Страница 11 из 16
Следующий значимый этап развития доктрины справедливой войны связан с обращением к этой доктрине представителей Саламанкской школы. Франсиско де Витория ― один из наиболее видных представителей второй схоластики ― столкнулся в XVI в. с проблемой оправдания испанских экспансий в Старом и в особенности в Новом Свете и должен был сделать его, как это изящно определила Ю.В. Иванова, «достоверным и убедительным как с богословской, так и с правовой точки зрения»[131]. Решению этой задачи были посвящены прочитанные в 1538–1539 гг. лекции «Об индейцах» («De Indis») и «О праве войны» («De iure belli»)[132], в которых Витория совмещает августинианско-томистскую доктрину справедливой войны с учением об универсальности естественного права (jus naturale) и, в частности, норм jus ad bellum. Это означало, что даже в столкновениях с нехристианскими народами, например, индейцами Америки, необходимо было соблюдать правила справедливой войны. Витория отвергает традиционные для его времени представления о распространении веры или расширении империи как справедливых причинах войны. Можно сказать, что подобная постановка вопроса действительно свидетельствует о «духовном мужестве» Витория, как об этом пишет К. Шмитт[133], и революционности в выборе ракурса рассмотрения проблемы правового обоснования захвата земли (но не способа её решения). Индейцы не подчиняются власти императора и папы, не знают христианской веры, однако всё это, по мнению Витория, не делает их законным объектом завоевательной политики испанцев.
Принимая во внимание, что коренные народы Америки не знают Священного Писания и не могут ориентироваться на нормы, постулируемые в нём, Витория стремится выявить ту область права, которая обладала бы одинаковым значением для всех народов земного шара, чтобы дать именно юридическое обоснование действиям европейцев. Саму же идею о существовании общих принципов, характерных для всех народов, Витория берёт из томистского и, соответственно, аристотелевского представления об универсальности общительной и политической природы человека. В результате Витория действительно находит объединяющую рамку, позволившую оценивать действия каждого представителя рода человеческого: такую функцию выполняет право народов (ius gentium). Исходя из представления об общности права народов, Витория и выстраивает свою концепцию войны.
Восстановление справедливости и защита общественного блага ― специфическая обязанность, которая возлагается на государство. Исполнение этого долга иногда требует от государства участия в агрессивной, наступательной войне (в то время как оборонительную войну может вести и частное лицо[134]). Формально, единственной справедливой причиной, обуславливающей применение вооружённой силы, Витория называет претерпевание беззакония или несправедливость (inuria)[135]. Таким беззаконием и несправедливостью может быть только агрессия. Соответственно, ответ на неё всегда справедлив и обоснован. Необходимо, однако, принять во внимание, что незначительная обида не может считаться веской причиной войны, поскольку последствия войны всегда тяжки, но не всякое преступление заслуживает такого сурового наказания. Профессор-доминиканец, таким образом, подтверждает статус ещё одного принципа jus ad bellum ― идею пропорциональности применения вооружённой силы, согласно которой только поистине серьёзное правонарушение может решаться с помощью войны.
Витория называет целый ряд ситуаций, в которых вооруженный ответ становится приемлемой мерой. Помимо самообороны к ним относится ограничение свобод передвижения, общения, коммерции, проповеди и распространения христианской веры, нарушение закона гостеприимства, обеспечение безопасности беззащитных перед лицом нечестивых обычаев (человеческие жертвы, каннибализм)[136], помощь союзникам[137]. Реагируя на эти вызовы, испанцы могут применять силу, в результате чего индейцы и их земли попадают во владение (dominim) европейцев. Иными словами, «право на захват земли возникает, согласно Виториа [sic], лишь опосредованно, а именно в результате обоснования аргумента о справедливой войне»[138].
Возможно, наиболее любопытный компонент, привнесённый саламанкским теологом в дискуссию о справедливой войне ― это идея о том, что оба участника конфликта способны действовать в определённой мере справедливо, т. е. могут претендовать на частичную обоснованность применения насилия. В политических конфликтах, многие из которых длятся десятилетиями, порой затруднительно определить, кто именно обладает законным правом взять в руки оружие. Справедливость войны легко поставить под сомнение и оспорить[139]. Веры или предположения о наличии у одной из сторон справедливой причины недостаточно, чтобы признать эту сторону справедливой, поэтому Витория указывает на необходимость тщательного изучения всех причин войны. К нормам ius ad bellum, которые мы встречаем у Фомы, Витория добавляет, таким образом, идею крайнего средства ― войну должны предварять переговоры, в ходе которых позиции сторон будут чёткой сформулированы.
Витория делает несколько замечаний о нормах ведения войны и вводит запрет на чрезмерное и превентивное насилие. Нападение на людей, ещё не совершивших ничего дурного, но способных на это, недозволительно, даже если обуславливается стремлением избежать большего зла, поскольку неприемлемо, чтобы кого-то убивали за будущее преступление. Это указывает на неприятие Виторией той консеквенциалистской позиции, которая была характерна для Фомы Аквинского. Всякое действие, с точки зрения саламанкского профессора, должно быть оценено по его намерениям, а не по целям, поэтому причинение насилия ради предотвращения большего насилия воспринимается испанским богословом как моральное преступление.
Однако нет оснований для чрезмерного прославления гуманизма Витория. Если война вызвана нападением или иным серьёзным злодеянием, у справедливо воюющей стороны почти нет ограничений в средствах ведения борьбы. Захват территорий, изъятие собственности, пленение с целью выкупа ― всё это становится законным, если война имеет под собой законное основание и ведётся ради общего блага. Справедливая война должна окончиться победой над правонарушителем, что послужит ему своеобразным уроком. Также на него ложится компенсация расходов на ведение войны. Как следствие, он утрачивает часть собственности, территорий или подданных. Однако подводя итоги рассуждениям о правилах войны, Витория замечает, что государю следует в большей степени проявлять сдержанность и руководствоваться христианским смирением, нежели использовать оружие[140].
Наиболее известные последователи Витория в Саламанкской школе ― Луис де Молина и Франсиско Суарес ― продолжая действовать в рамках дискуссии о войне, заданных Фомой Аквинским и Фомой Каэтаном, сконцентрировались на проблемах наступательной войны и легитимной власти. Иезуит Молина развивал учение о «материальном ущербе» (iniuria materialiter): лицо, совершая некое деяние, наносящее вред другому, не совершает греха и не несёт моральной ответственности, если находится в состоянии непреодолимого неведения (ignorantia invincibilis)[141]. Причинённый в неведении ущерб, будучи достаточно серьёзным, признаётся справедливой причиной войны и оправдывает применение вооружённого насилия. Но поскольку в данном случае поводом к войне послужило не греховное деяние, то Молина отказывается интерпретировать войну вслед за Каэтаном как кару или воздаяние. Пожалуй, именно в этом состоит основной вклад Молины в доктрину справедливой войны. Наказание выводится из сферы jus in bello и более не рассматривается как непосредственная цель вооруженной борьбы, основной акцент делается на нанесении поражения противнику. Если же о наказании и заходит речь, то только как об одном из возможных послевоенных действий в отношении врага. Наказание становится элементом jus post bellum и фактически превращается из элемента войны в элемент политики.
131
Иванова Ю.В. Ad marginem socialitatis: логика войны Франсиско де Витория // Артикульт. 2014. 13 (1). С. 11. В целом, в статье замечательным образом эксплицируются основные аргументы и логические ходы рассуждения Витория о войне. См. также статью Марея А.В. Власть, церковь и государство в «Первой лекции о церковной власти» Франсиско де Витории // Социологическое обозрение. 2014. Т. 13. 3. С. 126–135, где раскрывается содержание основных политических понятий Витории.
132
Vitoria F. Relectiones theologicae. Matriti. 1725. P. 164–252.
133
Шмитт К. Номос земли. С. 99.
134
Vitoria F. De iure belli // Relectiones theologicae. P. 228.
135
Ibid. P. 232. Примечательно здесь и изменение языка описания справедливой причины войны. Вместо термина, который использовал Фома Аквинский, culpa, Витория использует inuria. Согласимся с Г. Райхбергом, сделано это ради «более точного обозначения аргумента» Аквината, см.: Reichberg G. Culpability and Punishment in Classical Theories of Just War // Just War: Authority, Tradition, and Practice. Ed. by Lang A. F., O’Driscoll C., Williams J. Washington, DC: Georgetown University Press. 2013. P. 169. Однако использование для обозначения деяния противника понятия «несправедливость» (вместо «вина») указывает и на качественно новое понимание Витория смысла самого феномена войны.
136
Идея помощи отдельным людям или группе людей, которых мы, исходя из собственных представлений о гуманности и должных нормах социального поведения, считаем жертвами, ― один из компонентов теории Витория, звучащих крайне современно.
137
Vitoria F. De Indis // Relectiones theologicae. Pp. 208–218.
138
Шмитт К. Номос земли. С. 105.
139
Vitoria F. De iure belli. Pp. 237–238.
140
Vitoria F. De iure belli. Pp. 251–252.
141
Molina L. De Justitia et Jure // Opera Omnia. M.M. Bousquet. 1733. P. 227. Витория и Молина заимствуют это понятие из Фома Аквинский. Сумма теологии. Часть I–II. Вопросы 68-114. 76. С. 133.