Страница 10 из 25
Правая рука выглядела сквернее всего. Ей теперь можно смело было пугать маленьких львят и приводить в пример, когда рассказываешь, чего ни в коем случае нельзя делать во время охоты. Даже не знаю, что меня больше напугало – глубокий порез на ладони, сеть царапин и ссадин, от которых не спасла даже вторая кожа или иссиня-лиловые кровоподтеки на ней. Да и все остальное тело оставляло желать лучшего. Сейчас я больше всего походила на исцарапанного хамелеона, забравшегося на сливовое дерево.
Пальцы еле сгибались, принося резкую боль, я едва не теряла сознание. Оставалось надеяться, что ничего у меня не сломано. Конечно, прайд не даст мне умереть с голоду, но очень не хотелось становиться обузой в тяжелый засушливый сезон. Самостоятельно я смогу охотиться не скоро, даже если все многострадальные кости целы. Лучше всего сейчас было бы устроиться на ночлег в каком-нибудь прохладном месте и ждать, когда все царапины и порезы затянутся сами. В этом преимущество львов. Недаром говорят, что на нас все быстро заживает. Но приходилось соблюдать традиции и отправляться искать ближайшую Кормушку.
Кое-как, прихрамывая, я подошла к своим. Стараясь не шевелить правой рукой, левой я взяла браслет, который протягивала Леена. Вот уж дурацкое правило: сама поймала, сама и забирай. Но выхода у меня не оставалось, лишняя ссора с матерью мне сейчас ни к чему. Поэтому я побрела из ущелья навстречу густеющим сумеркам.
Слава богам, Кормушки были расположены близко друг от друга, так что стоя у одной вдали можно было бы разглядеть еще как минимум две или три. Если бы пришлось еще и бродить в темноте в поисках заветной конструкции, ночь закончилась бы для меня плачевно. Зрение в человеческом облике, не шло ни в какое сравнение со зрением львов, прекрасно ориентирующихся даже в темноте. Превратиться обратно во льва даже для того, чтобы отыскать Кормушку, сил не было никаких, поэтому я благодарила богов за то, что сумерки еще не перешли в ночь. И точно, пройдя немного вперед, невдалеке, на соседнем пригорке, я увидела светящийся на фоне темного неба Куб.
Ни говоря не слова, мы приблизились к месту. Хотя процедура давно превратилась в привычку, я приходила в подобные места раз в два-три дня, но не переставала удивляться чуду богов. Ничего подобного в нашей долине не было, да и в местах обитания других животных. Кормушка, думаю, остается самой странной, необычной и чудесной вещью, созданной богами. Ни одно животное или птица, рептилия или насекомое, дерево или куст, камень или облако не имели столь совершенных и правильных форм, чем сооружение, которое сейчас предстало перед нашими глазами.
Куб доходил мне где-то до талии. В длину и ширину он был одинаков, по крайней мере, самые умные из нас говорили, что если положить Куб на бок, то ничего не изменится. Но конечно никто не осмеливался проверить. Стенки Куба казались почти прозрачными, как струи реки в сезон дождей, сквозь них было видно все, но искаженно, как сквозь озерную воду. Трава и небо приобретали странные формы, изгибались так, как никогда не могли изогнуться в жизни.
Помню, когда я была маленькой, я могла целыми сутками пытаться повернуть травинку так, как я ее видела через Куб. И каждый раз, когда я была уверена, что у меня получилось, и травинка в моих руках выглядит точь-в-точь как виденная через Куб, меня ждало разочарование. Я клала обе травинки вместе, возвращалась к своему месту на другой стороне Куба, с надеждой смотрела сквозь него и каждый раз расстраивалась. Мои мучения прекратила Леена, застав меня однажды ревущей рядом с Кубом. Доходчиво объяснив мне, что никто не смеет пытаться повторять творения богов, и, закрепив объяснение парой шлепков огромной лапой, она запретила подобные развлечения.
Леену я всегда слушалась, по крайней мере, пока была маленькой, поэтому больше ни разу не подходила к Кубу ради игры. Но поскольку стенки Куба очень похожи на воду, я продолжила изыскания с водой. И здесь меня ждала неудача. Наверное, Леена была права, в любом случае развлечение мне скоро надоело, и я больше не играла с травинками. Хотя вопрос, почему мир выглядит необычно через стенки Кормушки, волновал меня до сих пор.
