Страница 25 из 30
По приезде к нему, Еремкина Курица узнал меня, ибо когда с выше сего сказанным Семеном Филиповым ездил я с Иргиза в Яицкой городок для покупки рыбы, так у него, Еремкиной Курицы, приставали.
Еремина Курица спросил: “Что ты, Емельян, отпущон из-под караула?” – ибо он знал, что я был пойман. Но я отвечал: “Негде, а я бежал”. И просил ево, чтоб позволил у себя до времени пожить.
А уметчик на сие говорил: “Живи-де, я много добрых людей скрывал”. И так жил я у него недели две или больше 106, упражняяся в стрелянии и ловле на степи зверей.
А как сей умет на таком месте, что великое число чрез ево проезжает людей, а яицких казаков множество ж ездят туда для стреляния зверей, в одно время обедали несколько человек яицких казаков за одним со мною и с Еремкиною Курицею столом.
И разговаривали те яицкия казаки (коих я не знаю), что они скрываются из городка для того, что по убитии-де генерала с командою разложено на войско сумма денег за пограбленное у генерала и протчих имение, и велено собрать с кого сорок, с кого тритцать, а с некоторых и по пятидесяти рублей: “А как такой суммы заплатить нечем, военная ж команда строго взыскивает, и так-де многая от етого разъехались, а с жон-де наших взять нечего, что хотят, то и делают с ними. И заступить-де за нас некому.
Сотников же наших, кои было вступились за войско, били кнутом и послали в сылку. И так-де мы вконец разорились и разоряемся.
Теперь-де мы укрываемся, а как пойманы будем, то и нам, как сотникам, видно, также пострадать будет.
И чрез ето-де мы погибнем, да и намерены по причине той обиды разбежаться все. Да мы-де и прежде уже хотели бежать в Золотую Мечеть, однакож-де отдумали до времени”.
После сего разговора те казаки, встав из-за обеда разьехались ….В сие-то время я разсудил наимяновать себя бывшим государем Петром Третиим в чаянии том, что яицкия казаки по обольщению моему скоряй чем в другом месте меня признают и помогут мне в моем намерении действительно.
А на другой день просил я Еремину Курицу, чтоб велел истопить баню.
Когда же оная была готова, то пошли с ним вместе. А по выходе из бани Еремина Курица спросил меня: “Что-де его у тебя на груди за знаки?”
На то я говорил: “Ето-де знаки государевы”.
А как Еремина Курица, усумняся, говорил: “Что ты говоришь, какия государевы?”
На то я ему подтвердил: “Я-де сам государь Петр Федорович”. Еремина Курица замолчал, и пошли из бани к нему в землянку, где я ему и стал еще говорить с уверением, что я – подлинно государь. А он, сему поверя, делал мне, яко царю, приличное учтивство.
Потом я говорил ему же, Ереминой Курице: “Естли бы яицкия казаки войсковой руки, умныя люди, ко мне приехали, то бы я с ними погутарил”.
На то Еремина Курица отвечал: “Ко мне-де будет скоро яицкой казак Григорей Закладной для прозьбы о лошади”.
Когда же Закладнов приехал, то Еремина Курица мне об нем объявил.
А как Закладнов стал просить хозяина об лошади, то я, увидев сие, сказал Курице, чтоб он лошадь отдал ему безденежно вовсе.
Тут Курица говорил мне: “Ты-де сам не называйся при Закладном государе. А я-де ему объявлю, что ты царь, и попрошу ево, чтоб он прислал сюда из городка умного человека, а имянно, – Караваева с товарищем, кого он знает”.
Когда же Курица Закладному объявил обо мне, то Закладнов вначале поблагодарил бога, что открывается благополучие, а потом поехал, сказав притом, что Караваева пришлет.
Справка: Закладнов Григорий Михайлович (1724 – 1775), яицкий казак. 21 августа 1773 г. по вызову С.М. Оболяева приехал в Таловый умет, где Е.И. Пугачев и объявил ему себя "государем Петром Федоровичем", и велел прислать двух верных людей из Яицкого городка, что он и исполнил, прислав в Таловый умет казаков Д.К. Караваева и С. Кунишникова. В январе – апреле 1774 г. Закладнов служил в повстанческом войске.
