Страница 78 из 90
Бреннан похоже снова задумался над этим.
— Видимо так, но со мной правда небезопасно.
— Ты кому-то уже навредил? — спросила я.
— Нет, еще нет.
Именно Шолто догадался об этом:
— Один из твоих сослуживцев кого-то ранил.
— Как ты узнал?
— У тебя ПТСР[33], - сказала я. — Как и у меня, как у многих из нас, но мы никому не вредим. Мы занимаемся с терапевтом, беседуем с друзьями, с семьей, с другими солдатами, с другими выжившими и исцеляемся. Находим свою любовь, — я улыбнулась Шолто.
Раздался стук в дверь, нет, кто-то в нее врезался, словно она закрылась так же плотно, как и была, когда мы открывали ее. Было слышно, как кто-то бежит по дому, а затем распахнулась сетчатая дверь, и кто-то бросился по коридору. Я сперва подумала, что это, должно быть, брат, но затем услышала крик женщины:
— Бреннан, чтоб тебя, лучше бы тебе быть живым, не то я тебя прикончу!
Бреннан замер.
— Это Джен.
Мы с Шолто увидели, как в комнату ворвалась женщина с короткими темными волосами. Она взглянула на Бреннана и пистолет на столе, подбежала к нему и толкнула его в грудь, так сильно ударила по лицу, что тот покачнулся.
— Твой никчемный брат рассказал мне о сообщении, что ты ему оставил. Я оставила на него магазин, предупредив, что, если за это время из него что-нибудь стащат, я засажу его за решетку. От Джоша никогда не было толку.
Бреннан просто уставился на нее, полагаю, он потерял дар речи от удивления. Он взглянул на нас, но женщина нас не замечала или не видела.
— Джен… — начал он.
— Не дженкай мне, Брайан Фицджеральд Бреннан. Ты с собой не покончишь, ты меня не оставишь только потому, что потерял семейную ферму. Это же всего лишь земля, всего лишь дом, — она схватила его за плечи и встряхнула. — Я здесь, настоящая, и я люблю тебя. Не отталкивай меня, чтобы я вышла замуж за Томми.
Бреннан держал ее за руки, чтобы она больше не трясла его.
— Я думал, ты его любишь.
— Нет, он очень милый, но такой зануда. Я терпеть не могу зануд, ты же знаешь.
Он рассмеялся.
— Я помню.
— С тобой мне никогда не было скучно, Брайан, никогда. Ты единственный мужчина, с которым мне не было скучно, даже когда мы были детьми.
— Я люблю тебя, Джен. Прости.
— Простить за то, что любишь меня. Или за то, что ты едва не совершил эту глупость, чуть все не разрушив? — она указала на пистолет.
— За последнее, потому что Дженнифер Элис Уэллс, — он опустился на одно колено, — если ты позволишь, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты не скучала до самого конца нашей долгой и захватывающей жизни.
Она заплакала, и я вместе с ней.
— Конечно, позволю, глупый ты мужчина, да, позволю.
Бреннан обхватил ее за талию и поднял женщину в воздух. Серая кошка Клео уселась на полу и замурлыкала. Бреннан опустил Джен со словами:
— Спасибо тебе!
— Пожалуйста, — ответила она, смеясь и плача.
— Она нас не видит, — тихо проговорил Шолто.
Я покачала головой. Я думала, нам нужно выйти из дома, чтобы освободиться от видения, но комната уже начала рассеиваться. Последним, что мы увидели, был поцелуй этих двоих. Мы с Шолто обнаженные проснулись на побережье Западного моря в постели, усыпанной белыми розовыми лепестками, веточками тимьяна и розмарина с деликатными цветами, все еще украшавшими его корону.
Шолто с улыбкой повернулся ко мне. Наши руки больше не были связаны, но парные татуировки розовой лозы на них излучали голубое сияние. Шолто поднял руку, рассматривая это мерцание, а затем положил ее возле моей.
— Они молят тебя о защите и плодородии, но за что отвечаю я?
— За любовь, очевидно, — ответила я.
— За любовь? — повторил он.
Я кивнула.
— Ты же был там, Шолто. Она была его истинной любовью, а он ее. Может, ты отвечаешь за брачные союзы?
— Король Слуа, Король Кошмаров, Извращенная Тварь Королевы, Повелитель Теней, называемый за спиной Отродьем Теней. А теперь ты говоришь мне, что я божество любви и брачных союзов?
