Северянин

— Они под нами. Из-Слен!

Дракон вырвался и воздух зазвенел от обжигающего холода. Поток чистого холода ударил в дощатый пол и, через миг мы уже стояли на корке прочного льда. Полы затрещали, по ушам хлестанул яростный вопль, сменившийся стуком лязгом о лед. Я опустил взгляд и увидел, как доски под ногами пробивают черные наконечники уродливых копий. Еще бы пара мгновений, и они насадили бы нас как лягушек на бамбук.

— Отходим! — закричал я. Но не тут-то было. Пятак льда уберег нас, но крик оказался слишком слаб, чтобы закрыть все полы гостевого зала. Доски с оглушительным треском вырвались и, в фонтане опилок и щепок показались первые глаза, налившиеся кровью. Сверкнули когти, блеснула в свете умирающего солнца бледно-синяя кожа.

«Вурдалаки, — подумал я, вставая в боевую стойку. — И, скорее всего гарлоки»

Тварь рванулась на меня с диким визгом. Клинок описал дугу и, с гулом рассекая воздух впился туда, откуда шел вопль. В меня ударило зловоние скверны, фонтан крови хлестанул по лицу. За спиной вспыхнула молния, наполняя зал белым огнем, высвечивая десятки безумных, прожорливых глаз.

— В очередь, твари! — хохотнул я, и через миг вся орава моровых ублюдков бросилась на нас. «Северное сияние» танцевал, рассекая темные силуэты, изредка озаряемы вспышками грозы. Во тьме лезвие било в тщедушные тела, выгрызая веера черной крови, обезглавливая, отсекая конечности под музыку ужаса. Сердце бешено колотилось, я еле ушел от сверкнувших перед лицом когтей и ударил наотмашь, разрубая вурдалака напополам.

Стен молчал, раздавая могучие удары как умирающий богач милостыню. Он не улыбался, сохраняя абсолютное спокойствие льва, осознающего свою победу. Вудралаки бросались на нас волнами, с визгами и яростью бешеных псов, но, когда я отсек голову очередной твари и молния Морриган вновь озарила зал, мне показалось, порождения тьмы чуть побаиваются секиры Стена. Они куда решительнее кидались на меня, от чего гора трупов рядом росла как гриб после дождя.

— Получай! — крикнула Морриган, и по глазам ударила синеватая вспышка. Генлок с копьем напрасно надеялся, что низкий рост спасет ему жизнь. Стрела магии впилась в него, превратив в летящий факел. Визжащее чудище врезалось в окно и вышибло стекло, впустив порывы ветра.

Все кончилось так же внезапно, как и началось. Ярость боя захватила меня, я упивался истреблением порождений тьмы, бросаясь на них с одуряющей яростью. Клинок высекал веера черной крови, и я чувствовал ее приятные касания на коже. И, лишь проломив сапогом грудину последнего вурдалака смог обуздать ярость.

— Отлично, — довольно буркнул Стен, добивая последнего врага.

— Это все? — судорожно дыша спросила Морриган. Я обернулся на нее и не смог сдержать улыбки. На лице и животе кровь врагов, волосы слиплись, в дрожащей руке полупустая склянка с зельем маны. — Что ты так смотришь на меня?

— Ты напомнила мне Дж’зарго, — хохотнул я.

— Не знаю, благодарить или оскорбиться, — хмыкнула она. — Полагаю, его ты тоже заводил в засаду?

— Постоянно.

Я сосредоточился на чувствах. Изжога полностью исчезла, уступив место приятному умиротворению. Воняло страшно, но это запах поверженного врага. Живых порождений тьмы не осталось.

— Уходить надо, сейчас же. Немедля. Пока сородичи их не пронюхали о резне и отомстить не пожелали, Том.

— Нет. Надо ждать здесь. Развести огонь. Окопаться. Забаррикадировать окна и ждать врага.

Пришлось согласиться со Стеном. Я бросил хмурый взгляд в разбитое окно, где в наступающей тьме уже падали первые крупные капли морового дождя. Клинок с тихим скрежетом вернулся в ножны, покрываться ржавчиной.

После мы осмотрели мертвых и поняли, что ошиблись. Среди них не было ни генлоков, ни гарлоков. Все павшие были людьми, пораженными скверной. Среди них — самый обезображенный — носил доспехи королевской армии. Молодой солдат бежал из-под Остагара домой, к семье, жене и деткам. И принес с собой моровую чуму, превратившую всех в монстров. При виде почерневших, скрюченных тел даже Стену, казалось, стало не по себе.