Схваченный карателями, он содержался под следствием в Оренбурге и Москве. По определению Сената от 10 января 1775 г. Закладнов был бит кнутом, заклеймен и сослан на каторгу. По пути к месту каторги, в Балтийский порт (ныне г. Палдиски в Эстонии), умер 29 января 1775 г. в Ревеле (ныне Таллинн).»
Так начался первый акт исторической драмы под название «Пугачевщина», в которой безграмотный авантюрист Пугачёв выступил и режиссёром-постановщиком и определил себе «главную роль» – чудом спасшегося российского императора, вдруг решившегося стать «мужицким царем»!
Ну, а вскоре к нему подтянулись и другие действующие лица этой исторической драмы.
Удивляет тут одно?
Как Пугачёву первоначально удалось обмануть столь многих умных людей?
Да и в обмане ли было дело?
Может тут у лиц уже на первоначальном этапе присоединившихся к затее Е. Пугачева были другие мотивы, и он им нужен был как «живой символ» «священный» образ «самодержавного» но народного царя, для ведения противоправительственной пропаганды и своим присутствием «освящающих» их планы и дела?
Но давайте посмотрим, что по этому поводу говорил сам Е. Пугачев в 1775 году:
А чрез сутки и Караваев к нам с товарищем (как оной прозывается, – не знаю) приехали. Как же Курица мне о приезде их сказал, то я приказал ввести их в сарай, куда все и вошли. А Караваев спросил у меня:
Ты ли надежа-государь наш Петр Федорович?”
На то сказано мною было: “Я”.
И говорил Караваеву: “Чрез кого вы известны обо мне стали?”
Когда же мне сказано было, что чрез Закладного уведомлены и присланы, то я говорил: “Ну, яицкие казаки, коли вам угодно, так вы меня примите, я – государь ваш, Петр Федорович; а не угодно, так откажите, я поеду на Узень вашу и там жить буду до времяни”.
На то Караваев: “Я-де поеду в войско и там с другими подумаю”.
На сие я сказал: “Хорошо-де, поезжай, да скажи о сем хорошим людям”.
Говорил же притом и то, каким образом я спасся от смерти и где был. Чему он, кажется, верил. А между тем сказывал им, что я приметы царския имею.
Караваев, дав мне слово, что приедет ко мне в третей день с умными и престарелыми людьми, и так с товарищем своим поехали.
Справка: Караваев Денис Константинович, яицкий казак, участник восстания на Яике в 1772 г. Дважды в августе 1773 г. Караваев встретился с Е.И. Пугачевым в Таловом умете, в первый раз (24 – 25.VIII.) ездил туда с казаком С. Кунишниковым, во второй раз (29.VIII) – с М. г. Шигаевым, к ним в тот же день присоединились И.Н. Зарубин-Чика и Т. г. Мясников.
На этих встречах речь шла об условиях участия яицких казаков в восстании во главе с Пугачевым, принявшим на себя имя "императора Петра Третьего".
Слухи об этих встречах получили широкую огласку, и вскоре, по доносу П. Митрясова, Караваев был арестован.
После того он находился под следствием в Яицком городке, Оренбурге и Москве.
По определению Сената от 10 января 1775 г. Караваев был бит кнутом, заклеймен и сослан на каторгу. Каторжные работы он отбывал в Балтийском порту (ныне г. Палдиски в Эстонии).
Продолжение рассказа Е. Пугачева:
«А я с уметчиком Курицею на Иргиз отправился. И заехавши в верхния монастырския хутора, спрашивали:
“Нет ли тут умеющего хорошо писать человека?” – ибо мне на первой случай, – по неумению моему грамоте, – был потребен. А как в тех хуторах никаких людей не отыскалось, то, взяв тут монастырских лошадей, оставя телегу, на которой приехали, сели с Курицею верхами и поехали в Мечетную слободу, прямо на двор Степана Косова.
Приехав к нему, спрашивал у его сына, дома ли ево отец? Сын же отвечал, что хлеб с пашни возит на гумно.
И так мы поехали на то гумно, где чаял я найти Косова. А как ево тут не было, то поехали на пашню, откуда хлеб возит.
Не доезжая туда, Косов с нами встретился и, поклонясь друг с другом, Косов спрашивал:
“Как-де бог тебя выручил из Казани?”
На то я сказал: “Вашими-де молитвами”.
Косов говорил: “Что-де ты, кум, сюда приехал?” (кум, – потому что крестил я у Косова младенца).