Северянин

«Григор… ублюдок…»

Шлеп… шлеп… шлеп…

Я судорожно задышал и понял, что надо мной стоит странная фигура. И это не бред умирающего, а высокий, худощавый мужчина в старой мантии драконьего жреца, но более роскошной и бронированной, нежели робы сраженных мной мертвецов. Броня чернела эбонитом, мантия тихо трепетала на гуляющем по залу сквозняке. Его лицо — умное, усталое, с противоестественно сжатыми, сросшимися губами. Багрово-черные зрачки казалось, источают тень.

— Ты… Мудрец?

Он молча опустился предо мной на колено, холодная, мертвенно бледная рука коснулась груди. А затем пришла настоящая боль. Врагу ее не пожелаю. Агония, за гранью возможного. Мудрец вырвал из моего тела сверкающие потоки энергии. Я визжал, потеряв рассудок от немыслимой боли, глядя как из меня выходит магия и опутывает его.

Мудрец вспыхнул и боль тут же исчезла, сменившись ледяным опустошением.

— Что ты со мной сделал? — хрипло крикнул я, чувствуя лед в крови.

Чудовище судорожно вздохнуло и впилось пальцами в свой заросший рот. К моему ужасу, кожа порвалась, сочась черновато-алой кровью. Вопль боли и торжествующей ярости вырвался из его груди:

— Кххх ааааааааа! Каааааааааарх! Наконец-то! — Он заговорил на языке дова: — О, о, охохо… как долго… Думат, трусливая мразь…

— Что ты сделал со мной?!

Мудрец криво улыбнулся, кровь текла по его подбородку на мантию. Он отошел в сторону и принялся шебуршать в свисающем с пояса мешочке. Я отчаянно стиснул зубы и чуть повернулся. В руках тот держал странную зеленоватую сферу.

— О, сомнабория… вечность безмолвия… Оруам лта’илэо Диртамен.

Сфера вспыхнула, наполнив зал зеленым огнем. С минуту Мудрец очарованно рассматривал танцующие руны, точно ребенок, получивший, наконец, долгожданную свистульку. А затем полуобернулся на меня.

— Спасибо, брат, — сказал он.

Время для магии! Я поклялся себе, что никогда не прочту ни заклятия, но боль и ужас близкой смерти затуманили рассудок. Я сконцентрировался на исцелении и…

Ничего. Заклинание не сработало. Я попытался воззвать к дракону в душе, но тот молчал. Его будто вовсе не было. Лишь холодное безмолвие, переходящее в бессилие.

— Что ты сделал со мной?! Что ты… кха…кх…

Больше не мог вдохнуть. Чьи-то лапы схватили меня за ноги и потащили в черный провал.

Перед глазами промчалась жизнь. Детские года, деревянный меч в дрожащих руках. Осуждающее, вечно недовольное лицо отца. Первый настоящий бой, страх, кипящая кровь. Первая женщина, первая любовь, первая победа на скачках. Феллиция родила сына. Держу младенца в руках боязливо, боясь уронить, боясь что-нибудь сделать не так. Вижу наш дом, наших слуг, слышу смех. А затем пришли картины битв и радостей пути Довакина. Лица друзей и соратников, улыбка Брелины, запах гари и звон мечей. Лицо Тинае — неестественная фарфоровая маска, звон в ушах. Голос Кары.

Я в последний раз судорожно вдохнул и провалился в маслянистую тьму.

========== Глава 7. Обитель зла ==========

Кап… кап… кап…

— Еще! Еще… еще-еще! Трупы, трупы, трупы!

Тяжело дышать, тяжело раскрыть глаза — веки слиплись. В голове пустота, язык точно присох к небу. Все кажется нереальным, кошмарным сном. Пытаюсь пошевелиться — руки едва движутся, придавленные чем-то склизким и холодным.

Кап… кап… кап…

— Еще тела! Еще трупы! — голос в дали. Мужской и хриплый, с нотой визгливости.

Пытаюсь раскрыть рот, и что-то склизкое и холодное попадает на язык. Чувствую вкус гноя и свернувшейся крови. Пытаюсь выплюнуть — не выходит. Пытаюсь раскрыть глаза — не выходит. Бой сердца нарастает, дыхание сорвалось, я отчаянно дернулся и пальцы нащупали чей-то гниющий нос. Скользнули выше и проткнули суховато-склизкий, холодный глаз.

«Что за?!»

Кап… кап… кап…

Паника нарастает. Пришла боль в груди и позвоночнике. От мысли о параличе едва не закричал. Руки с трудом двинулись по осклизлой массе, нащупывая пальцы, кисти рук, оголенные ребра. Чудовищное усилие, и туши надо мной поддались, я пополз и, дрожа от ужаса в кромешной тьме, вывалился из груды плоти. Падение длилось недолго, но закончилось оглушающим ударом о ледяной камень.