***

— Не понимаю я, как к магам в вашем мире относится народ? Говоришь ты противоречиво. Не понятно.

— Потому что так и относятся, Морри. Противоречиво и непонятно.

Да уж, иногда я поражаюсь тому, как легко человек привыкает к тяжелым условиям жизни. Ни холод, ни голод, ни зловоние не способны сломить тело, если воля сильна. Спустя пару часов мы перестали чувствовать вонь. Ярко горел костер, и черный дым от пылающих досок поднимался вверх, выходил в окна, щипал нам глаза. Пламя было единственным источником света и, даже не будь за окном беспросветной черноты, окна мы все равно заколотили намертво.

Стен спал первый, облокотившись спиной о стену и сжимая в руках секиру, точно младенца. Мы с Морриган сидели у огня и пытались прогнать сон пространными разговорами ни о чем.

— Ты говоришь, что в твоем мире все маги, — Морриган чуть пододвинулась. — Значит и ты — маг?

— Да, — честно признался я. — Нельзя быть рыцарем-бретонцем и не быть магом. Только… все маги разные. Кто-то сильнее, с лучшим образованием и артефактами, а кто-то только и способен, что кружку на пару дюймов силой мысли подвинуть. Но любой, в теории, может стать боевым чародеем и метать молниями.

— Знаешь, а мне бы твой мир понравился, — улыбнулась Морриган, медленно моргая. — Мать моя — могущественная ведьма, но даже она была вынуждена изучать искусство таясь и прячась по кустам, лесам и болотам. В окружении книг и брата ученого, могущество безмерное я… тьфу, — Морриган раздраженно закатила глаза. — Ненавижу этот белый слог. Ты понял, что я имела ввиду?

— Ты же вроде говорила, что любишь болота? — удивленно спросил я.

— Когда я такого говорила? Я люблю оборачиваться зверьми, дабы постичь природы таинства. Болота я люблю, как любит обездоленный нищий оборванец лачугу свою. Как дом единственно возможный — да, но дай дворец и на перинах мягких сладостно усну и сожаления не будет. Никакого.

— Расстрою тебя, ведьмочка. В моем мире ты бы не поднялась выше служанки или уборщицы в академии какого-нибудь далекого приграничного города-королевства. И то, если бы повезло.

Морриган нахмурилась.

— Почему же?

— Когда магией владеют все, она не является привилегией сама по себе. Чтобы стать по-настоящему могущественным чародеем, нужно родиться принцем одного из королевств. А лучше носить родовое имя Диренни. Ты слишком стара, чтобы стать женой могущественного лорда. Не бесись, там возраст невест не старше пятнадцати. И слишком бедна, чтобы заплатить даже за один сезон обучения в Академии Даггерфола. Так что, участь твоя была бы куда хуже, чем здесь.

— Меня бы не преследовали храмовники, за то кто я есть.

— Я знал несколько храмовников. Вполне приличные люди.

— Толпы дегенератов, одуревших от лириума, похоти и страха. Выстроившие тюрьмы и с пеленок приучают к рабскому служению и ненависти к себе одаренных в магии. Девки в платьях орут лживую, переписанную тысячу раз песенку и благословляют на расправу над тем, кто в свободе мысли своей посмел коснутся нового. Мерзость. И они, и раболепствующие им маги.

— Тебя преследовали?

— Конечно, — удивилась вопросу Морриган. — Иногда мама превращала это в игру. Девочка бегала в тумане, о помощи моля. И тем в трясину заводила убийц и палачей. А после любовалась, глядя как болото пожирает их.

«Ворожея, — вдруг подумал я, вспоминая чудовищ Предела. — Есть пропасть между наукой и изуверством. Интересно, приняла бы ты облик тех ведьм, пообещай тебе даэдра их могущество?»

Я поднял дощечку и кинул в костер, любуясь танцем белесого дыма. Голодное пламя с треском принялось уплетать дрова и гостевой зал стал светлее. Все еще выл ветер и дождь барабанил по крыше.

— И ты их не жалела? — спросил я после небольшой паузы.

— Некоторых — да. За что по шее получала от матери моей, — Морриган помрачнела. — Да, Том. Некоторых я, девочкой, жалела. Но вот они нас не жалели никогда.