Киношник

Раздалась команда раздеться и пройти в душевую. Вода была чуть теплая и очень слабый напор, но помыться можно было, но и на это не дали времени, через три минуты снова команда выходить.

Выйдя из душевой, арестанты увидели группу людей, как в форме, так и в штатском, среди них была одна женщина средних лет, в белом халате.

Все мужчины прикрыли пах, сработал рефлекс.

- Руки по швам, - скомандовала она, - подходим по одному.

Она села за стол и вызвала первого. Записав анкетные данные, она измерила его рост, взвесила и все это внесла в личное дело. Спросила о хронических болезнях, употребляет ли наркотики и отправила на место, вызвав следующего.

Вторым был разбитной парень, для которого это было уже не впервой. Он с гаденькой улыбкой подошел столу, попытался шутить и вдруг у него наступила эрекция, но он не смутился, а наоборот обратил на это внимание врача.

Она взяла со стола деревянную линейку и без замаха, но отточенным, натренированным движением нанесла ему удар.

Задержанный схватился за пах и закрутился на месте.

- Ты что, сука, делаешь? - Сквозь слезы застонал он.

- Запомните все, - не обращая на него внимания, сказала она, - если вы думаете, что вы орлы , то ошибаетесь, вы - трусливые падальщики, которые могут в темноте изподтишка нанести удар, ограбить пожилых, измываться над законопослушными людьми. А против смелых и решительных, вы хватаетесь за пах и в бессильной злобе, сквозь зубы, трусливо хоть как-то пытаетесь оскорбить. Ты будешь отмечен в моем рапорте. За оскорбление должностного лица во время исполнения служебных обязанностей прямо отсюда пойдешь в карцер, а также, я думаю, будущий суд учтет и это нарушение. Все, проходи. Следующий.

Потом их еще раз тщательно обыскали, приказали одеться, выдали матрасы и подушки и развели по камерам. Проходя по коридору, Кирилл слышал из камер крики, ругательства, иногда и тишину, которая еще больше страшила, чем шум.

8

- Лицом к стене, - скомандовал Кириллу конвоир.

Вся эта тюремная атмосфера пугала парня, но этот приказ его напрягал больше всего. Куда сбежишь отсюда? Здесь десятки решетчатых железных дверей, которые делят этот длинный коридор на несколько отсеков, и всюду сидят охранники.

Наконец Кирилла привели к его камере.

И снова:

-Лицом к стене.

С противным скрежетом заскрипел ключ и дверь открылась.

- Заходи, - это было сказано ему.

- Дежурный, принимай новенького, - крикнул конвоир в камеру.

- Начальник, куда еще новенького, и так дышать нечем и повернуться невозможно.

- У тебя не спросили.

- А могли бы. В свете последних решений родной нашей партии и правительства принят курс на гласность и перестройку, а также должен учитываться консенсус различных мнений, не всегда совпадающий с большинством.

- Это кто у нас такой умный? Агафонов, ты что ли?

- Ну я, - откуда-то из дальнего угла отозвался арестант.

- Ах ты петух дырявый, почему не спросил у своих дружков о консенсусе, когда тебя опускали?

- Ты, мент поганый, вонючий прихлебай, из-за тебя и твоих подельников был допущен этот беспредел. Запомни, все равно я вас ненавидел и прислуживать вам, мусорам подлым, не буду.

- Проходи к пустым нарам. Что стоишь, как истукан, ждешь особого приглашения? - Приказал конвоир Кириллу.

Потом включил рацию и попросил подкрепление.

К их камере подбежали еще двое охранников, они забежали внутрь и начали избивать арестанта, который осмелился рассказать о курсе партии на перестройку.

В тишине были слышны глухие удары и сопение старательных служивых. Потом они поволокли бесчувственное тело арестанта, из носа и ушей которого хлестала кровь, из камеры.

После того, как дверь закрылась из-за стола, который стоял посередине, поднялся здоровый, средних лет мужчина, одетый в тренировочные брюки, на которых были три полоски и написано “Адидас”, такую же куртку, из-под которой была видна майка, на ногах - домашние туфли.

Участки кожи, которые были видны из-под одежды, покрыты густыми черными волосами.

