Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 51 из 55

Отбросив зверя, я поднялся, тяжело дыша. Из свежих ран сочилась кровь, руки дрожали, в голове пульсировала боль. Мой ту’ум не сработал, но я не беспомощен.

— ФУС!

Ничего.

— ЛОК-ВА-КОР!

Ничего.

«Что за чертовщина?!»

— Я не немой, — сказал я себе. — Но…

И тут до меня дошло. Те вихри энергии, что вырвал из меня Мудрец — я вспомнил, на что они похожи. На души драконов, что я поглотил за все эти годы. Не верилось, казалось невозможным, но истинна подлым червем проникла в разум. Я не могу кричать, потому что он забрал у меня все души драконов. Все, до единой.

Я вспомнил учения Арнгейра. Голос осваивают десятилетиями, постоянными упражнениями создавая внутренние резервы. Путь голоса — это долгая дорога физического и ментального самосовершенствования. Я же всю силу брал из поглощенных душ. Без них я не мог кричать. И эти души забрал Мудрец. Забрал внутреннего дракона.

Довакин исчез. С холодом в душе и болью в висках я пытался осознать страшную, обескураживающую реальность. Я больше не драконорожденный повелитель голоса. Теперь я простой смертный. Всего лишь человек. Но как это возможно? Мудрец оказался драконьим жрецом, причем не гнилостной мумией, а вполне живым, хоть и тронутым скверной. Еще один гость из Нирна, родом из Мифической эры? Почему Седобородые не говорили мне о технике, позволяющей вырвать души драконов из тела Довакина? Вопросы без ответа.

Боль чуть отступила, и пришел холод. А вместе с ним и отдаленные, визгливые голоса. Я не мог драться с вооруженными порождениями тьмы врукопашную. Пришлось прятаться. Но сперва я снял одежду с вурдалака. Тряпки тяжелые, зловонные, пропитанные кровью и слизью, но они все же лучше, чем голая кожа. А рваный заляпанный кровью балахон с капюшоном скроет меня в темноте.

Забавно, слишком часто я поднимаюсь и падаю. В один день я герой в сверкающих латах, а на следующий уже израненный, безоружный полутруп, в заднице даэдра и обгаженом балахоне. Без оружия, без криков. Но я жив. А это главное.

«Н-да, Эйла, ты была права. Я неубиваем, — горько усмехнулся я. — Но как, во имя всех даэдра, я выжил?»

— Магия, Томми.

Я вздрогнул и, резко обернулся. Позади стоял человек в эбонитовой броне и ухмылялся. Черные волосы ниспадали на плечи, злобная ухмылка сверкала на гладко выбритом лице. Он казался невероятно похожим на… меня.

— В чем дело, Томми? Язык проглотил? — зловеще хохотнул эбонитовый воин. — Неужто не признал морду лица?

Он был похож на… меня?!

— Кто ты?!

Исчез. Будто и не было. Вместо бледного лица взгляд уперся в пустые глазницы брошенного в кучу трупа. Вдруг страшно захотелось пить, рука интуитивно скользнула к поясу, пытаясь нащупать флягу, но коснулась грубой ткани балахона.

«Что за чертовщина?»

«Ментальные атаки истощают разум жертвы, Том, — услышал я голос Брелины. — Создают временные расстройства психики. Панические атаки, временную паранойю, зрительные и слуховые галлюцинации»

— Точно, — горько усмехнулся я. — Только глюков мне хватало.

— Том!

Я вздрогнул, узнав давно позабытый голос Фелиции. Обернулся и судорожно вздохнул, заметив в черном, тускло освещенном коридоре ее тонкий силуэт. То же зеленое платьице, те же темные волосы. За обе руки держались мои дети и поднимали на нее лица, лишенные глаз.

— Боже, я не выберусь отсюда, с такими видениями, — застонал я.

— Я вижу добро в твоем сердце. Тебе незачем носить эти доспехи.





За спиной Фелиции появился тот самый эбонитовый воин, с моим лицом и ехидно посмотрел на меня через ее плечико.

— Да что она понимает? — ухмыльнулся он. — Боэтия не прощает предательства, Томми.

— Какая чушь, — болезненно фыркнул я. — Он за него поощряет.

Сверкнуло золотистое лезвие, черный клинок вырвался из ножен, и я до боли в скулах стиснул зубы. Хотелось закричать, броситься на помощь, но я знал: все не настоящее. Спутаешь видения с явью — быстро сойдешь с ума. Зажмурился, досчитал до десяти и раскрыл глаза. Видение исчезло, зал вновь погрузился в гнетущую тишину.

Кап… кап… кап…

Чье-то тяжелое дыхание за спиной. Боги, почему видения заставляют меня оборачиваться? Закрыл глаза, вновь ведя спасительный счет. Безумие, отходняк накатывает волнами до тех пор, пока не ослабеет.

