Страница 185 из 233
— Ну, надо признать, что это будет впечатляющая вещь, — признала она. — Может быть, я даже сама проголосую за Роллинза.
— Почему задержка? — спросил Боб Бейкер.
— Ждём прямых спутниковых каналов «Фокс» и «Си-Эн-Эн», и как только мы их получим, то должны предупредить вертолёты примерно за четыре минуты, — объяснил Гастингс. — А, ясно. Пошло. У нас есть прямой канал. Ты дал сигнал вертолётам, Леонард?
Раздался скрежет металла о металл, когда сходни «Вентуры» начали медленно опускаться в прибой.
— Разгрузочные сходни корабля начинают опускаться, — сказал Хэтфилд по рации. — Быстро-быстро, мальчики и девочки.
— Сигнал вертолётам, — сказал Познер.
Трёх минут задержки в ожидании прибытия вертолётов едва хватило добрармейцам, чтобы переместиться по обратной стороне дюн, рысью перебежать дорогу, а затем занять новые огневые позиции на северной стороне дороги, соблюдая осторожность, и не быть обнаруженными. Но никто из группы СМИ даже не смотрел на дюны; все камеры и глаза были прикованы к медленно опускающимся сходням.
«Готовы!» — послышались доклады командиров рот Третьего батальона.
— Вертушки идут к берегу, капитан, — доложил Вошберн, глядя в бинокль.
Зак заговорил по рации:
— О’кей, «Бригадиры», слушать и передать это вашим бойцам. Я уверен и готов спорить на что угодно, что толстогубый Роллинз выйдет первым. После того, как парни с «Большой пятидесяткой» уничтожат его, я взрываю цепочку бомб, после чего мы врубаемся на полную катушку. Но никакой «безумной минуты». Наметьте свои цели, прицельтесь и каждый выстрел делайте по счёту, потому что это дело может продлиться дольше, чем мы ожидали, и я не хочу, чтобы у нас кончились патроны.
«Большие ударники», когда покончите с ниггером, займитесь вертушками. Старайтесь попасть в корпус редуктора винта или другие уязвимые места. Пуля калибра 12,7 мм может сбить эту птичку при точном попадании, а если они поймут, что по ним бьют такими пулями, то будут уходить выше, чтобы выйти из под обстрела. А сейчас наведите свои прицелы на берег и не теряйте в них Роллинза в минуту, когда покажется его обезьянья голова. Огонь по моей команде.
Теперь за шумом прибоя послышался рёв и хлопки «хуп-хуп» медленно приближающихся вертолётов. Сходни опустились. Внезапно ряд больших стереофонических громкоговорителей, установленных на палубах «Вентуры», взревел громом меди, и раздались тысячи голосов мормонского хора «Табернакл»:
— Иииииии…. вот генерал Роллинз! — вскричал Леонард Познер.
Две колонны полицейских ФАТПО в кевларовых бронежилетах и форме иссиня-чёрного цвета, вооружённые винтовками «M-16», лёгкими пулемётами и гранатомётами, выскочили из трюма «Вентуры». Они образовали две шеренги, а между ними выступил генерал Роланд Роллинз, огромный, мощного телосложения, очень чернокожий, со средней причёской «Афро» и ослепительно белыми зубами.
Роллинз был в полной форме ФАТПО из синей саржи, но вдобавок на груди у него был какой-то ярко-красный шарф, а на левом кармане сверкали пёстрые ленты за участие в военных кампаниях, в шесть рядов, ни в одной из которых Роллинз не служил. Он выбрал ленты, потому что ему понравился их цвет. Они включали медали за все ближневосточные кампании, памятную медаль за службу во Вьетнаме, Пурпурное сердце с трилистником, британский крест «За выдающиеся лётные заслуги» второй мировой войны, орденскую ленточку за службу на подводных лодках военно-морского флота и чёрную орденскую ленточку с чёрным кулаком в серебряном сердце, которое Роллинз придумал и сделал сам.
