Страница 7 из 14
– Ксюш, я только что вышла погулять, и если у тебя всё в порядке, то давай свяжемся вечером, по вайберу – очень дорого в роуминге разговаривать.
– Слушай, я быстро: ты мне очень нужна, прямо сейчас! Тут грандиозная туса среди благородных намечается: уже подтягиваются всякие старушонки в брюликах и с шавками под мышкой, солидные мужички – все при костюмчиках, официанты в белых перчаточках – всё, как в кино прям. Пока все тусуются на улице. Тут столы накрыты: закусона всякого, выпивки дорогущей – немерено просто! А мне одной среди них тусоваться так паршиво – чувствую себя бедной родственницей. Все на пафосе, пялятся на меня, как на зверька диковинного… Полечка, будь другом – приезжай, а? Пожа-а-алуйста, – проконючила Ксюша своим писклявым голоском, и мне показалось, что я разговариваю с пьяным ребенком.
– Ксюш, ну ты в своём уме? Как я приеду в чужой дом, да еще и на званый прием? – Не на шутку возмутилась я, – если тебе неловко – приезжай лучше ты ко мне: погуляем, поужинаем, наконец – я ведь вообще-то в таллиннском аэропорту последний раз ела. Ну приеду я, предположим, ну будем мы вдвоём бедными родственницами – тебе легче станет? И надеть мне совершенно нечего, даже обува…
– Нет, не могу… – злобно рявкнула Ксюша, не дав мне даже договорить. – Я Робику – ну, хозяину моему, Роберто, обещала, что останусь. Он, видите ли, хочет познакомить меня с друзьями. Я сама, знаешь ли, рада была бы отбрехаться, но не на улице же мне потом ночевать? – Ксения решила давануть на жалость и снова заныла: – Полечка, ну пожалуйста, мне так стрёмно одной среди этих богатых старпёров. Наверняка они думают, что я какая-нибудь русская приживалка, а если ты приедешь со своими манерами – никто так не подумает. А видела бы ты, какие тут столы – где ты еще такого поешь, еще и бесплатно, тем более ты голодная как раз.
– Ну хорошо, кидай адрес, – у меня не было ни сил, ни лишних денег, чтобы сражаться с ней дальше, хоть было и понятно, что плевать она хотела на мнение «богатых старпёров», а меня ей приспичило просто от скуки.
Положив трубку, я поняла, что горячий ужин откладывается еще где-то на час, и от этого желудок запел совсем тоскливо…
«Дёрнул же меня чёрт подойти к этой Ксюше – извилины из плюша, – я повернула обратно к отелю, наступая на пятки так яростно, что голова начала болеть, – и ведь не постеснялась! Чего это, дескать, мне одной здесь плохо должно быть – пусть и Полька тоже пострадает! Что за национальная черта такая? Только наш человек, если будет тонуть, вместо того, чтобы потратить последние силы на спасение, лучше потратит их, чтобы найти, кого бы с собой на дно утянуть!»
Я песочила Ксюню всю обратную дорогу в отель и не заметила, как съела изнутри все губы. А мне еще нужно было поменять любимые джинсы и самые удобные в мире кеды на синтетическое платье в обтяжку, взятое «на всякий пожарный» в надежде ни разу не надевать, и немодные кожаные лодочки, на которые возлагались те же надежды.
Пришлось распустить волосы и отважиться на красную помаду, но даже эти «крайние меры» не помогли приглушить уродства туфель и дешевизны сарафана.
Я застегнула жакет на все пуговицы под самое горло, переориентировала навигатор и обречённо поплелась в сторону метро. Нужно было проехать три остановки, выйти на станции «Spagna» и двигаться прямо, в сторону виллы Медичи, что на холме Пинчо – одном из Семихолмия Вечного города. Судя по карте – недолго, минут 15-20.
Я очень старалась забыть о Ксении и вспомнить о весеннем Риме в закатных красках, но в метро это как-то плохо получалось. На улице я тоже сумела переключиться на проживание текущего момента, а только сокрушалась о зря потраченном времени и своём пустом желудке. Даже знаменитая вилла Медичи показалась мне в этом настроении всего лишь очередным ориентиром в маршруте.
Судя по карте, от виллы оставалось пройти всего ничего. Метров через триста синяя и красная точка в моём навигаторе почти поравнялись, я остановилась, огляделась, но кроме густой зелени, которая заползает вверх по отвесной насыпи вдоль дороги, в радиусе ста метров ничего не было. Я прошла чуть дальше и, наконец, заметила, что слева, на самом верху холма, в который превратилась насыпь, розовеют стены единственного в округе дома.
