Ржавые цепи

На огромном троне, сотворённом из человеческих черепов, сгорбленно сидит вампир – такой же, как другие, но шерсть его напоминает тёмный шоколад, нежели уже привычно кипельно-белый оттенок; он поднимается, увидев гостей, стучит посохом по полу, увенчанному странным переплетением костей – словно рунический символ, похожий на звезду, но с выпирающими концами – оно смутно напоминает человеческую фигуру. Рейн хмурится, смотря на вождя древних диких вампиров, совершенно забыв о манерах; тот, что присматривает за ними, кланяется своему вожаку, но названный Хедрокс поднимает лапу, и вампир встаёт с колен.

Он окидывает взглядом пришедших; в точности так, как он предугадывал.

- Сестра невесты Войку вернулась, - шепчет он и улыбается, обнажая острые клыки; Рейн пятится назад: сестра невесты?.. – Я знал, что рано или поздно вы окажитесь здесь. Можешь нас оставить, Скорч.

Вампир кивает и, развернувшись, уходит; другие, кто стоит по бокам – стража – тихо порыкивает в сторону брата; дампир чувствует, что не стоит их злить: их больше, и разорвать неугодных могут за секунду. Вождь возвращается к своему трону и присаживается, опираясь о посох-трость.

- Мои видения никогда не лгут, - начинает вампир, - ведь Хедрокс видит всё; Хедрокс - Бесконечность. И это проклятие – вечность.

- Я прошу прощения, но, - Рейн выступает вперёд, - что мы?..

- Камень Ятги, да? – вампир смеётся, и от его голоса у Зигмунда мурашки по телу бегут. – Вы ищете то, что не дано владеть смертным. Граф Войку пытался править могущественным артефактом, и его место вскоре заняли мы – исконные жители земель Гауштадт. Фалькенбург всегда принадлежал нам, вампирам, чтобы мы охраняли артефакт до скончания веков. Но потом пришли вы, - он указывает на Кригера, и немец сжимает кулак, - и уничтожили всё, что нам так дорого. Мы похоронили стольких детей, стольких стариков… И всё ради какой-то мифической безделушки.

- При всём уважении… - пытается встрять дампир, но Хедрокс вновь перебивает её рукой.

- Вам следует отдохнуть. Ему, смертному, тяжело оправиться от таких ран. Он ведь тащил тебя, дитя, далеко, - Хедрокс Бесконечный встаёт с трона. – Удивительно, что твой организм не отторгнул его крови.

Рейн не понимает, о чём он говорит; вопросительно смотрит на Кригера, но тот неопределённо пожимает плечами.

- Вступайте и отдохните, - вежливо просит их вождь вампирского клана, - а потом вы узнаете то, чего больше всего хотите.

- То есть?.. – догадывается Зигмунд.

- Всю правду: о себе, о прошлом, настоящем, будущем. Но не сейчас. Вам нужны силы.

Рейн смотрит на своё запястье, на старый шрам; Кригер смотрит на неё, и внутри него кипит паника; если она узнает… Он сглатывает; этого он боится больше всего на свете.

Хедрокс наблюдает за ними, как два почти-человека выходят из тронного зала, и улыбается; он Бесконечен и никогда не ошибается.

========== Несмешные шутки. ==========

Сидят у костра, греются; вампиры дают Рейн выпить немного крови из бурдюка: овечья, она привычнее дампиру и кажется намного слаще человеческой. Зигмунд отказывается от мясной похлёбки, мотивируя тем, что не голоден; древний вампир хмыкает и вливает в себя одним глотком всю порцию, а полукровка настораживается; после посещения ими вождя немец сам не свой – словно воды в рот набрал. Правда - иная: Кригер догадывается, что рано или поздно придётся ей всё сказать, раскрыть карты, открыть личные причины, но он не хочет причинить ей боль.

Сначала была игра. Теперь всё по-настоящему.

Он сам не заметил, как сильно к ней привязался.

Рейн кладёт голову ему на плечо, и немец вздрагивает так, словно его током прошибает; он смотрит на неё, но тут же отворачивается и ничего не говорит. Дампир сжимает кулаки, волнуется.

- Ты ведь знал, что мне вредна человеческая кровь, - шепчет она, и Зигмунд кивает её словам, но продолжает смотреть куда-то в другую сторону. – Даже настоящие вампиры редко пьют её, иначе потеряют окончательно свой человеческий облик. Наркотик, превращающий в монстров. Я была бы похожей на них. Но ты всё равно сделал это. Ты спас меня.

Она смотрит на Векс, и та рычит, поймав её взгляд, обгладывает кости, чешет клыки о хрящи и мослы.

- Я бы принял тебя и такой, - признаётся Зигмунд, ухмыляясь; наверно, так и было бы, но не в этой жизни. – Даже если бы ты была вся блохастой.

Векс надоедают их шуточки; она выбрасывает кости, встаёт, предупреждает выползшими когтями, но её останавливает другой вампир – Скорч шипит на неё, и дикая садится рядом с ним.

Зигмунд улыбается вампиру:

- Das ist ein Witz.

- Не смешно, - фыркает вампир, продолжая обедать уже в компании Скорча.

Кригеру как-то плевать на реакцию чудовища, но он вновь чувствует мурашки по коже, когда пальцы Рейн дотрагиваются до его руки. Он поворачивает голову в её сторону, и дампир встаёт с места, не отпуская его ладони.

- Может, прогуляемся?

Зигмунд бы рад, но останавливается.

- Простите, Fräulein, но пока не горю желанием.

Полукровка разочарованно вздыхает.

- А я, наверно, пройдусь, - говорит она. – Если что, буду в восточном крыле, - предупреждает, и немец кивает.

Рейн уходит, и Зигмунд смотрит ей в след. Ему тяжело смириться, но он не может, боится ей признаться в чём-то важном, в том, что, возможно, окончательно разрушит её доверие к нему.

Кригер кусает щеку изнутри; после получения сердца Белиара он должен немедленно её ликвидировать.

Он совершил большую ошибку, заключив сделку с родным братом.

========== Кровь Белиара. ==========

Рейн аккуратно отодвигает полотно полупрозрачной шторы, входит в помещение: разрушенное, с перевёрнутой мебелью, здесь пахнет кисло прошлым, забытой историей. Она шагает вперёд, и стук каблуков эхом отскакивает от стен; она соврала, сказав, что идёт в восточное крыло замка – её тянет в запретную зону; туда, куда не ступает обычно нога вампира – так шепчет голос в голове, ведущий её.

- Я ждал тебя, дитя.

Дампир не удивляется согбенному Хедроксу, который стоит около древней чаши, наполненной тёмной жидкостью: её совсем мало, и она пахнет так, так… Рейн вдыхает, и хищно облизывается: животные инстинкты берут верх.

Вождь вампиров давно стоит здесь в ожидании.

От того и звал, что хочет поговорить наедине. И показать, чего она больше всего жаждет. Не крови – прошлого. Знать то, что скрывают от неё; знать истину, от которой её пытались спрятать.

- Кровь узурпатора Белиара, - Рейн вопросительно косится на Хедрокса, сжимающего в когтях посох.

- Я знаю другую историю.

- Испей из Святого Грааля и узнаешь настоящее. Не бойся, - утешает он, - кровь древнего демона не опасна для тебя. Но она откроет доступ в те воспоминания, которые у тебя украли.

- Габриела, - догадывается Рейн.

Хедрокс кивает и отходит, золотой миской зачерпывая чёрную кровь мёртвого существа; Белиар – он никогда не был правителем Атлантиды; он – обличье Дьявола, желавшего сеять хаос и разрушения по всему миру. Мефистофель уничтожил чистое зло, заключив силу высшего в частях его тела, что были разбросаны по свету.

Враги заполучили все части паззла. Остался только один.

Апокалипсис грядёт. Хедрокс хмурится.

Рейн пьёт кровь чужого.

И падает на колени, обхватывая живот; скрытые воспоминания заключают агонией.

Она видит свои самые сокровенные страхи.

========== Прошлое. ==========

Кровь дарует ей прошлое.

Детство: она видит себя маленькой, совсем ещё крошкой: грудной младенец в руках повитухи, что кричит как свинья, увидев нечто ужасающее: женщина родила от самого Дьявола, её дитя – сам сатана. Старуха кричит, говорит, что нужно избавиться от проклятого ребёнка, ведь у той прорезаются в младенчестве клыки. Она впервые видит свою мать: та отходит после родов и просит женщину успокоиться: она грешна, ведь её новорождённая дочь – результат изнасилования.

Габриела не лгала.

Вспышка: воспоминания текут в будущее. Рейн видит себя в подвале: сидит на цепи, как нашкодившая собака, в старых обносках, на газете, пропитанной её экскрементами; девочка рычит, когда к ней спускаются. Другая-дампир ужасается, видя мать, в руках держащую библию и щипцы.