Северянин

«Против Пожирателя мира»

— Впечталяет, — хохотнула Морриган. — И что надо сделать, чтобы туда попасть?

— Достойно умереть в бою. И не важно, вор ты или маг. «Встретишь отважно достойную смерть и Тсун пропустит тебя по Мосту Китовой кости»

— Хороший загробный мир, — хмыкнул Стен.

— Эльфы считают иначе…

Я осекся, заметив на холме черный столб. Над ним осторожно кружили стервятники, будто бы не решаясь опуститься ниже.

— Там человек, — сказала Морриган. — На столбе.

Не ответил, лишь ускорив ход. И вскоре слова колдуньи подтвердились. Я остановился, удивленно рассматривая место изощренной казни. Высокий черный крест, вбитый в землю, связанный веревками человек, окровавленный и жалкий, несмотря на могучее телосложение. И гриф на земле, с перекушеным горлом.

Стен и Морриган поровнялись со мной и подняли взгляды на казненного.

— Распятие, — буркнул Стен. — Смерть предателей. Тевинтерская казнь. На Сегероне так казнят дезертиров.

— Этот гриф, — я кивнул на птицу. — Он перекусил ему глотку когда тот пытался выклевать глаза. Этот парень не хотел умирать.

Вдруг казненый застонал и медленно поднял на нас взгляд.

Покрасневшие, налитые кровью глаза впились в меня, будто прожигая насквозь. Но я не дрогнул.

— Тевинтерская мразь, — прохрипел он. — Пришел полюбоваться?

— Кто ты? — спросил я.

— Тот кто драл твою мать в задницу, ублюдок.

— Не додрал, она жаловалась, — хохотнул я. Проклятия и оскорбления умирающего казненного не способны прогневать. Разве что совсем уж тщеславных ублюдков. А этот парень был на волосок от смерти.

— Это храмовник, — фыркнула Морриган. — Видишь у него на плече татуировку?

Я кивнул, заметив едва различимый за свернувшимися пятнами крови пылающий меч ордена. А под ним надпись на древне ферелденском:

«Магия должна служить человеку, а не человек магии»

Перевод был несколько глубже, но Тина, смеясь, советовала воспринимать именно так. Я вдруг вспомнил ее лицо, свет в ее глазах и воспоминания о горящем замке ворвались в голову. Крики умирающих, алая пляска магии крови и мой враг, Адриан, не уступающий в скорости. Я не задумывался, как человек может быть настолько быстрым.

«Он не человек, болван. Давно пора бы это понять!»

— Пусть себе висит, — усмехнулась Морриган. — Поделом.

Но мне нужны были сведения. Через полчаса я должен прибыть в Гварен и мне очень не хотелось действовать в слепую. Потому я, игнорируя надувшуюся Морриган, приказал Стену разрубить веревки и освободить храмовника. Но прежде чем он смог говорить прошло несколько часов.

Мы сидели у костра, доедая остатки солонины. Сырые дрова источали едкий красноватый дым, пахло гнилью и свернувшейся кровью, а холодный ветер с каждым новым порывом противно заползал под одежду. Морриган молчала, бросая на меня враждебные взгляды. Стен хмуро точил топор, а освобожденный храмовник сидел у кромки пламени и не отрывая глаз следил за пляской огня. Он казался немного младше меня, хоть пережитые муки и оставили метки на его лице. Волосы поседели почти до белизны, моршины иссекли суровый профиль, тускло-зеленые глаза поблескивали в свете огня. Его звали Соломон Денеримский. Рыцарь-капитан.

— Прости, что оскорбил твою мать, — хрипло сказал он. — Я принял тебя за одного из этих ублюдков. Венатори.

— И как храмовник позволил схватить себя? — ядовито спросила Морриган. — Привычка красть детей и избивать безоружных подвела?

— Закрой рот, ведьма, — холодно прохрипел он. — И благодари Создателя что сама не встретилась с ними.

— Так значит это правда? — спросил я. — Пифия и ее воины победили армию храмовников?

Неожиданно Сломон захохотал. Сдавленно, болезненно, со слезами на глазах. Даже Стен удивленно обернулся, услышав этот безумный смех.

— Это… это они так сказали, да? Предатели?

— Так сказали Лотерингские храмовники, — ответила Морриган.

— Лживые ублюдки скажут что угодно, для спасения своей шкуры. Все это ложь, — простонал Соломон, падая на бок. — Все ложь. Не было никакой битвы с Пифией. Почти никто из нас ее не видел. Ни саму, ни ее демонов. Только шайку предателей допустили к ней. Будь они прокляты!

— Если все ложь, то в чем же правда, храмовник? Ведь факты говорят о том, что четыре сотни храмовников атаковали Гварен и были разбиты.

— Это ложь, — буркнул он. — Правда в том, что из Денерима вышло пять с половиной сотен всадников Церкви. Правда в том, что до стен Гварена дошло тридцать два израненных, обессиленных и окровавленных воина. Всего… тридцать… два.

Соломон замолк, повисло давящее молчание. Ветер усиливался и горизонт окрасился в кроваво-красные тона. Я не хотел пережидать ночь в поле, опасаясь попасть под моровой дождь. Но раз Соломон сумел выжить, то и нам опасаться нечего. По крайней мере я расчитывал на это.

— Что случилось с армией?

— Они зовут его Мудрецом, — прошептал Соломон. — Он рыщет, ищет что-то в этих лесах. Мы не знали. Мы поверили Логейну. И все погибли. Мои братья, сестры, мой сын… все. А кто не погиб либо стал предателем, либо умер на кресте.

— Расскажи мне все, — мрачно потребовал я.

Морриган подалась вперед, Стен прекратил точить секиру и тоже навострил заостренные уши. Краткий миг тишины сменился болезненным кашлем, а затем он заговорил.

***

Мы много не знали, Страж. Но того, что сказала преподобная мать, хватило, чтобы распалить нашу ярость. Я стоял в строю у великого Денеримского храма, и задыхался от злобы, слушая возвышенные речи жрицы.

Сектанты, поругатели Создателя, захватили Гварен. Священный город, каменную крепость, выстроенную людьми и гномами в незапамятные времена. Место, где тейрн Логейн получил свой титул. Откуда в бой шли армии повстанцев. Второй город Ферелдена. Речь была что надо. Нам нетерпелось в бой. Нетерпелось так, что рыцарь-командор Тариш решил не идти по тракту.

Ты ведь знаешь, есть только один путь в Гварен. Это дорога от Лотеринга, с переправой через реку Брес, прозванную «Брессилианским проходом». Но путь по реке был слишком долог, у нас не было нужного числа кораблей. А Тариш не хотел терять драгоценные дни. Никто из нас не хотел ждать. И тогда мы пошли через лес Брессилиан. Проклятый, изувеченный магией.

Мы — храмовники! Мы способны выжигать магию одним своим присутствием. Духи и демоны в ужасе бегут при виде нас. Лес боялся наших мечей и первые сутки марша прошли без единой заминки. Мы скакали сквозь изумрудную, древнюю стену, сквозь руины, поросшие мхом. И не слышали ни шороха, ни пения птиц. Всю дорогу лес хранил мрачное молчание. Будто знал, что нас ждет. И готовился.

На следующий день безмолвие стало абсолютным. Лошади нервничали, не хотели ехать, приходилось спешиваться и тащить их под узцы. Ритуалы с лириумом не помогали. Что-то следило за нами, я это чувствовал. Все это чувствовали. А затем мы услышали голос. Оглушающий, громоподобный. Казалось, он шел отовсюду.

Он принес туман. О Создатель, он опустился на лес мгновенно. Мгновенно, понимаешь? Его вела чья-то злая воля. Мы оказались в плену белесого кошмара, не видя дальше протянутой руки. И ни одно заклятие, так хорошо отгонявшее духов, не работало.

И пришли порождения тьмы. Представь, каково нам было, Страж. В плену непроглядной мглы слышать звон стали и вопли ужаса. Слышать скрежет доспехов, свист бьющей из артерий крови. Понимать, что рядом с тобой кто-то умирает в агонии и ты можешь лишь гадать, какую именно смерть он встретил. И от чего.

Мы запаниковали и утратили мужество. Мы бросились бежать, под свист клинков и вопли умирающих. Я бежал, не разбирая дороги, задыхаясь от ужаса, крича во все горло.

Не помню, сколько я бежал. Помню лишь что выбрался из тумана и тут же рухнул в траву, задыхаясь и кашляя. Мой доспех был иссечен и казался темно багровым от крови моих братьев и сестер. Помню как обернулся и увидел его.

Высокий блондин в длинном одеянии, с алыми глазами и лицом, иссеченным черными венами. Он стоял среди деревьев и улыбался, глядя на нас. На жалкую горстку окровавленных и сломленых храмовников. А рядом с ним бесновались чудовищные твари. Много позже нам сказали, что это был Мудрец. Так они называют вожака порождений тьмы. Но клянусь, он выглядел как человек.