Северянин

Сейчас же я стал старше, сердце огрубело, душа усохла и даже самым дивным чудесам мира не заставить меня ощутить тот детский восторг. Не смог и Гварен, хоть и пытался. В город пустили прилично одетых воинов и торговцев — всего три десятка человек, а так же делегацию долийских эльфов в традиционных нарядах. Остроухие пытались держаться с достоинством, скрывая жалкое и отчаянное положение. Их вела хмурая молодая эльфийка — волшебница с перевязанной рукой. Видимо, Первая в клане. Рядом со мной шел торговец в ярко-желтом камзоле и смешной высокой шляпе с кисточками. Его сундуки тащили двое слуг, что примечательно — не эльфов. Позади — двое старост от беженцев и дезертир Морган Мону — назначенный мной квартирмейстер. Я поручил парню договориться с местными торгашами о поставках продуктов и питьевой воды. Вопросы работы и размещения я взял на себя. Были идеи.

Гварен открылся предо мной, буйный, бедный, погруженный в религиозный экстаз. Морриган раскрыла рот, Стен поднял бровь, а я ухмыльнулся, глядя на громадные алые полотна, дрожащие на ветру. Каменные дома с крышами из алой, потертой черепицы, каменные улицы и мостовые, забитые толпами суетливыхых горожан. Архитектура грубая, монументальная, с множеством острых углов и треугольных крыш. Идеальная геометрия, способная довести до оргазма математиков Хай Рока, и хмурые исполины — статуи, провожающие гостей взглядом, преисполненным величия. И над всем этим — звон колоколов и завывания городских пророков Единения. Жрецы и жрицы в бело-красных рясах вещали с пьедесталов, собирая вокруг себя толпу очарованных зевак и ловких карманников. Я хмыкнул, глядя, как грязнолицый юноша подрезал кошель у разодетого толстяка. Парень не успел улизнуть, и жирные пальцы впились в предплечье.

«Бедолага, — подумал я, глядя на его побелевшее лицо и багровое рыло ограбленного. — Останется без руки»

Гномы строили на века. И спустя тысячи лет Гварен все так же монументально велик, хоть величие это и покрылось паутиной, и наполнилось нищими и фанатиками. Я шел веред, вспоминая рассказы старого историка Кусландов. Имя несчастного стерлось из памяти, как и черты лица, но голос звучал в голове так, будто только вчера я навещал его в библиотеке. В седую древность Гварен был велик. Твердыня, аванпост Империи гномов и центральный узел торговли с Тевинтерской Империей. День и ночь сюда и отсюда шли караваны. Товары, рабы, шелка и золото, оружие и экзотические животные. Звенели мечи на древней арене Испытаний, трубили рога и горели огнем позолоченные шпили губернаторского дворца. На улицах вышагивали вальяжные гномы в алых, шелковых одеждах, с золотыми кольцами, заплетенными в бороды. И чопорные имперцы, ведущие на поводках подавленных и изрезанных остроухих рабов. Когда-то тысячи бронированных воинов охраняли могучие стены, а у ворот несли свой вечный дозор големы — каменные машины воины. Но время — жестокий хозяин. Пришел Мор, и Глубинные тропы под Гвареном завалили. Гномы ушли, а вместе с ними и богатство.

Я услышал знакомую ругань и посмотрел влево. Над треугольными крышами возвышалось семь мачт — маяков порта. Там кипела иная жизнь, полная крови, пойла, шлюх и жадных торговцев. Я почти видел каменные доки, потных и изнуренных моряков, счищающих ракушки с днищ судов. Чувствовал вонь множества бочек, ящиков, клеток со зверьем.

«Или с людьми»

Город не имел ни торгового, ни стратегического значения и был беден, зарабатывая в основном за счет скромных поставок рыбы в западные и северные регионы, да серьезным производством кожи под доспехи. Рыба и кожа, несложно догадаться, какой душок стоял на улицах. Город пах потом, тухлой рыбой, дерьмом и кожами, да так что слезились глаза.

— Мама, смотри! — крикнул ребенок, указывая пальцем на Стена. Невысокая женщина в зеленоватом платье охнула, схватила ребенка и поспешила увести, испугавшись хмурого взгляда великана. — Но мам, я хочу посмотреть!

— Никаких «но»! Бегом домой!

