Страница 6 из 15
Крупный, даже жирный толстяк в черной водолазке по-бычьи выгнул шею и исподлобья взглянул на Бильбао:
– Я не понял, о чем ты вякаешь.
– Твои проблемы, раз не понял, – сказал Бильбао. – Я дважды ничего не повторяю. Иди гуляй, не отпугивай покупателей.
Продавцы, стоявшие поблизости за прилавками, вытянулись, застыли.
Толстяк сжал кулаки, шумно задышал. За его спиной стояли еще трое, все с короткой стрижкой и тоже в черном. Один из них, с кривым, как у боксера, носом, тронул за плечо уже готового рвануться в бой толстяка:
– Погоди, Толян. Это успеется. Я, кажется, старого приятеля узнаю. Бильбао, ты? С каких пор продавцом заделался?
Бильбао взглянул на задавшего вопрос: раньше, кажется, с ним не встречался. Тот тут же пояснил:
– Не вспоминай. Это я тебя хорошо запомнил, – показал на свой нос. – Твоя ведь работа. Ты кодлу сюда свою привозил, дрались мы из-за девок. А меня зовут Чех.
На Бильбао эти слова, кажется, не произвели никакого впечатления. Он даже зевнул:
– Тогда объясни своему бугаю, что драться я умею, а уж по этой роже не промажу.
Такой вызывающий тон подействовал на толстяка как красная тряпка на быка. Лицо стало пунцовым, маленькие глазки хищно сузились.
– Решим проблемы без крови, Бильбао, – миролюбиво, даже с улыбкой сказал кривоносый. – Говоришь, деньги с продавцов ты собрал? И хорошо! Пятьдесят процентов можешь оставить себе, но на будущее ищи другие территории. Эта – наша.
– Да, – вроде как согласился с ним Бильбао. – О будущем мы поговорить не успели. Так вот, о нем. На рынке в этих рядах теперь постоянно будут крутиться мои ребята. И если хоть кому-то из них вы даже пальцем погрозите… Понятно, да?
Кривоносый с сожалением вздохнул:
– Диалога не получается. Давай отойдем, в сквер например, а то тут толпа собирается, как будто цирк пришла смотреть.
– Да чего отходить. – Толстомордый опять попробовал было сделать шаг к Бильбао, но тот, который назвался Чехом, повысил голос – видно, он был тут за старшего:
– Я сказал, Толян!.. Мы что, места лучшего для базара не найдем?!
Бильбао вышел из-за стойки, демонстративно засунул руки в карманы, не спеша отправился в сторону скамейки, где недавно сидел с Коленькой. Тотчас по обе стороны от него, шаг в шаг, как в армейском строю, пристроились крепкие высокие ребята. Еще четверо демонстративно стали за спинами налоговиков, сопровождая их. Чех сразу все понял, закусил губу, но угрюмо пошел вслед за Бильбао к скверу.
Остановились у кустов недавно остриженной акации. Здесь к Бильбао подошло еще несколько человек, и местные таким образом оказались в плотном кольце. Даже у Толяна глазки стали испуганными. Сник и Чех.
– Бильбао, ну мы пацанами были – дрались, а сейчас вопросы надо как-то мирно решать.
– Решай, – ответил тот. – О своих условиях я уже тебе сказал.
– Решать не в моей власти. Садись в машину, проедем в одно место, я там тебя познакомлю с кем надо. Вы сумеете договориться.
Бильбао взглянул на Коленьку. Тот покачал головой. Чех перехватил этот взгляд и истолковал его по-своему:
– Если боишься ехать один, пожалуйста: бери с собой пару человек. Вполне возможно, вам тоже найдется работа, войдете в долю…
Бильбао заулыбался. Засмеялись и парни, стоявшие вместе с ним.
– Ты не понял, Чех. Я поначалу подумал, мы будем договариваться о том, чтобы вы сюда носа не совали. А ты о работе, о доле толкуешь. Это не для меня.
– Может, отойдем на пару слов? – Чех хмуро оглядел крепких ребят, прибывших с Бильбао. – Мне кажется, ты просто кое-что не понимаешь.
– Не понимаю – объясни. При всех. Я от них никогда и ничего не скрываю.
– Ладно. – Чех вытащил сигарету, и по ней стало видно, как мелко дрожат его руки. – Когда из-за девок дрались – тут, Бильбао, базара нет. Кто победил, того и баба. А сейчас речь о деньгах идет. Вы лезете в наш карман, и все может закончиться очень даже печально.
– Начнем с того, что в карман лезете вы, – сказал Коленька. – В карман тех, кто за прилавком стоит.