— Именно, — подтвердила я.
Он улыбнулся, затем усмехнулся и сказал:
— Я… Бог любви и брачных союзов.
Откинув голову назад, он захохотал, и звук его смеха отдавался эхом по комнате. А затем в отдалении за пределами дома раздалась трель пересмешника. Громкая, чистая, красивая мелодия, перетекающая из одной песни в другую, и я вспомнила, как пересмешник приветствовал наше возвращение в Лос-Анджелес в ту ночь, когда Шолто забирал нас всех на побережье. Он смеялся, пересмешник пел, а прямо из воздуха сыпались крошечные разноцветные цветы и лепестки белых роз.
Глава 37
Мы с Шолто оделись, он снова вернулся к смеси современной и достойной музеев одежды, на фоне черной ткани его кожа казалась еще светлее, а белоснежные волосы причудливо отливали золотым.
— Люблю, как ты выглядишь в темно-фиолетовом. На его фоне твои волосы становятся еще более алыми, а от зеленого твои глаза сверкают.
Он касался моего лица, говоря это, внимательно смотря на меня сверху вниз, как будто упиваясь моим видом в одном из его любимых цветов.
Я улыбнулась ему, накрыв своей рукой его и прильнув щекой к раскрытой ладони. Он дарил чувство безопасности и тепла, его руки были настолько большими, что он мог полностью обхватить ими одну сторону моего лица.
— Ну а почему, ты думаешь, я надела его сегодня?
От улыбки его лицо засияло, но не магией, а счастьем.
— Никто не уделял столько внимания моим предпочтениям, как это делаешь ты, Мередит.
Ему было более трех сотен лет, мысль о том, что я была первым человеком, кто уделял ему достаточно внимания, чего заслуживают все возлюбленные, вызывала грусть, но я не стала говорить об этом вслух, потому что не хотела омрачать это прекрасное лицо.
Я позволила своим губам изогнуться в ухмылке, а страсти, что я чувствовала к нему, наполнить мой взгляд.
— Мы же только что закончили, — напомнил он, рассмеявшись.
— Я никогда не закончу с удовольствием, что ты способен подарить мне, Шолто.
Выражение его лица стало серьезным, золотые глаза смотрели на меня с почти пугающей нежностью, потому что я такой взгляд обращала на других мужчин. Я любила Шолто, но не была влюблена в него, хотя, возможно, могла бы влюбиться. Я уже выяснила, что в моем сердце достаточно места не только для одной любви всей моей жизни, может быть, когда-нибудь в нем хватит места и не для двух?
Я позволила ему увидеть на моем лице надежду, а не тревогу, и он склонился ко мне, запечатлев поцелуй на моих губах. Я растаяла в его руках, прильнув так тесно, как только позволяли наши теперь уже одетые тела. Отчасти странным было не чувствовать особенностей его тела. Я, должно быть, напряглась, потому что он отстранился, спросив:
— Что такое?
— Ощущения совсем другие, когда нет твоих дополнительных органов, — ответила я.
Он смотрел на меня, и я видела, как он задумался над этим.
— Другие в хорошем смысле или плохом?
Я нахмурилась.
— Просто другие, но… — я обняла его крепче, — я, можно сказать, скучаю по ним, когда не могу коснуться.
Шолто рассмеялся и прижал меня теснее, склонившись надо мной, я прижалась головой к его груди не в романтическом плане, а скорее как ребенок. Я могла и забыть, насколько высокими были мои любовники, но время от времени некоторые их действия напоминали, какой крошечной по сравнению с ними я была. Я таковой себя не чувствовала, но Шолто мог вдвое согнуться через меня. Его волосы рассыпались вокруг нас светлым занавесом.
Я подтолкнула его, заставив выпрямиться, чтобы увидеть его лицо.
— Что смешного?
— Тебя не ужасают мои щупальца, ты скучаешь по ним, когда их нет. Понимаешь ли ты, какое это для меня чудо?
Я прикоснулась к его лицу, так близко склоненному ко мне, и улыбнулась.
— Догадываюсь, да.
Его смех затих, а взгляд стал тревожным.
— Когда я был моложе, то готов был отдать все, только бы избавиться от них. И лишь когда Благие отрезали их, и я решил, что их у меня больше никогда не будет, я осознал, что они были такой же частью меня, как мои руки и ноги.