Страница 18 из 20
2.1.2. Термин и феномен «исламский фундаментализм»
Термин «исламский фундаментализм» («вусулийа») получил широкую известность после революции 1979 г. в Иране, однако идеи и учения, которые полностью соответствуют понятию «фундаментализм», сформировались значительно раньше и к моменту вышеупомянутого политического события успели существенно повлиять на развитие исламского религиозного сознания в целом.
В чем же существенные отличия исламского фундаментализма от других фундаменталистских мировоззрений (в частности, от фундаментализма американских евангелистов)?
Исламский фундаментализм как в ваххабитской форме («салафийа») в рамках суннитской идеологии, так и иранская фундаменталистская идеология, открыто провозглашает примат политики. Исламский фундаментализм не сводит свою деятельность к буквальной трактовке священных текстов (именно в таком значении термин «фундаментализм» впервые возник в герменевтике), а стремится к активному преобразованию социальной действительности. Лозунг «аль-ислам хуа аль-халь» («Ислам – вот решение») означает, что порядок в мусульманском мире при устранении накопившихся противоречий во всех сферах общественной и личной жизни обеспечивает только и прежде всего очищение самого ислама от пагубных напластований, возвращение к чистым истокам этой религии.
Во многих странах условия для исламской фундаменталистской индоктринации созданы при синергетическом эффекте влияния совокупности внешних и внутренних факторов. Когда модернизация не порождает интегративных символов и структур, закладывающих новые основы общности, идентичности и легитимности, растет потенциал дезориентации, обнаруживается потребность ухода личности в самоидентификацию[79]. И что еще важно отметить: как в своем начальном периоде, периоде наступления эпохи модерна, так и сегодня, секуляризация обладает двойственным характером: она не только (и не столько) вытесняет религию, сколько формирует «альтернативный религиозный энтузиазм»[80].
В таком контексте фундаментализм – одна из попыток мусульманского сообщества найти собственные идеологические и политические решения. Возможно, он есть тот нащупываемый с большими трудами и издержками путь, который позволит если не снять, то смягчить многочисленные синдромы развития, реорганизовать мусульманское сообщество таким образом, чтобы сохранить естественные возможности, стимулирующие товарищество, самоуправление и спонтанность развития, что в конечном счете является определяющим.
С одной стороны, нельзя не отметить провозглашаемый идеал гомогенного общества, где все едины, интегрированы идеологически и в практической жизни, свойственный как процессам глобализации, которая все активнее стирает многообразие в социально-экономической, политической и культурной сферах, так и фундаменталистским практикам, вот только характер этой гомогенности разный: транснациональный, рыночный, прагматичный со все более единообразными стилями жизни и формами производства при глобализации и теократический в фундаменталистских теориях и реалиях. С другой стороны, фундаменталистские идеи и практики прямо противоречат принципам глобализации мира. Пока коммуникативные связи, экономические, политические и культурные, развивались между городами одного государства, потом обрели интернациональный характер – при сохранении института национального государства, религиозное «возрожденчество» не несло угрозы мировой войны, а только угрозу войн локальных. Однако глобализация, со своими глобальными элитами, состоящими из соперничающих групп, с транснациональными корпорациями, размывающими институт национального государства, с «ядром», к которому относится «золотой миллиард», и «периферией», куда были зачислены неразвитые страны, глобальными монополиями и их нынешним кризисом, объективно вступает в непримиримое противоречие с фундаменталистскими процессами, в результате чего оба феномена приобретают глобальный характер и оба радикализируются.
Схематично можно представить эволюцию исламского фундаментализма как адаптацию ценности-цели – построение уммы в исходном, кораническом смысле этого слова через поиск новых ценностей-средств: политических, идеологических, экономических и социальных. Различные течения в рамках фундаментализма делали акцент на разных ключевых для себя принципах, но их всегда объединяло толкование ислама как номократической системы и стремление перестроить общество в соответствии с этой системой, пусть даже и насильственным путем. Одним из основополагающих ценностных принципов исламского фундаментализма в целом является противопоставление «западному» представлению о суверенитете народа или человека всевластия Бога («хакимийя»), а также толкование джихада («усердие [в вере]») как концентрации всех физических и душевных сил на выполнении определенных идеологических установок, интерпретируемое фундаментализмом как служение Богу. В этом различные фундаменталистские течения опираются на Коран и Сунну, используя конкретные фрагменты как своего рода «кирпичики», из которых они выстраивают обоснование своего вероучения.
