Страница 11 из 14
– Сейчас тебе как? Может врача, у тебя же есть страховка?
– По самочувствию – как будто прилично выпила и всё, но это физически, а если мозгами пораскинуть…
– Так, давай подумаем, – Ксюша достала из ридикюля тоненькую розовую сигаретку. – Подмешать они тебе ничего не могли – я об этом заранее подумала – не такая я дурочка наивная, какой вы меня считаете.
«Кто это «вы», – хотела было уточнить я, но не стала.
– На улице я брала бокал, только если видела, как официант разлил туда шампанское из только что открытой бутылки. То же самое за столом. Но за столом, уже, конечно, меньше следила… Но, блин, со мной-то всё в порядке! Да и смысл им тебя опаивать галлюциногенами? Я понимаю там, снотворным… Причем, одну тебя! – Её это будто даже оскорбило.
– А ты бы тоже хотела вытошнить от кровавой оленины? В общем, интернет же у тебя здесь есть? Вызови-ка мне Uber, да поеду я отсюда от греха подальше.
– Ну ты что, с ума сошла? Никуда я тебя в таком состоянии не пущу, пойдем, приляжешь в моей комнате, а я тебе всего, чего хочешь принесу – вон хоть оленины, ща свистнем Роберто – он всё организует, – попыталась пошутить Ксюня, но поняла, что неудачно.
Мне, и правда, страшновато было возвращаться в отель одной, но не оставаться же здесь, в самом деле?
– Может ты со мной поедешь – договоримся как-нибудь, останешься ночевать – у меня в номере двуспальная кровать, – я состроила самую жалостливую из доступных мне сейчас мин.
Ксюша поняла, что угодила в собственный же капкан и попыталась выиграть время.
– Хорошо, только я еще для приличия полчаса с Роберто потусуюсь, чтобы вещи свои завтра за изгородью не обнаружить, а ты пока полежишь в моей комнате, я тебе с кухни всяких вкусняшек принесу.
На том и порешили.
Ксюша принесла мне кучу всякой еды: ягненка – в самом деле, разных морепродуктов, печеночный салат, кучу фруктов и три вида десерта. При виде всего этого гастрономического бесстыдства, мой желудок, словно, собрал волю в кулак и сразу перестал тошнить. Вот теперь уж я оторвусь, без всяких этих трезубых вилок, щипцов, салфеток, лимонных вод и официантов, которые так и норовят утащить твою тарелку, едва ты к ней притронулся. Я набила живот и, казалось, даже пищевод до самого верха и откинулась на гору шелковых подушек этой необъятной кровати. Теперь я точно знала, что чувствовал Кадавр профессора Выбегалло, полностью удовлетворив «желудочные потребности».
Удивительно, как человеческая психика умеет защититься от необъяснимого. Моя, например, приказала мне натрескаться так, чтобы мозгу не осталось для работы ни одной кровиночки. Не помню, в какой момент этот «пароксизм довольства» перешел в глубокий сон и сколько он длился, но очнулась я резко и неприятно, когда в комнату влетела Ксюша с вытаращенными глазами.
– Полька, смотри! – Она плюхнулась на край кровати рядом со мной и вытащила из-под полы кардигана бутылку без этикетки.
Я, может быть, и была сейчас в чревоугодливой коме, но откуда, вестимо, та бутылочка – сообразила сразу.
– Ну ты вообще тронулась, Ксю! Мало нам сегодня неприятностей?
– Да тише, тише, Поль! Вот ты не знаешь, как там и что – а уже вопишь. Ты бы видела сколько там пустых ячеек образовалось в этих винных шкафах после сегодняшнего. Думаешь кто-то хватится одной бутылки? Там этих полок целые батареи! Я специально бутылку без этикетки нарыла, – Ксения явно гордилась поступком, и от азарта аж вся вибрировала.
– А ключ ты вернула?
– Блядь, ключ! – Ксюша хлопнула себя по коленкам, – хорошо, что напомнила, сейчас сгоняю, проверю, где этот халат.
– Сколько сейчас? темень такая… А вдруг он уже хватился этого ключа? – Мне хотелось побыстрее унести отсюда ноги, забанить Ксеню везде, где только можно, и забыть это всё, как страшный сон.
– Ну и хрен с ним! – Ксюня зашипела, пуча на меня глаза изо всех сил. – Одни мы тут что ли? Куча гостей, куча официантов – они что, по-твоему, все святые, одни мы – русская мафия? Уличные официанты вообще все со стороны нанятые.
