Страница 39 из 40
— Какой хвост, ты в себе вообще? И поздняк метаться, Настя. Чего я там не видел? Я спасал тебя, мне было не до твоей эротики. Сам голый носился. Футболка моя вот, одевайся — она длинная.
— Ты носился, когда я тебя не видела, — впихивала я себя в одежду, всхлипывая.
— Так я «на бис» могу повторить, без проблем. Ты как, готова? Поворачиваться можно? Ты куда так быстро?
— Надо мне. Только не знаю, хватит ли сил. Мне и так плохо, прыгну еще не туда…
— Ты что — к нему?
— А ты серьезно считаешь, что можно оставить человека умирать, если его можно спасти, всего лишь подержав за руку? У него знаешь, после чего глаза нет? Он своего водителя из горящей машины вытаскивал. Там кусок мяса был, а не лицо и грудь! И лысый потому, что на ожогах волосы пока не растут! Вот и бреет… Я вытащила тогда. И сейчас вытащу, — плакала я, размазывая слезы по щекам.
— Зачем тогда послала?
— Да он мне и не нужен, гад такой. Вылечу и опять пошлю.
— Давай руку, а лучше обними крепко. Сейчас на Ярослава падать будем. Не думаю, что он сейчас в казарме.
Мы мягко приземлились на надувной матрас. Ярослав лежал рядом на полу, успев откатиться, и ворчал:
— А ты говорил — не надо, не надо. Раздавили бы к чертям. Что-то ты долго, Настя.
— Я спала… а ты откуда узнал? Ты опять звонил, Славка?
— Нет, не додумался. Это он сам.
Я оглянулась вокруг. Мы были в гостиной. Юрка в семейных трусах на диване и Ярослав встает с пола.
— Где Роговцев?
Юра хмуро посмотрел, и я схватилась за сердце, белея.
— Не психуй. Живой пока еще. Хорошо подумай — нужно тебе его спасать? Он же не отстанет. Мы вообще с ними всегда в контрах были. И с тобой он поступил паршиво. Собаке собачья, как говорится…
— Сам ты собака! Тогда и я собака?! Если у меня хвост?! И мне собачья?!
— Я думал — тебе все равно. Ярослав же сказал на берегу, что он загнулся, а ты спокойно ушла себе.
— Да я не слышала тогда толком ничего! Закончилось все — и ладно. Мы долго стоять тут будем? Возьми какую-нибудь тряпку — руку мне примотать к его руке. Я могу поплыть и не удержу, — я пошла из гостиной. Святослав посоветовал в спину: — Трусы надень. — Чего-о? Вы чем там занимались? — взвился Юрка.
Я не слушала оправданий Святослава. Мы прошли почему-то в спальню — детскую Сашки и Шурки, временно окупированную мной. На кровати лежал бледный Роман, провиснув плечами и не шевелясь. Я оглянулась — второй нормальной кровати не было, только маленькая, а с пола я не достану. Велела подвинуть его. Сама пока вскочила в трусики. Двигали Романа, как бревно. Он лежал весь обмякший, неживой. От страха ослабели ноги, затошнило.
Я осторожно прилегла с освободившейся стороны рядом с ним. провела рукой по щеке — теплый… значит живой еще. Голос подрагивал от волнения:
— Привяжи мою руку к его руке, чтобы не свалилась, когда я отключусь. Так Лев делал. На фига ты бинтуешь до локтя? Ладонь нужно было и все.
— Настя, ты сама сказала — руку. Я откуда знаю?
— Куда ты узлом? Ты бы еще наручники надел. Вообще, что ли? У меня же рука отпадет! Ты же пережал все… Иди теперь, дай сосредоточиться.
— Э-э-э, нет. Я должен видеть, что с тобой все в порядке. Мне он по барабану. Но если с тобой что случится… Меня маманя уроет. Лечи давай — молча.
Я закрыла глаза, стараясь повторить то ощущение, когда один кровоток на двоих, одно дыхание, даже отголоски скручивающей все нутро боли… Ничего не было. Я обеспокоенно приподнялась, заглянула в лицо Роговцева. На меня с нежностью смотрел карий глаз почти совсем без ресниц — не успели еще отрасти. Ярослав встал, пошел к двери.
— Ну, вылечила, теперь поговорите тут сами.
— Гады! — я рванулась с кровати. Роман перехватил меня поперек туловища.