Пытаюсь встать и поскальзываюсь. Снова падаю, больно ушибив колено. Пальцы устремляются к лицу, к глазам и нащупывают слипшуюся корку. Разлепил и, наконец, сумел открыть глаза.

Широкий темный зал, заваленный искореженными телами. Горы трупов кругом, точно на картинах безумного художника, изобразившего преддверие «Трясины». Боль ударила в голову, желудок свело — я рухнул на четвереньки и вырвал желчью. Гул в голове медленно отступал, уступая место тянущей боли во всем теле. Подниматься с колен не хотелось, каждая клетка тела пульсировала болью, и особенно сильно жгло в груди. В памяти промелькнули картины прошлого. Бой с порождениями тьмы, предательство, Мудрец… он что-то сделал со мной, а потом я умер.

«Я умер?»

Вздрогнул и с трудом поднялся на ноги. Осмотрел себя: полностью обнажен, измазан в присохшей крови и слизи, на груди темный рубец. Холодно, тихо, лишь изредка падающие капли нарушают безмолвие.

Кап… кап… кап…

«Я умер?»

Но боль говорила об обратном. Я обернулся и со смесью страха и отвращения уставился на гору трупов, бывшую моей колыбелью. Множество тел и я был одним из них, медленно гнил в горе, пока неведомая сила не вернула меня к жизни.

Коснулся груди. Рана полностью зажила, но болела чудовищно. Ни швов, никаких следов помощи в лечении. Оглянулся, выискивая источники тусклого, красновато-оранжевого света и заметил встроенные в стены сияющие пятиугольники. Будто наполненные лавой.

Кап… кап… кап…

— Еще тела! Их много! Много! Нужно еще!

Я вздрогнул и, справившись с подкатывающим к горлу ужасом, двинулся на голос. Был безоружен, но полагался на силу ту’ума, на лед и пламя.

«Боги, сколько тел. Люди, эльфы… мужчины, женщины, дети и старики, — я скривился в отвращении, заметив в куче полусгнившее личико ребенка. — Со всех сняли одежду и бросили гнить. Для чего?»

— Еще!

Голос приближался. Он доносился из-за небольшой горы. Я медленно приближался, сжимая кулаки, призывая внутреннего дракона. Но он молчал. Не спал, не противился. Его будто не было вовсе. Вернулось забытое чувство внутреннего одиночества, потерянное при убийстве Мирмулнира у дозорной башни.

Кап… кап…

— Еще!

Замедлился, чуть не поскользнулся на луже кровавой слизи, перешагнул через растерзанное тело старухи и увидел сгорбленную, дрожащую спину. Нечто похожее на человека сидело на требухе, обхватив голову руками. У меня не было ни оружия, ни доспеха. Только голос.

— Эй? — мой вопрос пронесся по залу громоподобный эхом.

Создание резко обернулось, раскрылась беззубая пасть, черные глаза блеснули в тусклом сиянии. Оно завизжало и, неестественно изогнувшись, уставилось на меня. Трупные язвы на гнилостном лице, длинные крючковатые когти с кусочками мяса.

Я медленно попятился.

— Ожил?! — визгнуло существо. — Тело! Тело! Тело! Телааааа!

— ЙОЛ! — крикнул я.

И ничего. Только эхо пронесло слово по залу мёртвых, точно насмехаясь надо мной. Мол, смотрите, мертвецы, этот кретин пытается накричать на чудовище! Экий идиот. Визг хлестанул по ушам, тварь прыгнула с грацией оборотня. Сверкнули когти, пасть раскрылась, брызжа гнилью. Я отскочил, поскользнулся на луже, еле удержал равновесие и тут же был сбит с ног массой тела твари. Сердце бешено колотилось, адреналин бил в виски, я задыхался от боли и ужаса. Когти полоснули меня, грудь будто обожгло раскаленным лезвием. Я вскрикнул, хватая зверя за грудки балахона. Когти вновь сверкнули, на этот раз обжигая живот и левое плечо. Я закричал и, изловчившись, зарядил кулаком в подбородок. Чудище отпрянуло, поскользнулось и жалобно завизжало.

Вскочил и бросился на него, обрушивая удар в скулу. Тварь извернулась, когти прошли в дюйме от горла, дав мне возможность поднырнуть и, зайдя за спину, взять зверя в удушающий захват. Еле сумел обхватить узкую талию ногами и что есть силы сдавил и потянул, не обращая внимание на впившиеся в бедро когти. Мускулы напряглись, тварь захрипела. Раздался громкий, противный хруст шейных позвонков. Чудище обмякло, но я решился выпустить его лишь после того, как прошли предсмертные конвульсии.