Чех перевел взгляд на него:
– У нас не принято вякать третьему, когда говорят двое. Стой и сопи в две дырочки.
– У вас, значит, плохие порядки, – ответил ему Бильбао. – А теперь слушай меня. Садись со своей кодлой и побыстрее уезжай отсюда, а то у моих руки уже чешутся. И запомни: все, что я сказал, остается в силе. На этот рынок вы дорогу забудете.
– Не я решаю, но слова твои передам кому надо.
Орда нехотя расступилась, пропуская к красному «москвичу» одетых в черное налоговиков. Последним из них шел толстомордый. Прежде чем залезть в салон, он проворчал, ткнув пальцем в Бильбао:
– Не дай бог, встретимся!
– А чего откладывать? – Бильбао сделал пару стремительных шагов и оказался рядом с ним, придерживая дверцу автомобиля. – Пойдем, тут парк рядышком, и есть в нем укромное место. Минут десять нас подождут.
– Да ладно. – Это Чех вступил в разговор. – Сейчас не время…
– А третий не вякает, ты сам говорил.
Толпа одобрительно загудела, приветствуя слова Бильбао.
Толян все же хотел было сесть в машину, но на пути его стоял Бильбао:
– Один на один, без свидетелей. Слабо?
И действительно, через десять минут они вернулись. Понурый толстяк сел в «москвич» и под веселый гул орды рванул с места.
– И как поговорили? – спросил Коленька.
Бильбао пожал плечами.
– Ясно. Гамбургский счет.
– Это что такое? Слышал о нем много раз, а смысл толком так и не знаю.
– Борцы в Гамбурге собирались, при закрытых дверях, без зрителей. На цирковых аренах они дурочку валяли, на публику работали, а вот кто действительно сильнее, там выясняли, в Гамбурге. И никому об этом не говорили. Свой счет победам вели.
Рядом с ними оказался Кобылкин:
– Хорошо, Бильбао, все получилось, етить… Только скажи: вы и вправду здесь дежурить будете? Или сегодня шорох навели, а завтра нас запрессуют эти мордатые?
– Не запрессуют, – сказал Бильбао.
– Так можно нашим и передать? Они все меня просили это узнать.
– Торгуйте спокойно.
Кобылкин протянул ему пухлый конверт.
– А это что?
– Как что, етить? То, что ты с ребятами заработал. – Увидев, как Бильбао хмурится, Кобылкин поспешил добавить: – Не возьмешь – тебе не поверят, что будешь за нас. Бери. Мы тебе и половины того не даем, что налоговики оттяпали бы.
Сиротка взял конверт:
– Не обижай людей, Бильбао, – и уже сказал Кобылкину: – Спасибо, мы вас не бросим.
Бильбао собрался было вырвать конверт из рук Сиротки, но тут вмешался Коленька:
– Братан твой прав, Серега. Причем дважды прав, если ты действительно возьмешься тут порядок навести. Это труд, и он должен быть оплачиваемым, понимаешь? Кто-то свиней выращивает, кто-то их продает, и ты в этом цикле не просто посредник. Ты же на журналиста учиться будешь и газеты читать должен. А там пишут, что такие, как ты, делают процесс производства мяса экономически выгодным. Хорошо я сказал, а?
– Не слова, а песня, – пробурчал Бильбао. – «Процесс производства мяса»…
– Не придирайся. Суть улови: без тебя все свиньи по деревням сдохли бы, потому что их невыгодно было бы забивать и везти на рынки.
– Так я ж, етить, и говорю, – снова вступил в разговор Кобылкин. – Теперь всем выгодно. Тут деньги передали и кто творог продает, и сметану, и виноград, и рыбу. Эти же паразиты всех грабили!
Бильбао развел руками:
– Ну, раз свиней спас… Сиротка, раздай бабки всем нашим, чтоб без обид. И составь график, кому и когда возле продавцов дежурить.
– Будет сделано, – сказал Сиротка, открыл конверт и выдохнул изумленно. – Ни хрена себе!
Глава 2
Как Лукаш изготовлял игральные кости, никто не знал. Лепил он их из хлебного мякиша, но что-то добавлял туда и обрабатывал затем так, что они были прочнее фабричных.
Через две недели Лукашу уже подоспеет время покидать зону, но оставлять остающимся в неволе дружкам секрет своего мастерства он не хотел. На хрена? Лучше готовую продукцию менять на чифир и водку. Правда, это добро он и так имеет. Выигрышами. Кости слушаются его, как верные собаки. «Лежать!» – рявкает он прежде, чем бросить их, и они ложатся так, как он велит. Если надо, даже тремя шестерками.