Страница 5 из 15
Бильбао оглянулся, замер в охотничьей стойке, направив взгляд на одну из кабинок для переодевания. Над ней взмыли на миг тонкие руки.
– Иди, Коленька, разливай. А я сейчас.
Коленька понятливо улыбнулся, поискал на песке плоский камень и кинул его над водой. Камень столкнулся с первой же волной и тотчас утонул. Коленька улыбнулся, прошептал себе под нос: «Другого и не надо было ожидать. Талант – он во всем талант». Но Бильбао этого уже не видел и не слышал. Он уверенно шел к нужной кабинке, ни на секунду не задержавшись, не сделав шаг мягче, неслышней, повернул в ее синий жестяной лабиринт, крутнулся там пару раз…
Девушка перед ним стояла совершенно обнаженная, держа на плечах махровое полотенце. Он увидел только ее глаза, не мог ничего больше видеть, кроме ее темных глаз. Девушка не завизжала, не заругалась, не стала заслонять свое тело одеждой или хотя бы руками. Она спокойно глядела на Бильбао. Так прошло, наверное, с полминуты.
– Все рассмотрел? – наконец спросила она.
Он молчал. Он не находил слов для ответа.
– Теперь выйди вон отсюда. Вон выйди, слышишь?
У нее был негромкий, но сильный голос.
Бильбао повернулся и молча покинул кабинку. Коленька видел, как он вышел из нее и направился не к компании, где уже разливалось по стаканам вино из трехлитровой банки, а к морю. Сбросил джинсы и тельняшку, зашел в воду, сразу же нырнул, выплыл нескоро, широкими гребками стал уходить в сторону едва видного над горизонтом осколка солнца. Минуты через три осколок этот вспыхнул и пропал, тут же на землю навалились сумерки. Как ни вглядывался Коленька в воду, Бильбао он уже не видел.
Из синей кабинки вышла высокая девочка, прошла мимо них, тоже посмотрела на море. Коленька ей кивнул, но она не заметила этого, пошла к домам, однако у крайних грибков пляжа все же остановилась. Наверное, забеспокоилась за пловца.
Первым не выдержал Сиротка. Он подбежал к воде, сложил рупором ладони, позвал брата один раз, потом второй. Ближе к одежде, брошенной Бильбао на песке, подтянулись все остальные. Сиротка начал срывать с себя тельник, но его тотчас взяли в оборот: не хватало, мол, двоих сидеть ожидать. Да и что он может найти в ночном море?
– Давайте без истерик, – сказал Коленька. – Серега и до Турции запросто может доплыть. А собирался он добраться к буям. Туда да оттуда, – взглянул на часы, – минут через семь вернется.
Он бросил взгляд через плечо: девушка у грибка все еще стояла, хоть уже трудно было различить ее в темноте. С той же стороны кто-то быстро приближался к берегу. Коленька узнал Верку Трахтенберг лишь тогда, когда она остановилась рядом с ним.
– Чего здесь, а? Где Сережа?
– Заплыв устраивает, – как можно спокойней ответил он.
– А зачем Сиротка кричал, блин?
– Выпил мало.
Он опять взглянул на часы: пора бы пловцу вернуться. И тотчас слабые всплески послышались на воде. Все закричали, заскакивая в воду.
Бильбао вышел на берег, лицо его было скучным, спокойным, усталость ни буквой не прочитывалась на нем. Сел, протянул руку за пластиковым стаканом с вином. Выпил, бросил стакан через плечо:
– Эх, хорошо!
И легонько хлопнул Верку по чуть отвисающему заду:
– Ты здесь какими судьбами?
Коленька опять оглянулся. У грибка уже никого не было.
Кобылкин увидел идущего между мясных рядов Бильбао и тотчас рванул ему навстречу:
– А я уж думал, не приедешь. Прямо испугался. Сегодня вон продавцов сколько… Ты чего, один прибыл?
– А вы скольких ждали?
– Ну, не знаю. – Кобылкин пожал плечами. – Только эти, которые обчищают нас, они амбалы – будь здоров, етить их…
– К обеду, значит, приходят?
Продавец взглянул на часы:
– Да когда как. Может, через час объявятся, может, позже. Милиционеры пока ходят, вон они, видишь? Вот когда исчезнут, тогда, минут через десять, этих налоговиков и ждать надо.
– С какого ряда они обычно обход начинают?
