Крепость Луны

Семья Волконских за краткое знакомство успела запасть в душу, поэтому я с внутренним волнением прочитал проступившие чернила:

«Я в гостинице. Напиши, когда надумаешь проведать меня, - я сообщу пароль».

«Сейчас» - расчертил я пером и удивился своим чувствам: в эту минуту за судьбу Волконских, которая могла оказаться злой, учитывая братание Дениса со всяким быстрым на расправу отребьем, тревожился я много больше, чем за исход поисков Ольги Кожевиной и свою собственную будущность.

С книгой в руках я вышел из комнатки, чтобы уведомить Авенира о скором моём отбытии. Старец засыпал меня вопросами, от которых я не был в силах отмахнуться, а потом он выхватил Ламбридажь и долго крутил её, осматривая со всех сторон, листая страницы и даже нюхая корешок.

- Поразительная вещь, - сказал Авенир с нескрываемым восторгом, - ты знаешь её историю?

- Нет, - покачал я головой, - мне известно лишь то, что два экземпляра мне завещал дедушка.

- А откуда она у него оказалась, ты, конечно, не знаешь?

- Увы.

- Ну и болван.

- Весьма благодарен, - обиделся я. - Хотел сообщить, что вернусь, быть может, завтра. Хотя бы утолю свой вечный голод вкусными горячими блюдами, вроде свиных окороков, колбас, паштета. А ещё я мечтаю пропустить полдюжины стаканчиков вина... - эти слова я произнёс уже у двери.

- Чревоугодничай, сударь, только помни: обхаживать тебя с похмелья не буду, - махнул рукой Авенир и добавил отеческим голосом «ступай!», будто я целый час только и делал, что молил его отпустить меня, как мальчика, на прогулку.

*   *   *

Взамен рассыпавшейся в прах крошечной кельи на меня упала просторная комната. Стены её покрылись пёстрыми обоями, на полу развернулся богатый восточный ковёр, в один угол прыгнула высокая, холостяцки измятая кровать, в другой – тусклый, с замасленными дверцами шкаф. У маленьких оконцев разместился длинный, покрытый яствами стол, а возле него – полдюжины стульев. С одного стула поднялся Денис и, размахнувшись, захватил в объятия.

- Ну, братец, - говорил он, похлопывая меня по спине, - как-то ты поживаешь?

- Пока в уме и здравой памяти, - ответил я, соображая, что могло стать причиной столь крепких дружеских излияний.

- Чай, ты исхудал маленько, - заметил Денис, разглядывая моё лицо, а руками держа мои плечи.

- Есть отчего, - усмехнулся я и вкратце поведал историю моего жития у старца, обильно приправляя шутками.

Ярый не дослушал рассказ, расхохотался и лакейским движением рук указал на стол.

- Прошу… и без церемоний.

- А ты?

- Сам, сам. Я уж набил брюхо до отвала. По пять раз на дню набиваю, так что аж тошно. Но других развлечений нету. Скука. Изредка, правда, бывают барышни, но такие, чёрт их дери, что скулы сводит: за версту до избы начинают чулки стягивать, а уж что творят, что творят…

Я усмехнулся и поморщился одновременно, запихивая в рот громадный кусок ветчины, один запах которой кружил мне голову.

- Видать, тебя и впрямь готовили к причастию месяц, держали на воде и хлебе, - продолжал говорить Денис, - ну, ничего, разговляйся. Я придерживаюсь того скромного мнения, что не велик грех – хорошо покушать, а тем более, на дармовщину. Вина? У меня прекрасное вино, заморское.

Я сделал несколько глотков отменного напитка, протолкнув мякиш ещё тёплого хлеба, и был способен говорить.

- Откуда у тебя всё это, Денис? – спросил я с некоторой строгостью в голосе. – Небось Якорь?

- Он самый, мой дорогой сыщик. Но ты ешь, ешь на здоровье, - Денис проявлял особую настойчивость, видя моё покачивание головой, - и пей. После хорошего вина не бывает тяжёлого похмелья. Головная боль – признак дурного вина или без души сваренной водки.

Когда я снова начал есть, мой друг продолжил:

- Якорь – самая изумительная вещь, которую я когда-либо встречал, Коля. Он дарит мне сны, в которых я вижу схороненные столетия назад сокровища, он указывает дорогу к золоту, томящемуся без хозяина. Теперь я больше не преступник, Коля, я никому не делаю зла, я только ищу потерянное. Мне нравится такая жизнь. Скоро я найду столько золота, что смогу купить титул графа и слитками замолить все прежние проступки.

Мой рот был набит едой, я попытался возразить Денису, но не смог.

- Нет, нет, нет, - замахал он руками, - ничего не хочу слышать! Я уж узнавал. Ты думаешь, нет? Я узнавал, Коля, и убедился, что в нашем дорогом государстве всё покупается и всё продаётся. Я даже фамилию могу не менять, стану просто графом Ярым, а император перевяжет меня лентой и повесит какой-нибудь орден на мою доблестную грудь, - Денис усмехнулся, но с какой-то затаённой горечью. – У кого есть золото, у того и правда. А впрочем, всё это ерунда, сударь мой! Найду девушку из знатной семьи, и она нарожает семерых детишек.

Я даже поперхнулся от изумления. Денис заботливо постучал ладонью по спине и, как-то извиняясь, пробормотал: