Северянин

Я поднял бровь, и она расхохоталась.

— О да, вы мужики не цените баб, если мы не ублажаем вас в койке. Кара незаменимая «решательница», ее сестра трахается с принцем и вообще семейка –золото, но у Джарвии большие сиськи и жопа, и она может заглотить целиком, а значит быть ей помощницей. Ваш тунга, — Броска вспомнила, что я не знаю ее язык и перевела: — Шлюхина дочь.

— Видимо Берат жалеет, что ты ушла? Плачет, небось, горючими слезами.

— О да, — иронично хмыкнула Кара. — Он плакал, но не специально. Когда вгоняешь в глаз девятидюймовое лезвие, слезы так и текут. А все почему? Потому что самоуверенный был сверх меры, как все воины. У нас в Орзамаре касты, если не знал.

— Вот те раз, — хмыкнул я, осушая стакан. — Значит, поэтому ты бежала?

— Нет. Я всего-то осквернила священные Испытания и унизила лучших бойцов касты воинов. Ну и еще послала в пешее эротическое судью и откусила ухо конвойному. Ерунда.

Певица закончила песню и, под одобрительные вопли толпы, бард забренчал соло. Официантки бойко разносили эль и пьяные воины и воительницы, шатаясь и икая, пустились отплясывать. Последняя ночь перед битвой всегда наполнена выпивкой, любовью и танцами. «Завтра все умрем, так гори оно огнем!» — орала душа, стирая рамки морали и нравственности.

— Да уж, — хмыкнул я. — Ладно, детка. Давай к делу. А то мне кажется, ты хочешь начать, да не знаешь с какого бока подступиться. Я тебе помогу: зачем ты рассказала мне о «делах» в лагере?

— Что значит «зачем»? — хохотнула Кара, откидываясь на стуле. — Может, ты мне понравился, сальрока? Может, я хочу взять тебя в долю?

— Понравился?

— Ага. Ты вон, невысокий, накаченный. Морда лица у тебя мужественная. Ну знаешь, нос с горбинкой-член дубинкой, все дела.

— Да, конечно. Так чего тебе от меня нужно… акромя дубинки?

Преступники везде остаются преступниками, и я ожидал стандартного «делового предложения» в стиле: «Не смотри сюда и карман будет тяжелеть».

— Ну ладно, красавчик. К делу так к делу, — Кара мгновенно помрачнела. — Вопрос у меня к тебе. Риторический. Ты шихвыр приготовил?

— Чего?

— Тьфу, как это на вашем языке то, — растерялась Кара. — О! Нет. О! Не, тоже не то, — она закатила глаза и принялась сосредоточенно щелкать пальцами. — О! Вспомнила. Путь к бегству. Чтобы если проиграл — деру дать. Приготовил?

— Вообще-то я проигрывать не собираюсь, — искренне ответил я. — И тебе советую о поражении не думать, Кара.

— Хочешь сказку расскажу? — холодно сказала она. — В касте воинов было два гнома. Один — Агнейр, великий воин, но гордый и взбалмошный. Второй — Олфрид, трус и жалкая свинья. И вот, пошли они в поход и попали в засаду порождений тьмы. Первый решил, что бегство его обесчестит и остался биться насмерть. Второй, поняв, что бой проигран и все умрут — дал деру аж пятки сверкали. А через десять лет молодым воинам рассказывали историю, о великом воине Олфриде, отважно сражавшимся с порождениями тьмы и единственном выжившим благодаря мастерству и отваге. Сечешь? Дохлых менестрели не воспевают. И на жертвы дохляков насрать.

— Раз так, почему ты все еще здесь? — хмуро спросил я. — Ты легко можешь уйти из лагеря и заниматься контрабандой где угодно.

Кара подалась вперед и холодно посмотрела мне в глаза.

— А если вы победите, а я сбегу? Представляешь, как будет обидно? Шевели мозгами. Я не предлагаю бежать и дезертировать, сальрока. Если победим — я буду в золоте купаться, да и ты тоже. Но если проиграем, должно мочь свинтить. И свинтить как старина Олфрид. Сверкая пяточками.

— Если вопрос риторический, значит у тебя есть идеи?

— О да.

И Кара рассказала мне о тайном ходе лириумных контрабандистов. Оказалось, есть небольшой подземный тоннель — древняя тевинтерская тайная тропа, проходящая под полуразрушенной башней, в аккурат мимо королевского лагеря и ведущая на поле боя. А именно на левый фланг. Кара придумала хитрый план, где мне уготована главная роль. Я должен был убедить Дункана отправить меня на левый фланг, что б в случае жаренного отряд мог разрыть лаз и бежать с поля боя в лагерь, где бандиты Кары уже заготовили лошадей и припасы в дорогу. Хороший план, но я все равно заставил ее привести меня к тоннелю. Хотел убедиться, что по нему сможет пройти человек моего роста.

Броска не обманула. Древний пыльный коридор действительно выводил за стены. Вход был заваленн досками, в аккурат у отвесных стен Остагара. Когда осмотр закончился, она меня остановила и, заглянув в глаза, сказала:

— Если выживем, сальрока, ты платишь за пиво, а я… — она велела мне наклониться, а затем прошептала на ухо слова, от которых засвербело в паху. — Не облажайся.

***

День прошел в приготовлениях. Воины восприняли приказ об атаке без особого энтузиазма, но все, так или иначе, были готовы исполнить свой долг. Поднявшийся ветер трепал знамена, нагонял серые, гнилостные тучи с земель Кокари. Поднимая взгляд на небеса, я видел в облаках вкрапления багряно-желтого, будто небесная твердь гнила. Не было больше свежего воздуха, лишь душное зловонье порождений тьмы, собирающихся в долине огромным числом.

Из всех патрулей вернулся лишь один разведчик, да и тот сошел с ума и умер в лазарете от скверны. Перед гибелью он успел рассказать от том, что видел на болотах. И от слов несчастного кровь стыла в жилах.

Стоя на командирском совете Ордена, я, и тринадцать других командиров слушал полу-бессвязный бред, наполненный пугающе-красочными картинами расползающейся скверны. Он говорил о гнилой земле, источающей заразу, о мутировавших животных, пожирающих сородичей и о громадном провале в глубине болот.

Пламя в жаровнях дрожало, отбрасывая на наши лица тяжелые тени. Провал, мутанты, гнилая земля — все это признаки Мора. Недалеко от крепости открылся путь в Глубинные тропы, а значит вся чудовищная сила орды двинется на нас проклятым кулаком. А с ней, ужасающей поступью и наш истинный враг. Истинная цель — дракон Архидемон.

Все говорило: грядет просто чудовищный бой. Такие столетиями воспевают барды, а боги спускаются с небес, дабы вблизи лицезреть великую резню, и воздать почести храбрейшим. Командир Эдукан — тоже новобранец с опытом командования воскликнул что-то о славной битве и чести, и мы крикнули «ура». Но на лицах не было энтузиазма. Все знали: долг Стражей — остановить Мор, но никто не был к нему готов. Последний Мор прошел столетия назад и был не более, чем историей о старине.

— Цель одна, — хмуро сказал Дункан. — Продержаться до прибытия дракона. А затем убить его. И орда распадется.

Командир Утред что-то возразил, и Дункан ему что-то ответил. Я же молчал, не слушая их. Выбив право вести людей по левому флангу, я погрузился в глубокое молчание. А все дело в крови. Выпитая скверна дала о себе знать. С самого пробуждения меня одолевал шёпот, на грани слышимости. Я чувствовал, как голос скребется в глубине черепа и не мог его заглушить. Он казался таким знакомым, и в то же время чуждым и отвратительным.

— Хорошо, — сказал Дункан. — Все свободны. Аарон, ты останься.

Один за другим командиры вышли из палатки и, когда последний скрылся за тяжелой, тканевой дверью, Дункан заговорил:

— Ты слышишь его, да? Я вижу это по твоим глазам.

— Голос? Я думал это нервное, — хмуро ответил я.

— Нет. Не нервное. Но и не в пределах нормы. Голос начинают слышать лишь спустя двадцать лет после заражения, — Дункан подошел к жаровне и опустил взгляд на пылающий огонь. — Музыка скверны. Она прекрасна. В ней есть небывалая сила, да? Я самый старший страж здесь и единственный перешедший черту. Музыка — жалею, что ее не слышат другие.

— Я не слышу никакой музыки, — возразил я. — Только голос. И он не прекрасен, скорее отвратителен. Вроде, даже слова…

— Кто ты такой?! — воскликнул Дункан, резко обернувшись. Не успел я среагировать, как командор подскочил ко мне и схватив за грудки впечатал в столб. Я, было, хотело освободиться, но пристально заглянув в глаза стража вздрогнул. Белки покраснели, а на щеках виднелись едва заметные черные венки. — Почему ты слышишь Зов?! Почему?! Кто ты такой?! Кто?! Ты?! Такой?!