- Болт, подотри пол, а ты, новенький, проходи, скоро будем знакомиться.

- Шота, я не буду после Агафьи мыть пол, это не по понятиям.

Мужчина подошел к тому, кого назвал Болтом и резко одним пальцем нанес удар в солнечное сплетение, от чего тот согнулся. Он поднял его голову за волосы и наставительно сказал:

- Кое в чем ты прав, но запомни - для тебя он не Агафья, а уважаемый вор Агафон и до него тебе еще топтать и топтать зоны. Тереза вымой пол.

Из дальнего угла, из которого только что уволокли несчастного вора Агафона, официальная фамилия которого была Агафонов, а в силу сложившихся обстоятельств, ставшего опущенным арестантом Агафьей, выскочил молодой вертлявый парень и быстро-быстро стал вытирать кровь с пола.

Шота указал Кириллу на пустые нары, а потом сказал

- Положи матрас на шконку и подойди сюда.

Интересно, что ему нужно и кто он такой, что все спешат выполнять его команды, но сам поспешил все сделать, как Шота сказал.

- Садись, - указал мужчина на табурет, стоявший у стола, - вижу первый раз попал в такое место. Как тебя звать и за что закрыли?

- Кирилл Мелентьев я, а за что забрали, не знаю. Прямо из дома сюда привезли. Мы за столом сидели с родителями, отмечали успешно сданные выпускные экзамены, как вдруг приехала милиция и мне приказали ехать с ними.

- Наверно Агафон прав, там на воле только говорят о свободе слова и презумпции невиновности, а на зоне как было раньше, так и останется на все времена, ментовский беспредел.

- Шота, за что Агафона опустили? - спросил один из молодых сидельцев.

- Иди парень обустраивайся, скоро все прояснится, а я расскажу людям про Агафона.

- Агафон всегда был честным вором, знал наши законы и чтил их, вот только ментов это не устраивало. Взяли его последний раз совершенно случайно, и стали шить дело, а он заупрямился, но нашли кое-что на него, с чем он согласился. Но ментам этого было мало. Раз, подумали они, вор начал колоться, значит можно на него и висяки навесить. Но просчитались они, перед ними был Агафон, а не какая-то сявка, который все проглотит. Заупрямился Сашка. Свое, говорит признаю, а чужого мне не надо. Воры тоже упрашивали его взять кое-что на себя, но он ни в какую.

- Не буду я ментам премию зарабатывать, - твердил он.

- Агафон, плохо кончишь. Они серьезно взялись за тебя, - говорили ему.

Его сажали в карцер, избивали, но он стоял на своем:

-За свое готов отвечать, а чужого мне не надо.

Вот его и отправили в пресс-хату, а там опустили.

- Шота, так это же ментовский беспредел.

- Конечно, кто ж с этим спорит, но закон есть закон. Агафон опущенный и это все знают и он понимает и принимает воровской закон.

- Я должен этим козлам отомстить, никогда не забуду те рожи из пресс-хаты и доберусь до них, а потом уже можно и в деревянный бушлат, -если это сказал Агафон, то в лепешку расшибется, а исполнит.

- Шота, почта принесла, в соседней камере новенького опустили.

- Кто такой?

- Местный молодой пацан, но уже второй раз попал нары. Сбитень, может слышал?

- За что его?

- За малолетку.

- Это по закону, и место его возле параши. Баб, видишь ли, мало.

- Вроде она еще та профура. Он клялся, не насиловал ее, сама пошла по согласию.

- Все равно, знал, что малолетка, нечего связываться с такими.

Кирилл услышав это, затрясся, как в ознобе. Только сейчас до него дошло, от чего его спасает, как может, следователь. Целую ночь он не спал, все думал, как поступить. Выход был единственный, придется брать в жены Таньку, а там видно будет.

9

Сидеть в тюрьме, при всех неудобствах, еще и очень скучно. Анекдоты уже все рассказаны, случаи из жизни на воле давно обсудили, а сидеть предстоит еще долго, тем более, в камерах предварительного заключения, где многие ждут суда и сколько им предстоит жить в неволе никто сказать не может.