Кап… кап…

Тишина. Раскрыл глаза.

— Боги! — вскрикнул я, увидев прямо перед собой изрубленное и обожжено тело Фелиции. Безгубый рот раскрылся в безмолвном крике, из пустых глазниц хлынула черная кровь.

— Да благословят боги ТВОЮ ДУШУ! — завизжала она.

Судорожно вздохнул, видение исчезло. Вновь горы трупов, вновь холод проникает под складки балахона. Сжимаю кулаки до онемения и, глубоко вдохнув, иду вперед. В тоннель, едва освещенный магматическими фонарями. Оставаться на месте — значит сойти с ума. Чем сильнее бьётся сердце, чем больше я двигаюсь, тем проще рассудок переживает последствия магической детоксикации. Подумать только, мой разум сумели захватить слабенькие маги этого мира. И не просто захватить, а сделать послушной марионеткой, почти рабом собственных чувств. Как же громко сейчас смеются боги!

***

Жажда одолевала меня, но в этих лабиринтах из камня и крови не было ни капли воды. Прошло, наверное, не меньше часа, пока я слепо блуждал по длинным, темным лабиринтам подземелья, боязливо обходя патрули бронированных гарлоков. Сумел составить приблизительную картину своего положения: глубокая, беспросветная задница.

Место, куда мне не посчастливилось попасть, походило на крепость в недрах земли, заваленную трупами, провонявшую вековой пылью, грибком и гноем. Я натыкался на полупустые залы, охраняемые безмолвными, осыпающимися статуями древних гномов, на заваленные комнатки, неизвестного назначения. И всюду слышались шаги, скрипы, стоны и завывания порождений тьмы. Но не они стали главной бедой. А изматывающие, жестокие галлюцинации. Видел жену и детей, видел отца и Брелину, но, чаще других, являлся эбонитовый воин. Я сам. И этот мерзавец издевался надо мной.

— Куда ты идешь, Томми?

— Ты нереален, — прошептал я, продолжая осторожно идти по очередному тоннелю.

— Все нереальны. Позволь помочь тебе. Напомнить, кто ты есть. Кем ты был.

— Если хочешь помочь, начерти мне карту этого чертового подземелья. Не можешь? Это потому, что ты отражение моего безумия.

— Карта не укажет тебе, куда ты движешься. Вся твоя жизнь — пустой путь по кругу в нелепой попытке найти новое место, — ехидно усмехался он. — Доказать ей, что она не ошиблась. Но она ошиблась, Томми. Она ошиблась, Томми. Ты все так же жаждешь крови, все так же голоден до убийств. Иначе господин…

— Заткни… пасть, — прорычал я. — Все в прошлом. Я изменился. Я принес клятвы…

— Клятвы, что ты готов был нарушить на пороге смерти? — парировал эбонитовый воин. — И какова их цена? Ты всегда нарушал клятвы. В Хай-Роке без этого никак. Один король, второй король, третий король… Фелиция, Лидия, Бриана, Тинае… Твоя мораль гибка, как тело юной циркачки, Томми. Прекрати ломать комедию. Даэдра дали тебе огромную силу. Как можно от нее…

Я зажмурился, представляя синюю гладь моря. Мерное падение снежинок. Титаническое усилие воли позволяло отогнать этот проклятый образ, снова и снова восстающий из глубин памяти. Я не хотел его видеть, не хотел слышать, не хотел вспоминать прошлое. Те проклятые годы, когда носил эбонитовую броню. Он напоминал: мои руки по локоть в крови, которую невозможно отмыть. Но я пытался. Все эти годы я пытался, клянусь Богами. Фелиция не ошиблась во мне.

Коридор вывел в просторное, прекрасно освещенное помещение. Послышались громкие улюлюканья порождений тьмы, хруст, стук и пронзительный, полный отчаянья женский вопль. Осторожно войдя в зал, я скользнул за кучу трупов и осторожно осмотрелся:

Те же горы мертвецов, но сложенных и местами обглоданных. Пять высоких гарлоков в черной костяной броне, странная, генлокоподобная тварь с большим пузом, и женщины. От их вида кровь стыла в жилах. Всего их было шесть. Две эльфийки — опознал по длинным ушам, и четыре из рода людей. Почти все лежали на земле и тихо постанывали. Их ноги вывернуты под неестественными углами, вместо колен — чернеющее месиво. Но пугало не это, а то, как выглядели их тела. Пятеро походили на громадных, серых свиноматок, отожравшихся так, как не отжирались и самые распущенный аристократы Даггерфола. Полностью обнаженные, с гнилостно серой кожей, покрытой язвами и сеткой черных вен.