Страница 4 из 19
Школа
В начале жизни школу помню я…
А. С. ПУШКИНСудьба у каждого своя,Свои и радости и боли.Печально вспоминаю я,Как счастье прочили нам в школе.Ни терниев и ни стерни.Дорога как по виадуку.Лишь только руку протяни —Судьба удачу вложит в руку.Но вместо лёгкого путиМы кровью сердца постигали,Что жизнь – не поле перейтиИ что не так погожи дали.И эта правда, что с тоскойИ с горькой болью мы открыли,Была как битва под Москвой,Когда на карте: или – или…Я славлю смелый поворот.В том толк, пожалуй, всякий знает,Когда, накренивая борт,Корабль движенье выпрямляет.Но пусть не стынет в сердце боль,Пусть не смолкает мысль подспудно:Что жизнь и в наше время бой,А бой – в любое время трудно.Ещё не знаем мы, кудаСвой ход «Титаник» наш направит.Пройдёт ли с бурею бедаИли под толщей вод раздавит.Что-то правды мы стали бояться…
Что-то правды мы стали бояться,Словно, правда грязна и вредна,Словно, могут пыреем поднятьсяСортовые её семена.Видно, с ложью в былом побраталисьИ с тех пор перед правдой хитрим.Там, где надо сказать: «Просчитались»,«Кое-что не учли», – говорим.И прореху заплаткою свежейДруг от друга стремимся прикрыть.А ведь это в убыток себе же —Вот бы надо о чём говорить!Ведь давно научило нас время,Да и учит сейчас наперёд:Там, где правды не брошено семя,Непременно неправда взойдёт.Тут не забудешь и вовеки…
Тут не забудешь и вовеки,Как, в кучу ссыпав медяки,В сибирском городе калекиСчитали деньги у реки.Их было трое у излуки —Один с крюками на руках,Другой в тележке, толсторукий,А третий был на костылях.Закончив счёт медяшкам строгий,Чтоб не запрятались в траву:«Тут на пять штук, – сказал безногий, —А остальные на жратву».«Жратва с похмелья, между нами,Зловредней, чем угарный дым.Возьмём на все, – сказал с крюками, —Подольше вместе посидим».А с костылями не ответил,Он костыли к ноге сложил.Давно уже на белом светеОн по-немому говорил.И толсторукий, не помешкав,Сказал, нагнувшись к колесу:«Я хоть без ног, да на тележке.В одну минуту привезу…»И вот у горькой той излуки(И рассказать-то нету сил)Из рук безногого безрукийВино глотками жадно пил…Потом они сидели вместе,Пока негромко, как сумел,Безрукий о печурке теснойИ о землянке не запел.И тот, который был в коляске,Как будто что придало сил,Неторопливо, без опаски,Мотив знакомый подхватил.И с костылями, туча тучей,Сомкнул мычаньем голоса.И по щеке его колючейСкатилась пьяная слеза.Потом вина они налили,И о протез стакан стучал,И двое снова говорили,А третий слушал и молчал.«Вот обзывают: инвалиды,Что от вина, мол, пропадём.А я скажу им без обиды —Пусть хоть такие, да живём.Пускай безногие, немые,Да вот глядим на белый свет.А сколько нас по всей России,Которых вовсе больше нет…»Немой смотрел сквозь поволоку,Как над рекой сгущалась ночь.И я стоял неподалёку,Но чем я, чем я мог помочь?Какие грехи вековые…
Какие грехи вековыеНа нас и на наших отцах,Что даже старушка РоссияОт нас отвернулась в сердцах! —А нам невдомёк. Нам неймётся.Нам жалко пути своего.Но если и Бог отвернётся,Куда ж мы тогда без Него?..Теперь на родине я только гость…
Теперь на родине я только гость.Набравшись сил, я снова уезжаюИ крепко-крепко к сердцу прижимаюРодной земли, земли сибирской горсть.Я поправляю на плече рюкзакИ говорю родителям, прощаясь:«Я ненадолго с вами разлучаюсь.До скорой встречи. Не грустите так».Отец и мать… Как их сутулит грусть!Разлука с сыном нелегко даётся.Но, видно, так из века в век ведётся, —Взрослеющих зовёт в дорогу Русь.Вот и меня в дорогу позвалаЗаманчивой, ещё туманной целью,Обвеяла жарою и метельюИ от родного дома увела…Я поправляю на плече рюкзакИ говорю родителям, прощаясь:«Я ненадолго с вами разлучаюсь.До скорой встречи. Не грустите так…»