– Да? И скажи мне, кого быстрее заподозрят? Официантов, которые наняты, наверное, не в первый раз и в серьёзном агентстве, или двух вертихвосток с кауч-серфинга? – Я подскочила с кровати, мечась из угла в угол в поисках своей сумки, схватила её и решительно двинулась к выходу. – Всё, я отчаливаю, пока полицию никто не вызвал.
– Господи, как скучно! Тебе еще самой не надоело, – Жеманничала Ксюша, поигрывая в руках бутылкой. – Ну и проваливай. А я, пожалуй, правда, отнесу эту бутылочку восвояси, – и, помедлив, считывая мою реакцию, добавила: – поменяю её на другую – гулять, так гулять – на Шато Петрис, или как там его… Любимое винишко Гуса Хиддинка, ты вроде сказала. Она, кстати, тоже початая, как эта вот.
В Омске, семь или восемь лет назад, я работала бизнес-тренером в алкогольной компании, которая занималась импортом премиальных вин, и однажды руководство оплатило мне даже курсы сомелье. И хотя ведущий этих курсов был самого, что ни на есть, местного розлива, он сумел заронить во мне зерно одной почти недосягаемой мечты… В то время я была неискушённой во всех смыслах провинциальной девицей и легко очаровывалась всем, что могло оказаться французским, изысканным и элитарным. А уж если оно подавалось с оттопыренным наманикюренным мизинцем… Теперь я, конечно, смеюсь над загорелыми девицами в замшевых ботфортах, которые оформляют кредиты на норковую шубу и ездят на метро, но Петрюс в моем былом списке мещанских соблазнов остался единственной незачеркнутой строчкой. И за глоток этой амброзии я все еще готова продать, если не душу, то добропорядочность (на несколько минут) – вполне.
Не помню, что я ответила Ксюше – у меня бывают такие кратковременные провалы в памяти, например, в компании с хорошей книгой, когда можно очнуться только при выходе с эскалатора, но сейчас мне хотелось действовать, а не удивляться. Ведь это был он – мой шанс осуществить, пусть маленькую, но жгучую мечту!
Лестница в подвал, в самом деле, была узехонькой и такой крученой, что в подпитии здесь делать было нечего. И чем дальше – тем она становилась кривее и уже. Через пару метров обрывались даже металлические перила – пришлось держаться руками за стены, тускло освещенные свечными фонарями. Пахло плесенью, мокрой землей и, несмотря на сырость – пылью. Еще чем-то гадким – сладковато-удушливым, как на мясном рынке. Наконец, мы уперлись в низкую деревянную дверь на ржавых петлях, которая сначала показалась резной, но при свете телефонного фонарика стало ясно, что она сплошь изъедена жучком. Эти проржавевшие петли должны были душераздирающе скрипеть, но дверь открылась почти бесшумно.
Судя по виду этой двери, да и лестница – не лучше, она вела в подземелье дракона с узкими земляными лазами, где придётся ползти на четвереньках, разгоняя крыс и трясясь от холода, но передо мной открылась совсем противоположная картина. Этот подвал не имел ничего общего с крысами, сыростью и дурными запахами на лестнице – его даже можно было назвать величественным! Стрельчатые своды потолков соединялись колоннами, открывая целую аллею полукруглых ниш: одна над другой в два этажа, половина из них была заполнена винными бутылками, а другая половина – бочками. Ксюша щелкнула выключателем и убрала телефон. Оказалось, здесь шикарная электрическая подсветка с датчиками движения и дыма. Над каждой нишей висела табличка. Я знала, как выглядят и читаются надписи на бутылках итальянских вин, но на табличках не было ничего похожего, они, по-моему, были вообще на латыни.
– Ну и как ты умудрилась обнаружить в этом латинской винной библиотеке малюсенькую бутылочку Шато Петрюс? – Я уже была почти уверена, что Фурия меня провела…
– А это чё, латынь? Господи, Поля! Ты можешь не кипишевать хотя бы пять минут? Мне Роберто его показал, я и вспомнила, – И она решительно двинулась вперед по аллее.
Спустя шагов пятьдесят, я заметила, что одна из этих ниш-арок закрыта дверью. Добротной, из досок, на массивных петлях, тоже со своей историей, хоть и не такой древней, как у входной.