Иллюзия свободы

— Что это? — беспокойно шепчет Кали, дотрагиваясь ладонью до сизой кляксы на боку.

— Это… это от пули, — со скрипом вспоминая, как звучат слова, отвечает Кайл. Он целует её в ложбинку груди, выдыхает сладкий запах её кожи, прижимается к ней лбом, ощущая, как колотится у неё сердце. У него у самого в груди грохочет, по венам текут остатки кофеина, адреналином приправленные, только когда заряд закончится, чёрт его знает. Не вырубиться бы в самый ответственный момент, стыда не оберешься.

— Тебе больно, да? — она гладит его по лицу, такая нежная, в её темных глазах, которые вдруг становятся для него ясными, читается тревога, неподдельный страх за его жизнь. Как же он хотел, чтобы она так смотрела на него, даже не верится, что это происходит на самом деле. Кали вся в нём, словно забыла о том, что ей самой больно: словно у неё не пережато горло, не болит шов на руке, не ноет в подреберье. Её страсть с ног сбивает, её отдача будоражит воображение, а ведь они только начали!

— Нет. Нет, милая, нет. — Ему как и ей плевать на всё, Кайл ничего не чувствует кроме острого, до боли в распирающей ширинке, желания взять её прямо на этом старом диване. До спальни он точно не дотянет.

Кажется, он сто лет не видел голой женской груди: щёлкает застежка, и Кали не глядя отбрасывает в сторону кусок бесполезной сейчас тряпки. Хочется просто взять её в ладони, ощутить её вес, гладкость кожи, шероховатость соска под подушечками пальцев. Кали сладко стонет где-то поверх его головы, шумно вытягивает воздух сквозь зубы. Она такая горячая, от каждого её прикосновения печёт кожу, Кайл чувствует, что горит и сам. Он берет её под ягодицы и опрокидывает на спину, стягивает с неё штаны вместе с бельём, берётся за пряжку ремня и вжикает молнией. Снять джинсы полностью уже не хватает терпения. Кали готова полностью, даже проверять нет смысла — суетливо помогает ему, торопится, голодно смотрит на его колом стоящий орган, тянется к нему рукой, чтобы в себя направить.

Абсурдно, но у взрослого мужика нет в доме презервативов. После ухода Риты они ему без надобности, а приводить в дом одноразовых баб не было ни сил, ни времени, ни желания. Он здоров точно, на медосмотры их гоняют регулярно. Что касается Кали, у него сомнений нет, несмотря на её окружение. Чертовски легкомысленно и так на него не похоже, но Кайл уверен, что сумеет себя проконтролировать.

Он чувствует, как она мелко вздрагивает под ним, когда он едва касается головкой входа, когда проводит ей от клитора вниз и обратно, оттягивая момент. Когда он входит в неё, Кали чертовски больно кусает ему плечо. Она быстро и глубоко дышит, пытаясь расслабиться, она узкая, как девочка,  словно у неё давно-давно никого не было, но в то же время горячая и мокрая. От этого контраста ко всем чертям сносит крышу, Кайл едва сдерживает себя, чтобы не начать двигаться, чтобы дать ей привыкнуть.

— Иди ко мне. Иди сюда. — Кали тянет его за шею к себе, к своим мокрым, горячим губам, целует его так отчаянно, так страстно и напористо, что сводит под грудью. Кайл чувствует, что она расслабляется, раскрывается, начинает сама подаваться вперёд, насаживаясь на него настолько, насколько позволяет ей положение снизу. От возбуждения каждый дюйм тела словно наэлектризован, Кайл скользит в неё раз, другой и тут же выходит, понимая, что вряд ли продержится долго.

— Ну, где же ты? — умоляет Кали. Она прогибается в спине, льнет к нему, закусывает костяшку пальца, смотрит ему в глаза — зовёт.

На диване дико неудобно. Кайл встаёт над ней на вытянутых руках, чтобы сменить угол — на узком диване не развернуться и позу не поменять. В окна лезет солнце, но оба они  словно в тумане — Кайл не видит ничего, кроме алых лепестков, которые растягиваются вокруг него, впуская его снова. Хочется завязать себе глаза, потому что от этого зрелища, от одного взгляда на Кали — на её обнажённую грудь, открытую шею, запрокинутую голову — хочется сорваться на галоп, оттрахать и выплеснуть это тугое, до звона в мышцах напряжение прямо ей на лицо. Он дотрагивается пальцем до клитора, чтобы чуть её ускорить, потому что сам продержится едва ли больше минуты.

Кали тянет его на себя, кусает за плечи, за шею, сдерживается, чтобы не кричать слишком громко, но у неё не выходит. Она стонет, всхлипывает, захлебывается воздухом — наверняка соседи греют уши над розеткой, мол, коп бабу привёл в кой-то веки, но плевать. Кайл чувствует, как она сжимается вокруг него, как всё её тело становится твёрдым, как камень, как она начинает вздрагивать, расслабляясь — раз, другой — и понимает, что сам уже всё. Он тянет до последнего — хочет, чтобы она кончала с его членом внутри. Он вынимает из неё уже извергающийся семенем ствол, выплескивается ей на живот, на грудь, на шею, глохнет от собственного крика, а после ложится прямо на неё, в по-идиотски спущенных штанах, с голой задницей, пачкаясь в собственной сперме. Чувство эйфории перекрывает все другие.

— Кали, по-моему, я немного не успел, — нахмурившись и виновато опустив глаза говорит Кайл.

— Я убью тебя, — беззлобно отвечает Кали, запуская руку ему в волосы. Она безнадежно прижата к дивану, и вторая рука её где-то под его бедром, но стоит пошевелиться, они скатятся на пол. И она не шевелится. — Мы, наверное, минут в десять уложились?

— Это только первый раунд, не расслабляйся. Но сначала в аптеку. — Купить годовой запас резины и наполнить холодильник. У него впереди целых два выходных, и выпускать Кали из квартиры он не собирается.

— Я с тобой. Но сначала обед, — Кали легко пихает его в грудь и поднимается на ноги. Она сияет, у неё глаза горят и улыбка не сходит с губ. Ей идёт быть такой, она должна быть такой, не хмурой, усталой, и запуганной, а именно такой — красивой девчонкой, от которой так легко потерять голову.

— Кали, откуда ты только взялась? — Кайл улыбается, как идиот, садится на диване, беспомощно свесив руки, будто это не он своего добился, а она победила его.

— Ты сам ввалился в мой бар, помнишь? — лёгкой, пружинистой походкой, совершенно голая, она идёт в сторону ванной. Кайл не может вспомнить, когда в последний раз был настолько, до полнейшего отупения счастлив.

<center>***</center>

Стоя под тёплыми струями душа, Рейес пытается вместе с остатками семени смыть с себя чувство эйфории. Раздражение и стянутость на коже уходят, но вот эйфория не девается никуда — Кали хочется смеяться, только вот поводов нет. Её жизнь не изменилась круто, перманентная проблема с долгами никуда не делась, Гарсия не сдох, бар работает без неё и чёрт его знает, как там Нэнси вообще справляется, но отчего-то все эти мысли в голове не задерживаются. Кали хочется смеяться, несмотря на то, что они так легкомысленно повели себя. Скорее всего, всё обойдётся — у неё только пару дней назад закончились месячные. В крайнем случае, спросит совета у Раисы, та точно знает миллион и один способ спасти своих девочек от залёта — не сегодня, так завтра в бар придётся вернуться. Кали улыбается, подставляя лицо колючим каплям — кажется, она всё-таки влюбилась.

Кайл ловит её на выходе из ванной, чтобы на ходу чмокнуть в губы. Кали чуть задерживает взгляд на его обнажённой фигуре, пока он не скрывается за матовой стенкой душевой. Она снова улыбается, чувствуя, как между ног снова начинает теплеть — Кайл Хантер чертовски хорошо сложен. Огромная белая футболка, которую Кали достаёт из сумки, ей почти до середины бедра. Рейес не надевает под неё белья, не видит вообще в этом смысла, всё равно снимать — Кали улыбается и этой мысли, помешивая остывший обед на плите. Чертовски хочется есть, она впервые за долгое время ощущает вкус к пище, да и вообще к жизни. Это отдаётся каким-то горьким чувством в районе солнечного сплетения — Кали боится, что это не навечно.

— Чья это? — Рейес слышит позади себя голос Кайла. Он стоит в дверях, с хмурым любопытством разглядывая её внешний вид. Вздумал к прошлому приревновать, глупый. А ревновать её можно, пожалуй, только к пластиковому манекену — подарков от бывших Рейес не имеет привычки хранить.