— Настя, ее тоже заставили. У нее парень есть — человек, какой-то англичанин. Она на тяжелом роке помешана, а он известный артист. Он бы ей сделал ребенка, и мы бы развелись. Даже не жили бы рядом. Ты бы все знала, — выпалил он на одном дыхании, заглядывая в мои глаза, прижав к постели. Я дернулась, вцепилась зубами в узел. В дверь заглянул Ярослав, поинтересовался:
— Успел? Хорошо. А то бы она тебя по стеночке размазала. Чуть что — оборот. У меня сначала тоже так…
— Успел… Настенька, не надо. Не грызи, я потом сам распутаю.
— Ничего, пусть грызет. Я крепко завязал. Только ты смотри… я, когда первые разы…
— Выйди! Настенька, я не собирался с ней спать, я вас познакомлю — и с Ладой, и с ее парнем…
— Дебильное имя для тигры, — прорычала я.
— Да она сама его ненавидит! У нее псевдоним — Аврора.
— Дебильн…
— Настенька! Я обещал тебе решить все и я решил. Договорился свадьбу отложить на год. У того придурка гастроли и он ни в какую сразу на ребенка не соглашался, ничем не купить было. Но теперь это не актуально.
— Ты тогда смотрел на меня, как на пустое место, — заплакала я.
— Да ты скажи спасибо, что отцу стало плохо! А то я тебя прямо там убил бы! Ты ничего не сказала мне, как будто я чужой! У меня в глазах от злости помутилось. Как ты могла вообще?! Проверяла?! Как какую-то сволочь последнюю, которой верить нельзя?! После того, что у нас было?!
Теперь он потянулся к узлу, дергая его и мою руку. Я затихла, закрыв глаза, только слезы текли. Руку дергать перестали. Теплые губы собирали слезинки с моих щек, пройдясь по всему лицу. Добрались до рта…
— Настенька, встаем. Давай-давай. Нас ждут там. Я же не смогу оторваться от тебя… Я соскучился… намучился…исстрадался весь. Пошли.
Нас, по-прежнему связанных, ожидали в гостиной. Ярослав молча подошел и размотал повязку. Роман повернулся подтолкнуть меня к дивану, и его повело на меня. Он пошатнулся и тяжело оперся на мое плечо.
— Что-то меня еще водит. Садимся.
— А чего ж ты тогда ничего не…
— Ты сама еле живая, в синяках вся. В синяках… — Он вопросительно смотрел на меня.
— Я… голая свалилась на Славку, а он спал. Испугался, отбиваться стал. Потом понял, что это я, извинялся, конечно.
— Голая?
— Холодная, как лягуха. Я ей сразу футболку свою дал, чтобы не отсвечивала, — непринужденно объяснял Святослав, — орала на меня еще… Хотя сама явилась даже без…
— А вы ужинали? — вспомнила я про блинчики с мясом.
— Ты издеваешься? — возмутился Юра, — я полчаса назад только помылся с дороги. Пахло вкусно. Тащи. Только переоденься, пожалуйста.
— Ладно. — Я сегодня буду очень сговорчивой и послушной — накосячила сверх всякой меры. Мужики вымотаны до предела и все благодаря мне. Заговорщики… надо же — и Святослав поучаствовал. Это хорошо, это очень хорошо. Он не в обиде на меня и мы останемся теперь друзьями, настоящими друзьями. Ведь его непринужденное, с юмором, общение со мной сейчас не бравада? Нет, конечно. И Роман… мой Львович чуть не погиб… Что я сейчас чувствую, когда он все объяснил? Ничего не чувствую. Мне просто хорошо, так хорошо и легко на душе… мы еще потом поговорим — подробнее, выясним все спорные моменты. Я извинюсь за свое тупое упрямство. Он — за то, что не рассказал мне сразу все о своих планах по решению вопроса с тигрой — боялся, что не пойму? Правильно боялся. Но не сейчас, сейчас я просто буду наслаждаться этим миром в душе, этим тихим счастьем, заполнившим всю меня. Сбегала и переоделась в шорты и майку. Постояла минуту, раздумывая, что делать с волосами? Много унесло водой, но сейчас длина тоже была серьезной — до пола. Уцелело все, что не было тогда в воде С такими длинными мне не справиться, да и не нужно их столько — половину потом обрежу. Забрала наскоро в косу и побежала на кухню. Выложила блины на блюдо, отправила в микроволновку, собрала на стол все, что оставалось съестного в холодильнике, тонко резала сало и хлеб. На мой живот легли теплые руки, на плечо — подбородок. Руки ласково погладили живот.
— Точно нечем шантажировать?
— Точно, — ответила виновато, — ребята, готово! Подтягивайтесь!
Когда мужики немного насытились, я рискнула спросить: