Бегущая по снам

— Его нет! — воскликнул тот. — Нет его, черт подери!

— Любопытно. Делайте что приказано. Остальное предоставьте мне, — мрачно ответил голос из тьмы.

Призрак медленно поднялся на ноги, прижимая ладонь к глазу. Боль утихала медленно, пульсируя в глубине черепа. Перед ним горел синеватый фонарь и тоненькие пальцы раболепно теребили складки плаща.

«Старик, — подумал Призрак, широким шагом покидая квартал Мануфакур. — Я его уже видела. Это человек Дюнкерка. Его агитатор. Местных работяг уже обрабатывают. Будет восстание и очень скоро, — Призрак подняла взгляд на небо, морщась от падающих на глаза капель. — Как только буря утихнет, на улице начнется война. К этому мы готовы»

Призрак свернул в переулок, прильнул к нагромождению ящиков и, сбросив плащ, достал из тайника наряд ворона-охотника и самокрутку. Быстрыми движениями Ворона достала из-под рубахи лишние тряпки, делающие ее талию шире. Скинула с плеч подкладки и оторвала приклеенные усы. Стянутые в пучок темные с сединой волосы упали на плечи. Заготовленная самокрутка загоралась нехотя, но Призрак проявила настойчивость, и вскоре дым резанул по легким. Она закашляла, перед глазами поплыли круги, земля будто покачнулась. Приятное онемение прокатилось по телу. Ее лицо сильно помолодело, большая часть морщин исчезла. Она вновь стала сорокалетней женщиной. Вернулась к точке невозврата. Смерть зачеркнула прожитые годы и вернула ее в мир прежней.

«После каждой смерти — как в первый раз, — подумала Эйлин, выдыхая горький табачный дым. — Значит, среди рабочих завелся матерый агитатор. И он сотрудничает с ярнамским охотником… дьявол. Но у кого он на зарплате? Франки? Да, скорее всего они. Лягушатники больше других заинтересованы в хаосе, вот только какой от него толк? Будет мятеж, его подавят — и что? Или он нужен для прикрытия чего-то худшего? И что за ампулу передали охотнику? — Эйлин затянулась и судорожно выдохнула облако дыма. Дождь чуть поутих, но ветер все равно швырял капли ей в лицо, норовя затушить самокрутку. — Логариус был прав, что-то затевается»

***

В центре роскошной комнаты стоит человек в дорогом бело-зеленом мундире. В его руках древний меч. Кругом роскошь, дорогая мебель и блеск позолоты, но взгляд прикован к одному лишь клинку. В отражении холодной стали бледное, чуть вытянутое лицо, нос горбинкой и длинные, зачесанные назад волосы. Образ этот мелькал и расплывался тем сильнее, чем дольше он смотрел на клинок. Зеленоватое сияние пьянит, проникая в глубины разума.

«Свет его прекрасен, — думал Людвиг. — Воистину прекрасен»

В дверь робко постучали, «Священный клинок» тяжело вздохнул и, вернув «Лунный клинок» в ножны крикнул:

— Это ты, Волькер? Заходи.

Дверь открылась и Людвиг недоуменно поднял бровь. Тот, кто перешагнул порог его комнаты был последним, кого он ожидал увидеть. И далеко не тем, кто имел право свободно шастать по закрытым помещениям Соборного округа.

— Сэр, — почтительно кинул мужчина в простой рабочей куртке черного цвета. Половина лица гостя походила, а уродливую мешанину белесой кожи. Левое веко с трудом закрывалось, губы изогнулись в вечной ухмылке. В глазах горел холодный огонь.

— Честер? — удивился Людвиг. — Ты не имеешь права находиться в Великом Соборе. Как ты прошел мимо охраны?

— Для меня не существует непреодолимых препятствий, господин Керц. Поэтому мне и поручили это дельце.

«Чудесный» Честер достал из нагрудного кармана маленький, потертый значок в форме пирамиды с глазом и передал Людвигу.

— Наш общий знакомый просил передать, что ждет вас у тайного леса. И он просил поспешить.

Людвиг молча кивнул и опустил взгляд на значок Завета Палачей.

