руки и начал трясти.
- Помоги, помоги! Отблагодарю, отплачу, отдам половину того, что найду!
- Ладно, Денис, ладно. Не будем делить шкуру неубитого медведя.
- Тогда выпьем!
- Выпьем, - согласился я.
Денис выхватил из-под стола новую бутылку, сделал несколько неудачных попыток вынуть пробку, рыкнул, после чего замахнулся и отбил горлышко о край стола. Красный сияющий напиток забурлил в бокалах.
Выпив, я не сдержался и начал осторожно говорить.
- Денис, послушай. Мне кажется… ты только не обижайся… я думаю, что Якорь – эта странная штуковина – начинает предавать тебя.
Денис нахмурился, но спустя мгновение лицо его залилось пьяной весёлостью.
- Предаёт? Ты так думаешь? Мне тоже иногда приходит в голову эта мысль, но я так: ну и пусть!
- Якорь может не только оставить тебя ни с чем, но и погубить!
- То-то и оно: и пусть! – Денис осушил бокал, запустил его в стену, отчего тот брызнул фонтаном заблестевших осколков, и приблизил ко мне своё лицо и сказал горячим шёпотом: - я должен туда попасть, понимаешь? Должен попасть в эту чёртову крепость или куда там…
В глазах друга не было ничего, кроме чёрной воронки безумия.
* * *
Я думал, что мне не будет стоить труда найти луриндорское царство, ибо невозможно спрятать целую страну, не оставив следов. Всё оказалось иначе. Я уже четвёртый день без толку бродил по Ведольским хребтам, трансгрессируя по методу Авенира рано утром и возвращаясь поздно вечером, голодным, измотанным, раздражённым. На третий день поисков я высказал Авениру сомнения в правдивости слов Феоктиста, но старец зарычал как старый лев и приказал выбросить эту дурь из головы.
- Вернее будет утверждать, что я – невинная девчушка пятнадцати лет с косой до пояса, нежели предполагать, что Феоктист солгал, - отрезал Авенир и воткнул нос в карту Уральских гор.
И вот, на четвёртый день я шёл едва заметными звериными тропами по склону хребта. Я был тепло одет. Время от времени из руки в руку я перекладывал целый жгут ниток с болтающимися на них амулетами. Подобные деревяшки с загадочными символами и самых разных форм спрятаны у меня за пазухой. Они часто дрожали, грелись, потрескивали, словно их бросали в огонь, а не далее, как вчера, один амулет сгорел дотла, даже руку обжог. Авенир объяснил это большим количеством магических камней, древних ритуальных захоронений, мест волшбы и жертвенников.
- Земля, по которой ты ходишь, содержит столько тайн, что на разгадку их потребуется сотня моих жизней. Но будь осторожен, далеко не всё на Урале может причинить вред только амулету.
- Это я уже понял, - кивнул я, вспомнив Гробовщика, оборотней и фей.
- Если видишь, что на твоих глазах происходит какая-нибудь странность, немедленно трансгрессируй. Есть такие магические болота, из которых выбраться можно только с помощью трансгрессии и только так, как я учил.
После этого разговора я стал более собранным, внимательнее следил за тем, что происходит вокруг, обходил стороной изредка встречающиеся полуразрушенные каменные идолы, от которых амулеты начинали сходить с ума. Когда протяжно вскрикивала сорвавшаяся с ветвей одинокая птица, по телу пробегали мурашки. Под вечер я стал чувствовать непреодолимый страх и решил раньше закончить свои бесплодные поиски.
«Нет, что же я, в самом деле, мальчик? – подумал я. – Ещё совсем светло, надо пройти хотя бы до того валуна».
Взяв себя в руки, я зашагал меж низких деревьев и кустарников, пересёк мелкий, полный снега овраг и вскоре приблизился к серому валуну, поросшему почерневшим от холода мхом. На валуне лежали остатки снеговой шапки, почти полностью сдутой ветром. Амулеты в руках и на груди покоились. В груди что-то сжалось от ясного чувства, что в этой мёртвой тишине накатывающего зимнего вечера должно случиться какое-то событие.
И оно случилось.
Вся моя дальнейшая жизнь была бы иной, не случись тогда того, что случилось.