– С нашего. А вообще-то последний раз был такой разговор, чтоб кто-то из продавцов дань сам собирал и им только передавал.
– Вот и хорошо. Скажешь, что дань уже собрана и находится у меня.
– Бильбао, они ведь шуток не понимают.
– Да я по шуткам и сам не большой специалист.
Бильбао ленивым шагом прошествовал вдоль рядов к выходу, вышел в маленький скверик, где у кустов желтой акации стояли тяжелые скамьи, сваренные из стальных труб и влитые в цемент. Скамьям этим было уже лет пять. Деревянные их предшественницы выдерживали от силы полгода.
На одной из скамей, обложившись газетами, сидел аккуратно одетый парень. Бильбао опустился рядом.
– И что там пишут?
Коленька по привычке поправил пальцем очки.
– Пишут, что мы посчитали их простаками, этих вымогателей. А они, оказывается, действуют мудрее. Во всяком случае, к телефонным кабинкам никто в течение получаса не подходил.
Бильбао прикрыл глаза:
– В чем же мы тогда не правы? Налоговики эти чертовы заявляются сюда, когда уходят милиционеры. Значит, кто-то должен тут крутиться, чтоб позвонить им и сказать, что патруль слинял с рынка.
– Вот в этом и есть примитивизм нашего мышления. – Коленька постучал кулаком по лбу. – Много книг про шпионов читали, все оттуда черпаем, а сами соображаем неважно. Пока я тут сидел, то понял, что у этих налоговиков есть много других ходов.
– К примеру?
– Ну вот один из вариантов. Сейчас появилась мода на сотовые телефоны: по ним можно позвонить с любой точки рынка. А есть, Серега, и такое предположение: менты получают мзду от фискалов, они же им и подают знак, и не из телефонной будки, на которую я глаза пялю, а по своей радиостанции.
– Я об этом варианте тоже думал, – кивнул Бильбао. – Его в голове держу, а что предпринять, не знаю. Но зато угадай, куда я всех наших послал?
– Ну, не пиво пить.
– Правильно. Я думаю, что если после ухода ментов налоговики через десять минут уже здесь оказываются, то где-то поблизости от рынка они на своей машине и дежурят. А поскольку, как говорит Кобылкин, подъезжают они на одном и том же красном «москвиче» с трещиной на лобовом стекле, то почему бы его и не поискать по переулкам?
– Тебе на сыщика надо было поступать учиться, а не на журналиста.
У центрального выхода из рынка показался милицейский наряд. Два сержанта, ощипывая виноградные кисти, скучающе прошли мимо скамьи, и Коленька проводил их долгим взглядом.
– Следишь, воспользуются они или нет рацией? – попытался угадать Бильбао.
– Нет. Другое на ум пришло. У ментов ведь наверняка есть маршрут, они постоянно одним и тем же путем ходят, понимаешь? И если так, то не стоит никому звонить, надо лишь стоять в определенном месте и ждать, когда они пройдут мимо тебя. Уже в машине можно ждать, сечешь? К примеру, у «Детского мира», они ведь в ту сторону идут, и там стоянка есть. Увидел, включил зажигание… Во, Сиротка летит.
Сиротка, так казалось издали, действительно летел. У него была странная прыгающая походка, а растопыренные руки при этом почти не работали и напоминали крылья самолета.
Лицо его сияло.
– Бильбао, представляешь, мы засекли «москвич»!
– У «Детского мира», на стоянке, – чуть улыбнувшись, ответил тот.
У Сиротки округлились глаза.
– Кто успел?.. Да никто не мог успеть! А если ты это знал и раньше, то на кой черт нас гонял? Я что тебе, мальчик?
Бильбао взглянул на часы, еще раз сказал Коленьке, что надо делать дальше, а сам направился к мясным рядам. Коленька же и ответил Сиротке на его вопрос:
– Не обижайся. Мы высчитали это только что.
– Свистишь! Как можно такое высчитать?
– Ну, если голова на плечах есть… А у Сереги она есть.
– Братан – человек! – согласился Сиротка, но обида в голосе осталась. – Только как он мог высчитать? Это не высчитаешь, это тебе ведь не арифметика.
– Точно, не арифметика. – И Коленька поднялся со скамьи. – Это, Сиротка, как слух у музыкантов. Или он есть, или его нет. Так вот, у Бильбао слух как у Моцарта.