«Значит, они все еще существуют, — подумал он, убирая значок в карман. — Я должен был догадаться»

Попрощавшись с Честером, Людвиг быстро вышел из комнаты и широким шагом двинулся в сторону северного крыла. Приготовления к празднику шли полным ходом, все входы и выходы из Великого Собора бдительно охранялись гомункулами Церкви, но не смотря на все меры предосторожности, появление Честера не на шутку встревожило Людвига. Если один охотник, пусть и из числа секретных агентов, сумел ловко обойти охрану и добраться до него, то и королева тоже под угрозой. Минуя бдительных стражей, не поднимая взгляд на громадные статуи Великих, он думал о том, как еще усилить охрану.

Коридоры собора — словно лабиринт, способны запутать любого, кто не знаком с сетью иллзорных стен, фальшивых перегородок и тайных ходов, соединяющих пугающий истинный облик Великого Собора, с его помпезной маской. Один из пыльных тайных ходов вывел Людвига в небольшой сад под ночным звездным небом. На такой высоте не чувствовалась вонь сточных вод, не звучали крики и гул горожан. Будто сад цвел не в Соборном округе, а на другой планете.

— Людвиг, — зазвенел голос в голове.

«Священный клинок» остановился, потер переносицу, пытаясь избавиться от дискомфорта, вызванного вторжением в разум. Среди деревьев появилась высокая фигура, немыслимого вида Людвиг ощутил болезненный холодок, глядя на массивную, скрытую серой тканью голову, тонкие ручки и вытянутое тело. Казалось, воздух вокруг создания дрожит и пульсирует энергией.

Людвиг тяжело вздохнул и, подавляя глубинный, безотчетный страх, приблизился к ней. Святая Наталия стояла под кронами деревьев, внушая смесь ужаса и почтения. Серо-черная мантия с золотой вышивкой легонько покачивалось на ветру, облегая тонкие, кривые и ассиметричные ноги.

— Ваша Светлость, — почтительно сказал Людвиг и опустился на колено. — Вам не следовало выходить сюда. Вас могут заметить…

— Меня не могут заметить, пока я не разрешу, — прозвучало в голове. — Город в опасности. Ты должен приготовиться к коллапсу.

— Вы говорите о бунтах, Ваша Светлость? — спросил Людвиг, поднимаясь. Громадная голова легонько дернулась, фигура будто проплыла по воздуху к и остановилась в метре от него. Людвиг сдержал порыв кашлянуть от резкого запаха мяты, муската и ореха. Из складок рукава торчали тоненькие, техфаланговые синие пальчики, длинной с предплечье.

— Буны не имеют значения. Важен лишь Оедон. Мать Ибраитас возмущена, ее тревожит чрезмерное распространение бледной крови. Ваш господин ставит город под угрозу, увеличивая частоту кровослужений. Пусть. Он. Прекратит.

Людвиг тяжело вздохнул и отвел взгляд от святой.

— Он не прислушивается к подобным идеям. Вы знаете: Лоуренс скорее сам пол города обратит в пепел, чем сократит кровослужения.

— К тебе он прислушается.

— Если бы, — мрачно хмыкнул «Священный клинок».

Маленький светлячок пролетел у самого носа и вальяжно опустился н колышущуюся веточку. Людвиг вдруг ощутил себя таким старым. Если у святой Наталии были глаза, то сейчас она смотрела на него, считывая каждую мысль, впитывая каждое воспоминание.

— Тогда подкрепи свои слова голосами других иерархов. Пусть главы Церкви поддержат ограничение на кровослужения. Ибраитас желает этого.

— Вы требуете сговориться за спиной у главы Церкви? — удивился Людвиг.

— Да.

«Священный клинок» отшатнулся как от пощечины. Почти двадцать лет он верой и правдой служил Лоуренсу и Церкви, истреблял чудовищ, помогал создавать первую охотничью мастерскую, лично бился на улицах с первыми порождениями бледной крови. Он был воином Церкви, ее защитником, а не шпионом и интриганом.

— Среди иерархов зреет бунт, — позвенел голос Наталии. — Возглавь. Помоги остудить пыл Лоуренса. Сделай это ради нашей богини.

— Мне нужно подумать, — резко ответил Людвиг и, развернувшись, вышел из сада. Он ждал нового голоса в голове, но Наталия промолчала и просто растаяла в воздухе.

Встреча добавила еще несколько ложек дерьма в бочку с медом. Правда, уже давно процент меда стал гораздо меньше, чем дерьма. Охота пошла на спад, но это не принесло желаемого облегчения. Вместо кратких дней радостного отдыха, на него навалилась тяжесть страшных предчувствий и паранойи. Охотники продолжали прочесывать ночные улицы, но едва ли их бдительный караул может уберечь город от того, что вполне может случиться после ухода бури.