Не вполне корректным является широко распространенное мнение, противопоставляющее фундаментализм модернизации и характеризующее фундаментализм как антимодернистское течение. Положение фундаментализма в системе «традиция – инновации» можно охарактеризовать скорее следующим образом: фундаментализм является одним из вариантов ответа на вызов модернизации. Но почему же фундаментализм, в отличие от традиционализма, – явление, относящееся к современности? Дело в том, что фундаменталисты не просто стремятся сохранить свой уклад жизни (как, например, староверы), но создать свой идеал жизни, находящийся в прошлом, и распространить его на современное им общество посредством пропаганды в СМИ. Именно поэтому фундаментализм склонен к превращению в политическую идеологию.
Этот фактор отмечает, например, английский социолог, бывший директор Лондонской школы экономики Э. Гидденс (Anthony Giddens): «Фундаментализм – это продукт современности, поскольку он не просто защищает традицию, но акцентирует, упрощает ее, подавая в средствах массовой информации»[81]. Нельзя назвать верным прямое противопоставление фундаментализма модерну, наоборот, фундаменталисты заимствуют у современности те средства, которые считают необходимыми для достижения своих целей.
Термин «фундаментализм» не является синонимом термина «традиционализм» и антонимом термина «модернизм», это скорее один из возможных путей обновления традиции, сочетающий в себе переработанные, идеалистически представленные элементы традиции и инновации – в той степени, в которой они необходимы для установления идеала. Таким образом, нет никакого противоречия в использовании фундаменталистами рационального мышления, СМИ и современных технологий, как нет противоречия в стремлении к обретению материального богатства и власти ради идеальной цели. «Таким образом, религиозный фундаментализм и религиозный модернизм – это амбивалентные феномены, способные активно взаимодействовать друг с другом и сближаться в содержательном плане»[82].
П.С. Гуревич резюмирует: «Итак, культурная природа фундаментализма – в сопротивлении нарастающей сложности жизни и ее обновлению. С этой точки зрения не исключено, что фундаменталистские тенденции культуры постоянно инспирируются другой крайностью. Не будь в культуре неизбывной, отчаянной погони за инновациями, не проступал бы фундаментализм в его навязчиво директивных формах. В той же мере модернизм черпает свои силы в противостоянии всякой ортодоксии, охранительству, социальной статике»[83].
Таким образом, исламский фундаментализм является весьма противоречивым в своей идейной основе: он использует традицию для отрицания модернизации, объявляет некоторые элементы традиции единственно верными символами исламского мироустройства, отбирая те ее элементы, которые являются «истинными», «подлинными» с точки зрения фундаменталистов. Но вместе с тем фундаменталисты активно проводят радикальные реформы, оформляя их как возвращение к концептам и нормам прошлого – например, к иджтихаду, к представлению о всяких новациях, не проистекающих из Корана и Сунны как о «нежелательных нововведениях» («бида»). В результате просеянная через сито собственных критериев подлинности и истинности традиция превращается в принципиально новую тоталитарную идеологию, выходящую далеко за религиозные рамки, имеющую отчетливую политическую окраску.
79
Кудряшова И.В. Исламский фундаментализм как тип политического сознания: дисс. … канд. политол. наук: 23.00.04. М., 1999. С.20–21.
80
Армстронг Карен. Поля крови. Религия и история насилия. М.: Альпина нонфикшн, 2016. С. 11.
81
Гидденс Э. Что завтра: фундаментализм или солидарность // Отечественные записки. 2003. № 1 [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://magazines.russ.ru/oz/2003/1/2003_01_05. html (дата обращения 03.01.2019).
82
Головушкин Д.А. Религиозный фундаментализм / религиозный модернизм: концептуальные противники или амбивалентные феномены? // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия I. Богословие. Философия. – 2015. – Вып. 1 (57). – С. 95.
83
Гуревич П.С. Фундаментализм и модернизм как культурные ориентации // Общественные науки и современность. 1995. № 4. С. 155 [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://ecsocman. hse.ru/data/790/112/1218/018G_urevich.pdf (дата обращения 20.12.2018.