Куб всегда, в любую погоду, даже в самый зной, оставался чуть прохладным. И сейчас, когда мы, наконец, приблизились, я едва поборола желание обнять конструкцию, прикоснуться всей кожей, чтобы хоть как-то облегчить страдания. Но вряд ли прайд оценил бы такой поступок, и я смогла себя сдержать. Сама процедура выглядела очень простой. Я подошла к Кубу и прикоснулась левой рукой к его верхней поверхности. Пластина замерцала удивительным синеватым светом, который не встречается больше нигде в природе и исчезла. Я медленно опустила браслет ближе к центру. Через мгновение я почувствовала, как он выскальзывает из пальцев и вытащила руку из Куба. Браслет так и остался парить в середине Кормушки. Еще через мгновение он исчез.
В этот момент мне впервые вспомнилась антилопа, о которой я позабыла по пути сюда, занятая собственными болячками и переживаниями. Ведь как гласит закон, в тот момент, когда браслет исчезает в Кубе, у жертвы стирается память от самого рождения. Таково наказание за то, что тебя поймал хищник. И новый браслет не появляется до тех пор, пока животное не станет снова самостоятельным, пока не научится всем особенностям жизни своей стаи или стада. На восстановление у всех уходит разное количество времени, но на лишенных браслета животных охотиться запрещено, да, в общем-то и бесполезно. Хотя память не возвращается, животное строит новую жизнь благодаря заботам своего рода. Но кто позаботится об антилопе? Кроме нас никто не знает, что она лежит раненая в ущелье, в которое редко забредают звери. Тем более никто из ее стада, ведь пастбище импал находится довольно далеко отсюда.
Тут меня осенила идея. Антилопа с самого начала повела себя необычно. Те животные, которых мы намечаем в жертву, только делают вид, что сопротивляются. Они предпочитают потерять память, чем получить увечья во время охоты. Порядок вещей заведен богами, и кто они такие, чтобы что-то менять? Именно с безразличным отношением к нашей миссии охотников и жертв я безуспешно борюсь вот уже несколько сезонов. А вот антилопа нарушила традиции. Она действительно пыталась убежать. Убежать от страха. От страха за что? Она не могла знать, что тяжело пострадает, спасаясь от погони. Такое случалось не просто редко, а очень редко. Единственное что она могла потерять – память. Память о чем? Вопросы снова захватили меня, но показывать кому-либо, особенно Леене, свою озабоченность я не собиралась. Ни сейчас, ни потом.
Выполнив положенное, я отошла в сторону, чтобы Асла могла повторить ритуал с первым в ее жизни самостоятельно добытым браслетом. Она медленно приблизилась к Кормушке. Я видела, как дрожит ее рука, дотрагиваясь до поверхности. Я прекрасно понимала ее страх. Сейчас я все сделала не задумываясь, а в самый первый раз меня тоже охватил страх – что произойдет, если Куб не послушается меня и не откроется? Вот позор для меня и моего прайда! И хотя о таких случаях никто никогда не слышал, думаю каждый, кто первый раз прикасался к чуду богов, испытывал подобный страх. Но Куб всегда открывался. Вот и сейчас он послушался мою сестру так же, как и меня, мгновение назад.
Нам оставалось только ждать, пока Куб решит, что нам положено за сегодняшние трофеи. Ждать пришлось недолго, но результат меня огорчил, хотя я и ожидала его. Удивление мне отчасти удалось скрыть, лица же других членов прайда выражали недоумение, плавно переходящее в неудовольствие.
А вот неудовольствие перед богами показывать никак нельзя, поэтому Леена поспешила прервать затянувшееся молчание:
– Ничего, зато нести легче, путь нам неблизкий предстоит, да и Нала нам сейчас не помощник. Так что, что ни делается, все к лучшему.
«Да, уж, – подумалось мне, – легче нести – это точно». Утешение весьма сомнительное. И в самом деле, пищи за два браслета дали немногим больше, чем в прошлый раз, когда браслет был всего лишь один. Но ничего не поделаешь, каждую засуху количество пищи сокращалось. «Только не такими темпами», – я не смогла удержаться от крамольных мыслей.