Киношник

Лева дал нам раскладушку, одеяла, подушки, постельное белье и пригласил поужинать, но я очень хотел спать и поэтому отказался. Моя голова, как только коснулась подушки, я провалился в сон.

Ночью проснулся и увидел, на кухне сидели два пожилых человека, о чем-то тихо разговаривали на идиш. На столе стояли две кружки и чайник, лежали пакетики чая.

10

- Можно я с вами посижу, - попросил я у них разрешенияе.

- Садись, чего спрашиваешь, - ответил Мойша, но разговаривать они перестали.

- Я иду досыпать, - после нескольких глотков кипятка, сказал я им, видя их неловкость.

- Молодой человек, у нас нет никаких секретов. Мы просто вспоминали тот язык, на котором давно уже не разговаривали, а продолжать говорить на идиш в твоем присутствии как-то неудобно.

- Я идиш не знаю, но слышать в детстве мне его приходилось постоянно.

- Байстрюк, ты тоже еврей? - Конечно же это был Мойша.

- Нет, что вы, но у нас во дворе в моем детстве пожилые еврейские женщины выходили посидеть на лавочке и разговаривали на этом языке. Интересно было наблюдать, сидят на лавках женщины и о чем-то разговаривают, еврейки говорят на идиш, даже с не еврейками, но те не задумываясь, отвечают им на русском. Мои родители русские, и бабушка с дедушкой русские, но легко понимали идиш. Но я все равно пойду спать. Извините.

- Я тебя все больше люблю, пацан, - самое интересное: Мойша ни разу не спросил мое имя, наверно и не знал его.

Утром я проснулся, а они все так же сидели.

- Вы совсем не ложились? - Удивился я.

- Спали, конечно, но не так долго. Нам осталось меньше, чем мы уже прожили. Поэтому выспимся. Давай, приводи себя в порядок, чай на столе и вперед, наш ждут великие дела, - Мойша был бодрый, жизнерадостный, он никогда не унывал, насколько я его знал.

- Лева, ты хороший человек, но почему ты не хочешь с нас взять деньги за постой? - Спросил он.

- Ты, Мойша, не понимаешь, хотя прожил уже много. Эта ночь была одна из лучших за последние десять лет.

Весь этот разговор уже происходил у дверей.

- Совсем забыл, - Лева исчез и через минуту снова появился в коридоре, неся бутылку водки.

- Вот, возьмите с собой. В ту семью без этого никак.

- Лева, мы зайдем в магазин и купим. Оставь себе.

- Мойша, этой бутылке уже более пяти лет, и сколько она простоит, я не знаю. Я никогда не был любителем этого дела, а сейчас врачи категорически запрещают даже думать об этом.

- Так зачем покупал?

- Вот думаю, умру я, хоронить меня некому, но соседи обнаружат меня, похоронят и помянут добрым словом. Я всегда ее держу на видном месте. А в магазин вам не стоит идти, мало ли кого встретите. И деньги мне, ты старый еврей, не предлагай, не возьму, да еще и обижусь. Если не управитесь с делами, то я вас жду вечером. Не вздумайте идти в гостиницу или снять какое-нибудь жилье.

Он подал мне руку, которую я с уважением и удовольствием пожал.

- Лева, даже если бы ты не пригласил нас на вечер, мы все равно пришли бы. У нас есть еще о чем поговорить, - Мойша долго держал руку хозяина в своей.

Я смотрел на этих двух стариков и думал, как же нам будет их не хватать, их так мало уже осталось.

Мы вышли на улицу. Все так же моросил противный мелкий холодный дождь, завывал между домами ветер.

- Мойша, он знает семью Мелентьева? - Спросил я.

- Знает. Они недалеко живут. Их все знают. Пошли, на месте все поймешь.

В самом деле семья Мелентьевых жила в этом микрорайоне, который весь был застроен пятиэтажными домами, их в народе называли “хрущовками”, а уже позже, “хрущобами”.

Мы поднялись на пятый этаж, лифта в таких домах не было. Остановились возле дверей, я хотел позвонить, но вместо кнопки торчали только два провода.

Мойша постучал в дверь, но никто не откликнулся, тогда он толкнул дверь и она открылась. Мы зашли в квартиру. В нос ударил очень неприятный запах, воняло дешевым табаком, который перемешивался с запахами спиртного и пота. Мы прошли в комнату На старом грязном диване сидела пожилая женщина в рваном халате и старых тапках. Когда она подняла голову, мы увидели у нее под глазом огромный свежий синяк. Рядом с диваном стоял квадратный кухонный стол, весь усыпанный какими-то корками хлеба, окурками, которые почему-то валялись возле почти пустой банки, служившей пепельницей, три стакана и одна чашка, возле стола две табуретки и один стул.

- Здравствуйте, - вежливо поздоровался Мойша.

Она подняла голову, пристально на нас посмотрела, а потом спросила:

- Выпить принесли?

- Найдем, хозяюшка, как же без этого, - Мойша поставил на стол бутылку водки.

- Богатенькие к нам в дом пришли, -улыбнулась во весь свой беззубый рот женщина.

Она тяжело поднялась, отряхнула халат, сквозь который было видно тело, но ее это нисколько не смущало, подошла к столу, взяла трясущимися руками бутылку, посмотрела на нее, а потом сказала.

- Давай, старый, наливай, что ли.

Мойша открыл бутылку, взял один из стаканов и налил ей грамм сто водки.

- А вы? - Спросила женщина, уже держа стакан с водкой в руке.

- Мы чуть попозже, - ответил Мойша.

Женщина выпила, нашла на столе корку хлеба, закусила, потом начала искать среди окурков, какой-нибудь, который еще можно было покурить.

- Уважаемая, вы знали такого человека, Кирилла Мелентьева? - Спросил Мойша, протягивая женщине пачку сигарет.

- Так вы от Кирюши? Значит жив он, - она замолчала, прикурила сигарету от зажигалки, которую я ей услужливо протянул.

- Так почему он мать свою родную ни разу не навестил? Я его растила, я ему дала все, что смогла, а он уехал, даже не попрощавшись. Суки эти цыганские его увели.

- Это какие-такие цыганские? - Спросил Мойша.

Мы уже поняли, это мать Кирилла.

- Уходите вон отсюда. Мне не нужна ваша водка, мне ничего не нужно. Уходите! - Она начала кричать и толкать то меня, то Мойшу в грудь

Вот так, пятясь, мы уже подошли к входной двери, но она открылась без нашей помощи. В проеме стояли два человека - пожилой мужчина и намного его моложе женщина, но было видно - тоже очень жизнью потрёпанная.

- Мать, ты чего вдруг разошлась? Или мало я тебя вчера поучил? Ты почему выгоняешь из дома людей? Может они к нам с добрыми намерениями зашли, - мужчина посмотрел на женщину.

Та сразу притихла и вернулась на свой диван.

11

- Проходите, не стесняйтесь, - радушно приглашает нас мужчина вернуться в квартиру, - что вас привело к нам? О, вы не с пустыми руками пришли, тем более, таким гостям всегда рады. Давайте знакомиться, меня зовут Валерий Иванович, это моя жена, - он показал на молодую женщину, - Татьяна.

- Какая она тебе жена? Что ты врешь? Я твоя жена, а это бесстыжая любовница, которая погубила моего сыночка.

- Цыц, я тебе сказал, - мужчина показал женщине кулак, -забыла небось вчерашнюю трепку. Жена называется, ты в зеркало на себя посмотри, какой нормальный мужчина будет жить с такой женщиной.

- Конечно, когда прописка нужна была тебе, да твоей доченьке, тогда была красивой, умной и желанной. Кто виноват, что я стала такой? Вот она виновата, это она моего Кирюшу в тюрьму упекла. Ненавижу вас всех, - она залилась слезами.

- Не обращайте на нее внимания, - спокойным голосом сказал Валерий Иванович, - так по какому поводу пришли к нам?

- Я журналист, - представился я, - собираю материал о людях, которые получили срок еще при СССР, но из-за известных всем исторических событий не смогли вернуться домой.

- Так вы и в самом деле пишите о Кирилле, ее сыне.

- Он один из многих.

- Какой сладенький мальчик был, я его помню, - вдруг произнесла Татьяна.

- Ты много кого помнишь, но сейчас помолчи, не о тебе разговор идет, - приструнил ее Валерий, а потом снова обратился ко мне, - так никаких трудностей у Кирилла не было, он нормально вернулся, только нужно было оформить прописку, стать на учет в милиции, а потом устроиться на работу и жить по-человечески,. Но он не захотел, да и моя первая теща его с правильного пути совратила. Та еще штучка.