Киношник

- Тарасик, ты же опытный в этих делах. Ты что не понимал, если Кузя скроет, то он сам зашкварится?

- Знал я, но выхода не видел.

- Отсидишь ты, знаю, дали тебе три года. Это не срок, тем более треть уже здесь отбыл. А что дальше? Пойдешь на завод работать? Женишься, детей настругаешь. Так? Вот он, - Агафон показал на Кирилла, - выйдет и постарается забыть все это. А ты? К ворам тебе путь закрыт, не поверю, что согласишься всю жизнь в обиженных проходить.

- Может и женюсь, и на завод пойду пахать.

- Вот поэтому и не ровняй меня с собой, понял? - потом он повернулся к Кириллу, - хватит сырость разводить. Москва слезам не верит, поднимайся, помойся и думай как дальше жить. А то что было сегодня это еще мелочь. Со временем , когда все поймешь и через многое пройдешь, скажешь спасибо Шота. Вот только он скоро, как и я уйдем на этап, а из больнички вернется Дуб, а может кто другой смотрящий будет, вот тогда и думай, как жить дальше будешь.

- А как нужно? - Тихим голосом спросил Кирилл, поднимаясь с нар.

- Это тебе решать. Здесь каждый за себя. Слышал историю Тарасика, тоже понадеялся на общество, а оно его пробросило, да еще опустило.

Дверь камеры открылись

- Мелентьев на выход.

- Неужели наша Эммануэль нас покидает. Шота, ты не прав, неужели знал, что он у нас гость на очень короткий срок.

Шота выглянул из-за занавески:

- Ничего я не знал, и вообще с чего вы взяли, его не позвали с вещами, значит скоро вернется. Надо сбросить на кухню, чтобы комплект специальной посуды нам принесли.

Кирилл испуганно озирался, но не поднимался с нар.

- Иди, тебя вызывают, - поторопил его Агафон, - а на это не обращай внимание, тебе с этим жить еще долго предстоит. Ты должен научиться ничего не замечать и ни на что не реагировать, иначе в петлю полезешь или Терезой станешь.

- Долго я еще ждать буду, - раздраженно крикнул конвоир.

Кирилл встал и заложив уже по привычки руки за спину пошел на выход.

13

Снова его ведут по этим длинным коридорам, но он уже знает, где коридоры раздваиваются и куда ведет тот или иной следующий проход. Прошли мимо развилки, которая должна привести в комнату для допросов и встречи с адвокатом. Идем дальше, вот лестница вниз, ведущая в карцер, но проходим мимо, а вот если повернуть туда, но не зачем, это проход в административное отделение тюрьмы. Он не болен, значит, не на больничку, (это ж надо, как быстро он стал не только разговаривать, но и думать на этом жаргоне). Может, какая-нибудь обязательная проверка, но почему его одного выдернули? Но повернули туда. Остановились возле кабинета начальника тюрьмы.

- Заходи, - прозвучала команда.

Кирилла завели в комнату, где находилось двое мужчин в милицейской форме. Они сидели и о чем-то разговаривали, на Кирилла внимания не обращали. Стоит арестант и ждет команду, рядом с ним стоит конвоир и тоже молчит. Через пару минут они посмотрели в их сторону.

- Разрешите доложить, арестованный Кирилл Мелентьев доставлен, - вытянулся охранник.

- Спасибо, можете подождать в коридоре. Уверен, мы быстро управимся, - ответил старший из этих двоих.

- Проходи Мелентьев, будем знакомиться. Я начальник тюрьмы, а это мой заместитель и по совместительству, ответственный за воспитательную работу. Вот видишь какой ты чести удостоился, поэтому надеемся на понимание и сотрудничество. Времени у нас с одной стороны достаточно, а с другой - все надо делать оперативно. Расскажи, что произошло в камере.

- Я не знаю, о чем вы, - недоуменно пожал плечами Кирилл.

- Почему ты поменял нары?

- Мне смотрящий по камере приказал.

- Только приказал?

- А что еще он должен был сделать?

- Тебе виднее, нас же там не было.

- Больше ничего и не было.

- Сейчас ты напишешь все что произошло в камере с тобой и с заключенным Дубным. Внизу поставишь свою подпись и дату. Вот тебе лист и ручка. Пиши, но знай, за дачу ложных показаний тебе добавят срок к тому, за что ты попал сюда.

- Я ничего писать не буду.

- Почему, если я приказываю тебе?

- Мне адвокат сказал, чтобы я ничего не писал и не подписывал без его ведома.

- Подожди, я сейчас позвоню Григорию Ивановичу.

Начальник тюрьмы взял трубку и начал набирать номер, а в это время его заместитель решил попробовать сломить сопротивление неопытного и, как ему показалось трусливого мальца своими методами:

- Тебя наверно в школе учили не выдавать своих. Но какие они “свои”, подумай. Здесь собраны преступники, всякое отребье, воры, грабители, убийцы, насильники. Ты считаешь их своей компанией?

- Не знаю, но если меня закрыли, значит, наверно, так.

- Ты уже стал говорить, как они. Тебя никто не закрывал, все выяснится, и ты будешь свободен, а пока временно задержанный.

Начальник тюрьмы положил трубку, видимо не дозвонившись.

- Знаешь, Мелентьев, у Григория Ивановича очень много дел, но мы с ним старые приятели, стараемся друг другу ни в чем не отказывать, поэтому, если бы я смог до него дозвониться, поверь мне, он бы тебе посоветовал написать все, о чем я тебя прошу.

- Так давайте дождемся моего адвоката. Вы сами говорили, время у вас есть.

- Смотрю ты упрямый. Помнишь ты сидел в одиночке целую неделю? Это было мое распоряжение, а попросил меня об этом твой адвокат. Просил меня оградить тебя от насилия, и я пошел ему, а главное - тебе, навстречу. Почему ты не хочешь мне помочь, если я прошу? Хочу заметить, ты полностью в моих руках, я здесь начальник и мои распоряжения должны выполняться беспрекословно. Понял Мелентьев?

- Понял, но я не знаю, что писать. Я поменял место, как вы уже знаете, и поэтому из того дальнего угла мне ничего не было видно. Я только увидел, как какой-то заключенный упал с верхних нар, а потом дополз до двери и вызвал охрану.

- Мелентьев, как ты думаешь, сколько лет я работаю здесь и сколько уже времени являюсь начальником этого учреждения?

- Не знаю, наверно, много.

- А если много, то как думаешь, сколько я перевидал вот таких как ты, которые не хотят идти на сотрудничество с администрацией?

- Не знаю, но я хочу идти, только не знаю, чем я могу вам помочь.

- По-хорошему ты не хочешь, значит будет по-иному. Сейчас ты поступаешь в полное расположение Ивана Тихоновича, моего заместителя, а он умеет разговаривать с такими, как ты. Поверь мне, есть у него методы, которые помогут тебе вспомнить все, что произошло с тобой и с заключенным Дубным. Он повернулся к своему заму и сказал:

- Забирай его, он не захотел быть со мной в хороших отношениях и быть под моей и всей администрации защитой. Ему больше нравится та компания, которая его опускает, а потом продолжает унижать, которая этого Мелентьева Кирилла, а сейчас уже “дырявого”, пассивного педераста Эммануэль, будет насиловать. Ему ближе те, кто будут заставлять его убирать парашу, будут отбирать у него посылки, собранные за последние деньги родителями. Они будут его по любой провинности, даже если им это просто покажется, или ради развлечения, избивать. Ты думаешь, я ничего не знаю, так? Ты думаешь, мне очень нужны именно твои показания? Вот, смотри, - хозяин кабинета достал из ящика стола толстую папку и швырнул ее на стол, - здесь показания заключенных, и замечу, не чета тебе, бывалых, которые отсидели много лет, тянут не первый срок. Для них тюрьма - дом родной, но и они спешат донести мне все, что делается в этих стенах. Я не успеваю отреагировать, слышу стук со всех сторон. Он начал кулаком стучать по столу, - но появился герой, мужественный подпольщик, который не даст ни за что сведения о своих друзьях врагам. Вот только этот Мелентьев Кирилл не может отличить врагов, которые его насилуют, от друзей, которые его стараются защитить. Будешь писать, последний раз тебя спрашиваю?

- Писать не буду без адвоката, он мне это строго настрого запретил.

- Твой адвокат, это не знаменитый какой-то на весь мир защитник, который выиграл много дел. Поляков спившийся несчастный человек и поэтому его держат в адвокатуре из жалости и получает он самые плохие и бесполезные дела. Родители твои не нашли денег на хорошего, вот и назначили то, что было. Скажи спасибо своим маме и папе, которым судьба их ребенка безразлична, а поэтому у тебя вся надежда только на меня и на моего заместителя, Ивана Тихоновича, который может очень даже неплохо защитить и поощрить, но может и очень сильно наказать. Бери бумагу и пиши, надоело мне время тратить. Он положил бумагу и ручку и стал пристально смотреть на Кирилла.