Страница 31 из 49
Интересно также, какими силами располагают сейчас комиссары для обуздания революцией, Керенским и ими сугубо распущенных товарищей; пока что – только латышскими полками, которые со смаком и с холодной жестокостью расправляются со своими недавними господами и хозяевами; помогает комиссарам и посеянная ими вражда между солдатами и красноармейцами. Отдувается же за всё ошалевший от страха и наведенных новой властью порядков обыватель.
7 декабря. Стрельба и погромы, несмотря на все комиссарские угрозы, продолжаются; измываюсь в попытках достать билеты для проезда на Кавказ; хочется удрать всей семьей; все вещи отправили в Новороссийск. Бесконечное стояние в разных очередях и хвостах выматывает все силы, но зато приучает к терпению.
8 декабря. Ответ украинской рады большевикам великолепен: что ни словечко, то перл хохлацкого остроумия и злой удар по заправилам Смольного; в то же время видно, что авторы не лишены понимания наличной обстановки и чувства разумной государственности. Хорошо бы Репину написать картину на тему «Ответ Украинской Рады Смольному». Характерно то, что в ответе подчеркнуто, что Украина стремится к федерации, а не к самостийности.
Сейчас самое опасное – это вмешательство украинцев австрийской ориентации, что несомненно будет поощряться немецким командованием, коему не с руки всё, что может свалить его петроградских ставленников.
Наконец-то газеты подняли животрепещущие вопросы о грядущем голоде, о неизбежном при принятом большевиками курсе экономическом крахе и о катастрофическом состоянии транспорта со всеми вытекающими из сего последствиями. Этим специально занялась «Новая жизнь»; ее сводки дают ужасные картины того, что творится на Руси: товарищи на железных дорогах творят великие безобразия, избивают служащих, и дороги корчатся в последних судорогах. Заводы и фабрики постепенно закрываются, ибо никакая производительная работа невозможна при современных расценках и при ничтожной работоспособности. Одна из петроградских фабрик, занимавшаяся во время войны постройкой деревянных частей для аэропланов, захотела перевести свои деревянные мастерские на выделку ходовой мебели; после выделки первой партии обыкновенных письменных столов, стоивших прежде 40—45 рублей, произвели подсчет себестоимости и оказалось, что материал и работа стола обошлись в 1800 рублей.
И так везде и во всех отраслях производства.
9 декабря. Верхопрап Крыленко не на шутку собрался воевать с Украиной. Троцкий объявил, что им дано разрешение формировать особые отряды из военнопленных, сочувствующих углублению русской революции и диктатуре пролетариата; несомненно, эта попытка направлена к образованию особых частей, чтобы справляться с непокорными товарищами. Товарищ Троцкий торопится и не боится делать то, что боялся сделать товарищ Керенский.
Вообще по всему тому, что говорят в Главном управлении Генерального штаба про работу военного комиссариата, очевидно, что комиссары понимают, что товарищи были хороши для того, чтобы свалить старую власть, но что надо возможно скорее завести свои специальные большевистские части и на них опереть свое влияние.
Троцкий отлично сознает, что приходит час, когда надо иметь надежные скорпионы, чтобы погонять и обуздывать эти слишком разошедшиеся звериные кучи; латышей едва хватает для Петрограда.
10 декабря. Судя по газетам, на юге образовался новый внутренний фронт и началась настоящая война; туда спешно отправляются части Красной гвардии; комиссары убивают одновременно двух зайцев, так как этими отправками очищают Петроград от наиболее активных и опасных элементов. Пытаюсь достать какие-нибудь товарищеские документы, чтобы пробраться на юг, так как при данной обстановке открытый проезд с документами на командира корпуса, генерала и барона совершенно невозможен; так говорят все пробравшиеся с юга к своим петроградским семьям. Красноармейцы отправляются на юг с воинственными манифестациями; они еще не ошпарены впечатлением войны.
Идет приготовление общественного мнения и петроградского населения к подошедшему уже вплотную продовольственному краху со взваливанием всей вины на буржуев и на старый режим. Большевики в объяснениях вообще не стесняются: ведь объявили же они, что пьяные погромы последних дней организуются кадетской партией с целью ухудшить общее положение и использовать для контрреволюции пьяное настроение толпы. Ведь говорил же Троцкий, что если Учредительное собрание пойдет на непочетный для России мир, то большевики уйдут из собрания и пойдут против него. Разве слова теперь к чему-нибудь обязывают?
Пока что несомненно только то, что к нам пришел Царь-голод, а с ним экономический и промышленный крах.
11 декабря. Первый день, прошедший без новых декретов; или материал для них истощился, или южные события слишком отвлекли внимание комиссаров.
По части продовольственного кризиса комиссары призывают рабочих справиться с ним «своими средствами»; как сие понимать в обращении к рабочим, не поведано, но, при выяснившемся уже арсенале большевистских способов, средства должны быть весьма решительные и для нас, буржуев, контрреволюционеров и старорежим-ников, – достаточно колючие.
В газетах сообщается о занятии Харбина китайскими войсками и помещена грозная телеграмма Троцкого, посланная им в Харбин, об аресте там всех способствовавших этому событию русских властей. Товарищи комиссары, самым бесцеремонным образом тяпающие по головам всех попавших под их лапу русских, вообразили, что право этого тяпания распространяется чуть ли не на весь мир. Троцкий не соображает, что если Харбин занят китайцами, то кто же из его комиссаров или сподручных окажется в состоянии произвести требуемый им арест.
12 декабря. Сообщение с югом прекратилось; решил пробираться на Дальний Восток; весь вопрос в том, как добыть средства на дорогу – все наши несчастные сбережения мы по чувству долга обращали в военные займы, погибшие под декретом большевиков.
Голод надвигается вовсю, так как Украина и Дон остановили весь подвоз с юга; остаются только далекие запасы хлеба в Сибири, но как их подать при хромающих на все колеса железных дорогах? Большевистский режим, распуская все низы, уничтожает даже надежду на то, что грядущее Учредительное собрание окажется в состоянии восстановить какой-нибудь порядок.
13 декабря. Получил в Главном штабе последние воспоминания об императорской России – звезды и ордена за время этой войны; прежде была бы радость, а теперь только одна горечь всего пережитого.
Официально объявлено, что подвоз хлеба из Сибири и с юга прекратился, а потому надо ожидать настоящего голода «со всеми его последствиями»; не надо быть пророком, чтобы догадаться, что все эти последствия обрушатся на нас, так как товарищи голодать не хотят. Сейчас голод даже с руки большевикам, ибо, оставаясь повелителями распределения наличных и притекающих запасов продовольствия, они владеют средством привлечения к себе единомышленников и вольных и невольных прислужников несравненно более сильным, чем декреты, пропаганда, убеждения и т.п. «Хочешь быть с нами, дадим есть; а не хочешь – пеняй на себя» – таков сейчас лозунг большевистской политики по отношению ко всему населению. А ведь ради прокормления семьи и просящих есть детей к большевистским ногам склонятся очень многие непреклонные при других обстоятельствах шеи.
Остановка многих заводов и фабрик увеличивает толпы безработных и бродяг. Невеселые впереди перспективы.
14 декабря. Газеты наполнены перечнями грабежей и убийств в городах и беспорядков и разгромов, учиняемых товарищами на железных дорогах. Объявлено, что хлеба в Петрограде осталось на пять дней и что на восток посланы особые отряды добывать хлеб и продвигать его к красной столице.