Справа на груди было несколько полных медалей, в том числе Бронзовая Звезда, Серебряная Звезда, французский орден Почётного легиона и католический орден Священного Сердца. Советникам Роллинза в последний момент удалось убедить его не цеплять на шею Медаль Почёта, присуждаемую Конгрессом. Вместо этого они дали ему большой сине-чёрный Мальтийский крест с драгоценными камнями, позаимствованный из запасников Голливуда и оставшийся от кинофильма о Вене 19-го века, который вообще ничего не значил. Какой-то модельер по костюмам просто его выдумал. Вдобавок грудь Роллинза была покрыта плетёным золотым шнуром и шнурками, опять же ничего не значащими. Он был в форменной фуражке ФАТПО и тёмных очках, а изо рта торчала кукурузная трубка.
Чарли Вошберн наблюдал это явление в бинокль.
— Что творится? Это Иди Амин или Дуглас Макартур? — изумлённо спросил он.
Роллинз энергично шагнул вперед через прибой, который доходил ему до колен, когда он сошёл со сходен. Сопровождающие из ФАТПО с обеих сторон тяжело шагнули вместе с ним. Хор, исполняющий «Боевой гимн республики», воодушевлённо гремел над головами.
«Готовсь!» — резко бросил Хэтфилд в рацию.
К удивлению и Экстрема и Вошберна Хэтфилд поднялся из окопа и сделал несколько шагов в сторону берега, прямой и полностью на виду.
Все камеры и почти 200 миллионов пар глаз по всему миру теперь были устремлены на Роланда Роллинза, когда он подошёл к краю берега, вынул трубку изо рта и положил руки на бедра, выпятив грудь в медалях и лентах. Он избрал для посрамления не одного, а двух знаменитых белых, Макартура и Юлия Цезаря, и украл их слова так точно, насколько смог.
Роланд Роллинз заявил всему миру: «Я пришёл, я увижу, и я должен победить!»
Возвышаясь над Сансет Бич, Зак Хэтфилд поднял рацию к губам и прокричал в неё команду открыть огонь. «Свобода!»
200 миллионов зрителей по всему миру увидели, как тело Роланда Роллинза разлетелось на куски, когда пять пуль калибра 12,7 мм врезались в него, подбросили вверх тормашками и закрутили высоко в воздухе, как взлетевший воздушный шар, и, наконец, скинули в море, где он закачался в волнах, похожий на мешок с грязным цветным бельём.
Роланд Роллинз умер ровно в 5:45 утра или в 0545 часов, если использовать военные обозначения, как раз когда золотой восход солнца затопил пляж сияющим янтарным светом. Среди 200 миллионов зрителей, которые видели гибель Роллинза, были капитан Мерил Сандовал и лейтенант Дональд Хакер, наблюдавшие прямую спутниковую передачу на мостике «Хигби». Они оба поражённо увидели на экране как Роллинза подбросило и закрутило в воздухе как чучело на ветру. Одновременно они услышали хлопки и скрежет, доносящиеся с берега, как будто кто-то рвал большой лист картона. На телемониторе были видны искры, отлетавшие от стального корпуса судна и высокие брызги песка и воды, когда пули, врезались в берег и прибой.
Потом камера свалилась, и они увидели только часть пляжа и пенящийся край набегающей волны, с кругами от ударов визжащих шальных пуль. Примерно через минуту перед камерой шлёпнулась оторванная рука, и не было никакой возможности понять, кому она принадлежала.
— Группа на берегу докладывает, что находится под обстрелом с земли, капитан, — сказал лейтенант Хакер, небрежно отдав честь, так что только полная дура не поняла бы, что это саркастическое презрение. — Похоже, что кое-кто кроме морских ежей всё-таки поджидал нас на этом берегу, мэм. И вы приплыли прямо к этому месту. Поздравляю.
Сандовал хватило ума, чтобы сохранить спокойствие, понимая, что сейчас ей нужно выпутаться из этого кризиса, прежде чем посвящать остаток своей карьеры поиску оправданий и прибиванию кожи Хакера к двери люка. Она схватила рацию и вызвала мостик осаждённого парома.
— «Вентура», это капитан Сандовал, — сказала она. — Капитан Малвани, какова у вас обстановка?
— Обстановка такова: с берега по нам стреляет множество народу, — ответил Малвани сухим тоном. — В основном пока из стрелкового оружия, хотя только что сбили шпиль из РПГ.