Я улыбнулся, понимая, что все взгляды сосредоточенны на Стене, а значит я и Морриган избегнем лишнего внимания. Как фокусник, выставляющий на сцену грудастую девку, отвлекающую мужланов от ловких пассов. Ведьма приятно удивила умением менять цвет глаз, по необходимости. Это здорово облегчило конспирацию, хоть и не обошлось без маленькой ссоры. Она хотела ярко голубые, или ярко-зеленые глаза, но я настоял, не без перехода на повышенные тона, на карих. Карие глаза — этот как серый цвет одежды. Ничего особенного, а значит и взгляд не цепляется.

Сам я сбрил бороду, укоротил волосы, умылся и взял из запасов «петуха» неплохую кольчугу и сверкающий нагрудник с наручами, снятыми ублюдком с мертвого серого стража. Не аристократ, но и не варвар с топором.

Нашу пеструю толпу окружили стражи в алых плащах с символами культа и, распихивая зевак, повели в сторону дворцовой площади, раскинувшейся у ворот губернаторского дворца. Грубого и величественного, украшенного громадными алыми полотнами. Остановившись на каменной площади, пострадавшей от тысячи сапог, мы стали ждать представителя Пифии.

Народ разогнали, остались только гости, но, обернувшись, я увидел в окнах домов множество любопытных лиц.

«Интересно, знают ли они, что наступил Мор? — подумал я, засмотревшись на хорошенькое личико молодой красавицы. — Едва ли»

Затрубил рог, зазвенели колокола, и массивные ворота раскрылись. Внутренние стены дворца горят золотыми завитками, роскошные фрески и мозаики отбрасывают разноцветные блики, а знамена, точно змеи, танцуют на ветру. Я глубоко вдохнул, тихо прокашлялся и устремил взгляд на выходящую процессию.

Стражи опустились на колени, опустив головы. Я же почувствовал легкий холодок и сдержал порыв потянуться к мечу, потому как из ворот дворца вышли чудовища. Двоих — тех, что возглавляли процессию, я уже знал. Это Григор — уродливый тевинтерский герой, чей торс выше талии и лицо раздулись, и походили на громадную опухоль. Теперь он носил роскошное, красно-белое одеяние, сверкающее на солнце, а руки украшали широкие золотые браслеты. Глаза — все такие же живые и пронзающие впились в меня, и показалось, будто он улыбнулся. Рядом изящно цокала Шивера — рогатая эльфийка, чья кожа черна как ночь, а глаза сверкают пламенем Обливиона. Все тот же, что и в Лотеринге, облегающий черно-красный наряд украшали золотистые ленты, а на груди сверкал, ослепляя, золотой амулет.

Иные одержимые носили белые одежды с черными поясами. Все уродливы как дерьмо Молага Бала. Двенадцать перекошенных лиц. Кривые руки, лишние глаза, торчащие из спин и животов отростки и конечности. Горбатые и неприлично высокие, тощие как скелеты и жирные до неприличия, с клыкастым ртом на все лицо. Если у наших миров общие боги, то, верно, Шеогорат и Хермеус Морра создали их, прилично надравшись бормотухой.

— Святой Создатель! — застонал кто-то позади меня. Первая в круге побелела, торговцы и воины испуганно зашептались. Я стиснул зубы и тихо выругался. — Демоны, спаси Создатель!

— К такому… не готова была я, — сказала Морриган. — Безобразная мерзость.

Стен нахмурился, сжимая кулаки.

«А вот и ученые маги. Горгона… ну и больной же ты ублюдок»

Процессию уродцев охраняли два десятка рыцарей в прекрасных латах и длинных плащах из алого шелка — храмовники-предатели. И две дюжины воинов в причудливых серебристо белых одеяниях, украшенных черным драконом Венатори. Их широкие двуручные мечи заставили меня чуть поежиться. От таких не спасет ни один доспех. Возглавлял телохранителей громила ростом со Стена, в тевинтерских латах. В могучих руках сверкал боевой молот, размером с Морриган. Одним ударом такого, этот сукин сын меня в броне, с копьем, мечем и лошадью, в землю вобьет, аки гвоздь. Был ли он человеком, я не мог определить. Громила носил закрытый шлем.

Григор вышел вперед и, широко разведя руки сказал:

— Добрые гости Гварена! Паломники и беженцы, я — голос великой Пифии, приветствую вас в этом святом месте. Ваш путь пролег через невзгоды, ваши души больны печалью и страхом. Но не тревожьтесь, дети Единения. В этих стенах, и под охраной отважных воинов, вы в безопасности. С этого момента, все в прошлом. Примите же радость и покой Единения вместе с нами.