Новая Ева

– То, что случилось с Коннором, было неудачным стечением обстоятельств. – Она тщательно подбирает слова, поправляя лямку купальника.

– Хм…

Я бы предпочла не заводить этот разговор. Не хочу заново переживать неприятные минуты.

– Мне нравятся его вьющиеся волосы, – быстро говорю я, переключая ее внимание на Диего. Все-таки в делах такого рода лучше двигаться вперед, а не назад.

– Да, темные, роскошные. И выглядят такими мягкими.

Ее комментарий столь же жалок, как и мой, но я игнорирую звучащий в голове голос, который напоминает мне об этом.

– Кстати, он хорошо разбирается в математике. И увлекается историей, – добавляю я. Не то чтобы я горела желанием узнать побольше о следующем претенденте и с нетерпением ждала встречи, но этот кавалер привлек мое внимание, когда я услышала о его интересах.

– Серьезно?

– Так мне сказали. Я вот думаю: он изучает ту же историю, что и мы?

– Конечно. А какую же еще? – Она смеется, будто я совсем уж глупая.

– Мы изучаем древнюю историю, – напоминаю я ровным тоном.

– И что? – удивляется она, как будто все, что произошло после древних греков и египтян, не заслуживает внимания.

– Интересно, как все пройдет, – бормочу я, сдерживая желание закатить глаза в ответ на ее замечание.

– Ну, тебе же все рассказали о новой процедуре. – Она явно недовольна тем, что приходится объяснять заново, хотя это уже делала Вивиан. – На этот раз ты наденешь вуаль и будешь стоять позади матери Нины. Я буду вести бесе…

– Я не то имела в виду. Что будет, когда я услышу что-то новое о внешнем мире, – перебиваю я.

– Ты и так все знаешь.

– Ты думаешь? – с усмешкой парирую я.

– Ты обратила внимание, что он из Перу? – спрашивает она, вскидывая брови.

– А ты откуда?

Она пренебрежительно качает головой:

– Не усложняй, Ева.

– Это был невинный вопрос, – огрызаюсь я, хотя и сознаю, что перехожу границы. – Ты мне никогда не говорила, – бормочу я и, устраиваясь на полу, скидываю пуанты, выпуская на волю натруженные пальцы ног.

Холли не потакает мне. Вместо этого мы молча занимаемся растяжкой, пока она не решает, что прошло достаточно времени, чтобы сделать новый заход.

– Может, ты хочешь, чтобы я задала ему какой-то конкретный вопрос? – В точности копируя мои движения на полу, она возвращается к теме, на которой ей поручили сосредоточиться.

Решено, что Холли займет мое место, в то время как я растворюсь в толпе Матерей и буду наблюдать. Такой расклад меня более чем устраивает.

Раствориться.

Стать частью материнского братства.

Избавиться от гнетущей обязанности быть привлекательной и желанной.

– Я бы хотела узнать первую мысль, с которой он просыпается по утрам. – Это был единственный вопрос, который я хотела задать Коннору, прежде чем наша встреча прервалась.

– Что, серьезно?

– Да. Первая мысль, которая рождается в голове, когда ты открываешь глаза и встречаешь новый день – она не подвластна контролю. – Я подтягиваю щиколотки к ягодицам, ощущая приятное напряжение мышц внутренней поверхности бедра. – Она чистая. Мне интересно, просыпается ли он, чувствуя себя счастливчиком, потому что жив, или благодарит землю за ее красоту…

Холли выглядит озадаченной.

– Об этом ведь можно спросить, правда?

Я редко обращаюсь к ней за советом – во всяком случае, к этой Холли, – но на этот раз меня подстегнуло недоумение на ее лице.

– Ты можешь задавать любые вопросы, – тихо отвечает она. – А какая у тебя первая мысль? На случай, если он спросит.

– Каждое утро я открываю глаза навстречу самому красивому восходу солнца. Я вижу чудо природы и испытываю восторг при мысли о том, что могу продлить наше существование на этой земле.

Холли кивает, но как-то отрешенно, прикованная взглядом к своим лодыжкам.

– Этот восторг тотчас перерастает в огромное чувство ответственности, и я хочу снова провалиться в сон, – признаюсь я, выдавая чуть больше горечи, чем хотелось бы.

– Я опущу этот момент, – решительно заявляет она.

– Как хочешь. – Я поднимаюсь с пола. – Пойду, пожалуй. Мне еще нужно принять душ перед уроком китайского.

– Там увидимся, – летит мне вслед, когда я выхожу из класса.

С Холли увидимся.

– Только с другой.

8

Ева

Костлявая рука трясет меня за плечо, заставляя проснуться. Открыв глаза, я не сразу узнаю мать Нину, склонившуюся надо мной. Широкая улыбка превращает ее лицо в сетку морщин. Спросонья я принимаю ее за ангела со светящимся в темноте нимбом белоснежных волос.

Темнота.

Это открытие меня обескураживает: за окном кромешная тьма, а не рассвет, который я привыкла видеть по утрам. Значит, еще ночь. Между вчера и завтра. Завтра. Сегодня… День встречи со вторым претендентом.

Но ведь не сию же минуту.

– Пойдем, – шепчет мать Нина, кивая на охапку одежды в руках.

Я хмурюсь и никак не могу сообразить, что происходит. Мозг еще не включился. – А как же встреча? – невнятно бормочу я.

– Успеем.

– Мы что, на прогулку? – удивленно спрашиваю я и мигом просыпаюсь.

Мать Нина улыбается, подтверждая мои догадки.

Я сбрасываю одеяло, ощущая невероятный прилив сил от столь неожиданного поворота событий. Мне хватает нескольких секунд, чтобы надеть черный топ и спортивные брюки, которые она выбрала для меня. Я не жду от нее привычных ахов и охов. К черту все формальности.

Я хочу на волю.

Я завязываю шнурки на кроссовках и киваю матери Нине, давая понять, что готова.

Она ведет меня из спальни, вниз по лестнице, через тускло освещенные сады, к лифту. Я редко бываю здесь в такое время. Вокруг пугающе тихо, ничто не нарушает покой. Не видно вечно снующих Матерей, занятых повседневными делами. Тишина почти звенящая.

Я делаю глубокий вдох, когда двери лифта закрываются и кабина летит вниз. Спуск длится бесконечно долго, как будто целую вечность. Впрочем, оно и понятно. Мы же опускаемся до самой земли. Во внешний мир. При мысли об этом меня распирает от волнения, губы растягиваются в улыбке, которую я пытаюсь сдержать.

Двери открываются в холодный серый внутренний двор – это еще не мир, а лишь подступы к нему. Прохладный утренний воздух щекочет мне щеки.

Кетч стоит по стойке смирно рядом с черной машиной. Массивная задняя дверь открыта, и мы с большой охотой и нетерпением забираемся внутрь.

Это всегда происходит именно так. Спору нет, я счастлива и довольна жизнью в Куполе, но, когда фантазирую о мире, который так редко вижу, мне хочется исследовать его, узнать поближе. Голод мой неутолим, я хочу переварить как можно больше информации, прежде чем меня вернут в тот дом, который выбрали для меня.

Как только мы с матерью Ниной устраиваемся на черных кожаных сиденьях, Кетч громко захлопывает дверцу, запирая нас в темной капсуле без окон. Салон автомобиля становится мягкой и уютной камерой. Вскоре загорается тусклый свет, позволяя нам увидеть больше – хотя смотреть особо не на что.

Мы слышим, как Кетч садится за руль, с глухим стуком закрывая водительскую дверцу. Я делаю вывод, что нас только трое, и значит наша поездка не станет мероприятием государственной важности. Она носит более личный, особенный и интимный характер. Мое сердце поет, когда я догадываюсь, куда мы едем.

Машина катит вперед, и я обхватываю себя руками, зная, что мы на пути к самому счастливому месту. Я мысленно представляю, как мы удаляемся от Купола, проезжаем через город и окраины, и мне нравится, как меня качает из стороны в сторону, когда Кетч делает повороты или бьет по тормозам. Ритм движения успокаивает и в то же время будоражит. Я откидываю голову назад и закрываю глаза.

Как обычно, поездка кажется долгой, и мне интересно, который час, если нам нужно успеть вернуться к следующей встрече. Я не спрашиваю мать Нину. Не хочу, чтобы она сократила маршрут или, хуже того, передумала и заставила Кетча вернуться, прежде чем мы достигнем места назначения. Меня ведь так давно не вывозили туда.