Страница 13 из 18
- Я составил списки. Вот те, кто работал в шестьдесят шестом на лесопилке. Вот родственники умерших. Ты, Олька, с Машуней пойдёшь с ними разговаривать. Запомнишь всё, с фактами я сам потом разберусь. Ну и с дедами побеседую... - с какой-то наглой важностью распоряжался Стас.
Машка выхватила у него список родственников и поморщилась: там оказалась вредная тётя Таня, из-за которой у всех нас были неприятности два года назад. Рядок фамилий был длинноват, около десятка. Девочка потребовала:
- Ну-ка, свой покажи!
Брат отнекивался, но против Машуни ему было слабо. Вот же хитрец - всего два человека себе оставил. Объяснил: это самые важные свидетели.
- Какой нахал! - пошла в атаку подружка. - Самых хороших себе выбрал. Дед Синюшкиных даже на улицу не выходит, дома лежит. А у Павловых старичок уже не слышит. Попробуй вот с тётей Таней Савельевой поговорить.
Под Машкиным напором было решено идти завтра всем вместе. По общему списку.
Вытаивали на сумеречном небесном полотне звёздочки, вкрадчиво и загадочно проступал лунный серпик. Сейчас бы в лес, носиться среди сосен, вымокая в росе. Сушиться у костра, пугая ночные тени криками и песнями. А после в непроглядном мраке идти на уютные огоньки в окнах домов, оглядываясь на косматый туман у чёрного леса. Так нет же, с Криськиной коляской не побегаешь.
- А вот нам бабка, мать отцова, рассказывала... - начала Машка.
Всё понятно. Сейчас мы будем рассказывать страшилки. Скучно. Подружкины глаза по-стариковски печально глядят на потемневшую Белую, а Стас сразу придвигается поближе. Он у нас большой любитель разных бывальщин.
... Бывают проклятые семьи. В дальней деревне Игловской жила такая. Раз приехала к ним в гости сестра матери с ребёнком. Пошли ребятишки на речку купаться, мальца на берегу оставили - не дорос ещё даже на мелководье плескаться. Жара была страшная, пацанчик и заснул, видать. Потом подул страшный ветер. Буря началась. Песок глаза застилал, ветер норовил к земле прижать. Про малыша все забыли. Может, и кричал он, звал, да разве в рёве бури что услышишь? Насилу ребятня до избы добежала. А дома свету нет - провода оборвало. Взрослые со скотиной управились, ужинать приготовились, керосиновую лампу зажгли. Только тут и хватились: маленького нет. Дико взвыла его мать, бросилась из дома искать ребёнка. А в дверях крикнула: "Если Ванечку не найду, сама сгину!"
Мужики собрались на поиски только к утру, когда всё стихло. Но никого не нашли. Погоревала семья, все обряды-обычаи справила и дальше зажила. Бабки поговаривали, что быть новой беде. Так и случилось.
Однажды утром мать обнаружила на заборе белый платок. Такой же пропавшая Дарья носила. Выбросили его за последним домом в деревне. Бабки недовольны остались: сжечь надо было. Через неделю в аварии погиб отец - вёз на ферму комбикорм и перевернулся. Только отплакала-отгоревала семья, как новая беда: старший мальчик упал с водонапорной башни и расшибся насмерть. Извёлась вся родова вскоре под корень. Дом в грозу сгорел от удара молнии... Боятся теперь в Игловской белого платка. Появляется он на заборе перед несчастьем.
- Семью-то кто проклял? Дарья? - Стас, как всегда, попытался досконально во всём разобраться
Машуня хотела было ответить, но завопила Криська. Сначала её трясла сестра, потом я. Бесполезно, ребёнок проголодался. Стас вызвался сгонять до деревни за молоком, но Машка запротестовала: сегодня день получки, батя наверняка пьяненький, ещё учудит чего при Стасе. Подружка его любила, несмотря ни на что, любила и стыдилась отцовых "слабостей". Вручила мне сокровище и унеслась.
Криська чужих рук не выносила. Но прооралась и замолкла. Её тельце сжалось, раздался гулкий звук. От резкого амбре Стас соскочил с лавки и отошёл подальше. Я растерялась: на вытянутых руках, подальше от себя, долго девочку не удержать. В коляску?
- Ты её это... в реке помой, что ли... - посоветовал Стас.
- Ладно. Я держу, а ты стягивай ползунки. Двумя руками... ну Стас же!
Кристина запрокинула голову и изогнулась дугой, вывернулась, завалилась на брата. От двуголосого рёва с черёмухи вспорхнула птичка.
Пришлось всем троим полоскаться в реке. Девочка замолчала в прохладной воде, а потом стала звонко икать.
- Придурки! Ой, придурки! Вам старое ведро нельзя доверить, не то что ребёнка! - заверещала примчавшаяся Машка. Схватила сестру, вытащила из-под матрасика в коляске сухую одёжку, моментально переодела Криську и сунула ей в рот бутылку с соской. Девочка по-прежнему икала, и соска вываливалась. Машка зыркнула на нас тёмными от злости глазами и покатила коляску к деревне. Знали, знали мы, какая буря только что миновала наши головы. Поплелись домой: вечер был окончательно испорчен.
***
Ночью неистово замолотили в дверь. Заплаканная Машка позвала бабулю к Криське. Скорую вызвали час назад, машины всё нет, малышке плохо. Бабушка побросала в пакет какие-то лекарства и шприцы, отправилась к Коршуновым огородом. Я виноватой тенью скользнула следом. А Стас даже не проснулся, только стенку пнул ногой, переворачиваясь с боку на бок.
Анна, зажав рукой рот, смотрела на ходившую ходуном коляску. Всегда решительная Машуня заревела в голос и спряталась в сенях. Бабушка спросила про температуру,сказала положить ребёнка на бок, но ни ответа, ни помощи не дождалась. Стала разводить какой-то порошок. Я заглянула в коляску и отпрянула. Глаза девочки закатились, пальцы вытянутых ручонок скрючились. Через секунду тельце снова задёргалось, старая коляска отчаянно заскрипела. Будто ледяная вода пролилась мне за шиворот, в горле разбух какой-то комок. Подумала: сейчас мы с Кристинкой задохнёмся... Сильные руки взяли меня за плечи и вытолкали в сени.
В тёмных прохладных сенях пришла в себя и снова приоткрыла дверь. Коляска стояла спокойно, бабуля что-то наказывала Анне. Увидела меня и погрозила: я тебе!