Ржавые цепи

И увидеть, наконец, кто решил прийти по их души.

Ветер оглушает крики тех, кто почти мёртв.

Но всё резко замолкает, когда слышится громкий хлопок.

Кто-то бросил гранату.

Рейн цепляется за руку немца, а затем даже не успевает толком понять, как Зигмунд резко накрывает её собой; чудовищная волна оглушает их с нереальной скоростью.

С гор сходит снег, хороня под собой всё сущее.

========== На шаг впереди. ==========

- Её нет, - глаза Минс бегают по монитору, ищут красную точку, но натыкаются лишь на страшное сообщение: «Объект не найден». – Её нет!

Осознание приходит не сразу; дампир бьёт кулаком по приборной панели так сильно, что ломает несколько клавиш. Её нет! Ошибка, провал, просчёт… Как она могла такое допустить? Особенно сейчас, когда они уже почти добились своей цели! Дампир выпрямляется, чувствуя, как операторы вжимают спины в кресла от страха; боитесь, ибо в произошедшем виноваты только вы - считает она, цепляясь взглядом за Кригера. Симон наблюдает за всем этим с каменным спокойствием, даже не замечает, как к нему, словно пчела к сладкому цветку, липнет Менгеле: без Вульфа им уже нечего скрывать.

Минс скрипит зубами; отчего-то именно сейчас ей жаль, что геггинггруппенфюрер ныне мёртв.

- Значит: её нет, - вздыхает Кригер, и его демонический глаз полыхает алым. Дампир передёргивает плечами; ей не нравится его реакция, но она делает вид, что всё в порядке. – Что же, Минс…

Расстояние между ними за секунду сокращается до близкого; он резко хватает полукровку за шею мутированной рукой, приподнимает над полом, давит сильнее; она ногами по воздуху волочит, ногтями царапает его запястье, задыхается… Менгеле смеётся, пока остальные с ужасом наблюдают, как самопровозглашённый посланник Бога - и смерти - вершит собственное правосудие. Симон Кригер не терпит провалов, а уж тем более от таких людей, как Минс.

- …Значит, - он улыбается, и женщина закатывает глаза от недостатка воздуха; дыши, дыши, не смей поддаваться провокации, не сдавайся, - мы отправляемся на её поиски.

Он размыкает пальцы, и дампир падает к его ногам, глотая воздух, растирая шею; Кригер улыбается: никчёмная падаль. Несовершенство не может в идеал. Не может не совершать просчётов. Минс шумно дышит, глаза застилает пеленой, но она не сдаётся; Батори подходит ближе и пинает её сапогом в живот, отчего дампир скручивается от боли креветкой – минутная слабость, роскошь и услада для глаз Бутчересс.

Другие не хотят вмешиваться; Симон Кригер сохранил жизнь Минс, но их пустит на убой.

- Вставай, - приказывает он, когда полукровка опирается на локти, - потому что мы немедленно отправляемся в Фалькенбург. И если они мертвы, то отвечать за провал будешь именно ты.

Если она мертва, то он точно её убьёт.

Дампир поднимается на подкашивающихся ногах, выпрямляется и на выдохе произносит:

- Jawohl!

Минс сжимает кулаки.

- Умница, - говорит он и уходит. Менгеле, как верная собачка, следует за ним.

Симон Кригер не верит в смерть другой и считает, что брат решил действовать радикально. Он не может позволить Зигмунду завладеть сердцем.

От собственных мыслей он стискивает зубы.

Кто-то из них должен быть на шаг впереди, и это точно не его жалкая подделка.

========== Лавина. ==========

Выныривает из-под земли, пробивается наружу через толстый слой снега и… вздыхает: мороз приносит облегчение. Он не сразу соображает о том, что произошло, но, выпрямившись, горбится от боли; пелена в глазах исчезает быстро, и немец замечает на собственной рубашке кровавое пятно, разлившееся чёрным цветком на ткани. Зигмунд стискивает зубы; пошевелиться тяжело, но он должен что-то сделать. Должен! Он пытается осмотреться, но чёртов буран скрывает всё окружение: неизвестно, где и что с ними сталось. И живы ли другие? Немец вспоминает: кто-то напал на них, взрыв гранаты, лавина… Do

- Рейн, - шепчет он в ураган, а затем смотрит вниз.

Превозмогая боль, он рукой выкапывает слои снега, добираясь до другой; когда он её видит, то тут же прижимает к себе, дышит ей в волосы, не веря; жива, без сознания, но жива. Им просто повезло, когда Зигмунд толкнул её с собой в воздушный карман, и лавина не смела их невидимой косой смерти. Немец держит девушку одной рукой, как мешок, но по-другому не может – неполноценен, уродлив, но сейчас ему плевать на собственные предрассудки. Он вытаскивает её на поверхность, пытается идти по глубоким сугробам, но рана даёт о себе знать… Зигмунд хочет быстрее, но выходит намного медленнее, чем он думает.

Буран загоняет их обратно.

Немец рычит морозу: должен справиться, должен спасти её! Плевать на всё остальное – хватит с него смертей ни в чём неповинных жертв обстоятельств. Зигмунд делает ещё один шаг, ещё и ещё, но ему кажется, что он не продвигается ни на метр; он останавливается, чтобы взвалить дампира на плечи; у той висок рассечён, у той, возможно, времени ещё меньше, чем у него… Кригер не сдаётся.

Он Рейн держит удобнее и идёт дальше, всматриваясь в глубину заснеженной туманной темноты, в самую даль, пытаясь найти выход. Но падает на колени, запнувшись обо что-то невидимое; ледяной ветер заставляет его затормозить.

Кригер встаёт и через силу шагает в неизвестность; он замечает в снегу торчащие руки, вывернутые ноги – те, что как коряги, пугают своей неестественностью; всё, что осталось от их группы – останки и кровавые кляксы, запорошенные снегом. Они – последние выжившие. Но выживут ли? Зигмунд уже ни во что не верит, но если есть хоть один шанс – он им воспользуется.

Он продвигается дальше и в буране, что бушует на горах, видит что-то: высокое, тёмное, достающее шпилями до самого неба. Кригер решается идти туда. Убежище или ловушка – неважно.

Он должен спасти её.

- Только держись Рейн, только держись…

Он идёт вперёд и мысленно молиться, чтобы не наступило слишком поздно.

========== Спасение. ==========

Спасение: он доходит до огромного здания, высеченного прямо в скале. Храм. Старый заброшенный собор. Внутри будет безопасно. Немец бережно укладывает Рейн на ступеньки, а сам пытается открыть дверь рукой; та, массивная, высотой под пять метров, неохотно, но поддаётся. Зигмунд внутренне счастлив, но всё ещё боится опоздать; он возвращается к дампиру, подхватывает её под грудь и волочит внутрь; темно, сыро, холодно, но всё лучше, чем оставаться на улице в непогоду. Кригер бережно кладёт дампира у стены, у колонны усаживает, а сам закрывает двери; скрип эхом доносится по старому храму.

Буран хочет настигнуть их внутри, но всего лишь оставляет на пороге снежные следы. Заперто. Они в безопасности.

Зигмунд возвращается к Рейн, обессиленно падает возле, прижимая её к себе; все ещё не приходит в себя, а он слишком устал, его одолевает сон, и он боится потерять её; рана сковывает немца, он шипит гадюкой от назойливой боли, а в голову приходят быстро-быстро разные мысли: нужно вернуться обратно, развести костёр, попытаться помочь полукровке… Он не может оставить её одну. Не сейчас – особенно. Приходит только одна идея: из последних сил Зигмунд, вздохнув, переворачивает девушку на спину, сам садится рядом на колени и ищет на себе что-то острое; на форме осталась брошь. Немец снимает её, в ладони крутит железного орла, а затем надавливает пальцами на булавку: морщится – до крови, до мурашек.

Она полувампир – ей нужно питаться.

Человеческая кровь может её спасти.

Зигмунд пальцами проводит по губам девушки, размазывая капли алого по коже; он надеется, что часть из них всё же попадает в рот; он отводит руку в сторону и вздыхает; дышит часто-часто, ненормально для человека. Он пытается сопротивляться боли, не хочет закрывать глаза, но слабость сковывает сильнее; Кригер руку Рейн сжимает и смотрит в глубину тёмного собора, видя, как оттуда к ним идут тени… На свету они приобретают черты чудовищ.