Но как к нему пробраться без альпинистского снаряжения – было непонятно. Холм, где растут деревья, укреплен каменной кладкой, чтобы земля не осыпалась на проезжую часть. Эта кладка возвышается над дорогой метра на полтора, а то и два, и конца-края ей не видно, а где она началась – не помню, потому что таращилась в навигатор, а не по сторонам. Прошагав еще метров сто, я заметила, наконец, старую-престарую лестницу из булыжников, так основательно утоптанных и поросших травой, что разглядеть в них ступени, заползающие на холм, было почти невозможно. Это был, конечно, не горный серпантин, но зелень кругом была такой густой, а насыпь такой отвесной, что разобрать, куда ведет лестница, кроме того, что ведет она вверх по холму – я пока не могла.
Оказалось, что лестница круто заворачивает влево, уже полностью скрывая путника в кустарниковых зарослях, отчего с дороги невозможно ничего разглядеть, и выводит на естественную земляную тропку, выложенную мелкими утоптанными камешками. Очень скоро горбатенькие кустики уступили место культурным посадкам, оформленным под живую изгородь, которая с каждым шагом становилась все более и более правильной рукотворной формы. Отсюда я уже расслышала звуки музыки и взрывы смеха. И вот я уже стою возле арки из плюща, из-под которой мне приветственно улыбается пожилой швейцар в изумрудного цвета ливрее с золотыми галунами, высоком кивере без козырька, белоснежных перчатках и держит в правой руке подложку с бумагой.
Я сразу сообразила, что это, вероятно, бумага со списком приглашённых, а мне сейчас предстоят мучительные объяснения.
– Buongiorno madam, – пропел благородный страж низким приятным голосом.
– Hello, – вот и всё, что я смогла выдавить в ответ, улыбаясь от растерянности широко и неестественно.
– Good evening, Madame, сan i know your name? – Не переставая рефлекторно улыбаться, чётко проговорил швейцар.
– My name is Polnina… М-м-м… Ksenia's friend – Mister Roberto guest.
Я судорожно пыталась понять, можно ли из этого разобрать, кто чей гость, а кто кому друг, но какие-то ключевые слова, видимо, прозвучали. Швейцар ещё раз просиял высокооплачиваемой улыбкой и указал в сторону биомассы, как-то не очень благородно атакующей фуршетные столы, со словами «Of course, Мadame. Welcome to the villa «Strada lunare».
«Улыбнись и бегом к еде, – пронеслось в моей голове». Но где же – я решила напрячь все свои языковые и артикуляционные возможности и бросить на прощанье несчастному швейцару своё небрежное, уверенное, как бы американское «thanks», но, видно, перестаралась с небрежностью, огорошив швейцара словом «sex», потом «tanks», потом корявым русским «сэнк ю», а потом я резко развернулась и чуть ли не бегом бросилась в сторону людей, перед которыми мне, видимо, только предстоит опозориться.
Пунцовая от стыда и на ватных ногах, с каждым шагом все медленнее и медленнее, я кралась к ближайшему фуршетному столу с «благородными», морально готовясь быть оплеванной презрительными взглядами, как непременно было бы у нас в лакшери-тусовке, заявись туда какая-нибудь дурёха в платье из магазина Zara.
Но здесь никто не обратил на меня никакого внимания, кроме чрезмерно услужливых официантов.
А вот количество бриллиантов, мехов и «старпёров» Ксюша в своём рассказе явно преувеличила. Я, например, увидела ухоженных женщин от 35 до 50, в коктейльных платьях, вечерних костюмах и безупречной обуви. Все без исключения дамы носили головной убор, даже пара густо загримированных старушек в крупных бриллиантах, одна – со щенком левретки, но вовсе не под мышкой. Шляпы и шляпки были самыми разными: от широкополых, с которыми неразделим в моей голове образ Софи Лорен, до крохотных «таблеток» или даже заколок с вуалью. И поскольку я обожаю в моде, с одной стороны – демократичность, с другой – женственность, а в целом – классику, для меня это был полный восторг! А у меня с собой нет даже шейного платка, чтобы соорудить из него какую-нибудь шляпку или хотя бы бант… Стоило мне об этом подумать, как рядом возник официант в ливрее уже темно-фиолетового цвета, а на подносе у него лежали те самые заколки с маленькими круглыми вуалями черного и белого цветов. Я выбрала черную, приколола её к волосам, чуть выше правого уха, огляделась и заметила, что мужчин здесь совсем немного, и все они какие-то невзрачные в своих серо-синих костюмах.