Город Мёртвых

Я всю ночь была на нервах. И, как бы мне не хотелось в этот момент не думать о своём прошлом, оно именно сейчас вновь всплывало душераздирающими картинками. Мне вспомнился тот день, когда я осталась совершенно одна. Настойчиво размывая черты такого важного в моей прошлой жизни человека, сознание рисовало кровавые узоры на лестничной площадке. Я уже поклялась себе, что никогда и никому этого не расскажу, но вариться в собственных воспоминаниях было просто невыносимо. И я рассказывала. В пустоту, своему отражению, самой себе, затирая особо больные места до дыр. Так я боролась тогда с подступающим безумием и мирилась с мыслью, что потери – это нормально, и выживать нужно, во что бы то ни стало. Тем более что терять уже было нечего.

Осудил бы он сейчас меня? Я думаю, нет. Он хотел видеть меня сильной и отважной, а главное – живой. Ему есть чем гордиться. Могла ли я действительно полюбить другого человека? Да, могла. В этом нет ничего предосудительного. В своей жизни мы любим разных людей и совершенно по-разному. Иногда чувства гаснут, и мы просто забываем о них, а иногда остаётся вечная благодарность и теплота, даже если дальнейшее продолжение отношений невозможно. Станет ли он заменой? Нет. Исключено. Они совершенно разные. Даже думать об этом не стоит.

Я осторожно погладила ладонь Тома. Кожа чуть грубее, а вот форма и пальцы… похожи. Свободная рука невольно потянулась к груди и вцепилась в длинную серебряную цепочку под майкой. Боже, зачем я вообще об этом подумала?

Пожалуй, всё, что осталось за километрами пройденных нами дорог, никогда больше не должно оглашаться мною. Ни словом, ни мыслью. Так будет правильно.

Аккуратно вытащив руку, я проверила его самочувствие. Состояние пульса и температуры тела меня удовлетворило – температура явно шла на спад. Сменив полотенце, я не рискнула пройтись по дому, боясь оставить его одного хоть на минуту. Заглянув за самодельную занавеску на окне, я отметила, что скоро начнёт светать. Во дворе всё было спокойно и иных поводов для волнения, кроме состояния Тома, для меня на этот момент не существовало.

Сбросив ботинки и устало привалившись на край кровати, я накрылась мужской курткой и попыталась подремать хотя бы полчаса. Бесполезно. То и дело, я тревожно выныривала из полудрёмы и проверяла, дышит ли англичанин вообще. В общем, сон мне, кажется, сегодня не грозил.

Под утро за моей спиной интенсивно заворочались, окончательно изгнав любые призрачные надежды на сон. Когда углубленное сонное дыхание сменилось обычным, я поняла, что Стенсбери наконец-то проснулся. Почти тут же я довольно отметила шорох одеяла, который тот поспешно на себя натянул. Ещё бы, не лето всё-таки! Но энтузиазма мне это не прибавило. Лучше бы он ещё поспал.

– Тин, – тихо позвал англичанин. – Тин, ты спишь?

– Я смотрю, кому-то уже похорошело, – относительно недовольно пробубнила я, чувствуя, как опухли мои веки от недосыпа. – Отлично. Через пять минут собираемся и отправляемся в дорогу.

– О, нет, я смертельно болен и умираю! – практически заскулил Том, утыкаясь в подушку.

– Ой, да ладно!

Довольно хмыкнув своим мыслям, я тут же покровительственно сказала:

– Сегодня остаёмся здесь.

– Не понял, – несказанно удивился Том.

– Остаёмся здесь на день, – с удовольствием повторила я более уверенно, услышав нотки радости в его голосе.

– Но-о, – заинтриговано протянул он, – у нас же план.

– К чёрту план.

Мой спутник затих на пару секунд, очевидно не в силах так быстро осознать радость, которая на него свалилась, после чего возмущённо поинтересовался:

– Где моё чудовище? Кто ты, неизвестная женщина?

Пришлось с чувством пнуть его наугад, чтобы развеять все сомнения. К сожалению, одеяло значительно смягчило удар, но одобрительный ехидный смех в ответ я всё же получила.

– Ты серьёзно? – приподнялся он на локте, внезапно получая по лбу моей вялой ладонью.

Так, температура окончательно спала, слава тебе Великий Всемогущий разум! Рука, отважно выполнившая свою миссию, тут же безвольно обрушилась обратно.

– Я смотрю, кто-то вчера не ограничился одним глотком, – ухмыляясь, прокомментировал Томас.

– Это я от тебя надышалась, – буркнула я в ответ, всё ещё не теряя надежды задремать на каких-нибудь битых пятнадцать-двадцать минут и натягивая на голову куртку.

Спустя пару секунд задний край куртки был беспардонно приподнят.

– Так ты серьёзно? – навязчиво переспросил англичанин.

– О, боже мой! – вознегодовала я. – Ещё один подобный вопрос – и я точно передумаю!

– Ехехе!

– Томас, – угрожающе прошипела я, чуя неладное, – оставь меня в покое!

Но его рука уже обвилась вокруг моего измученного недосыпом тельца и бескомпромиссно потащила к себе под одеяло.

– О, нет… – довольно запоздало начала сопротивлялась я, вспомнив, в каком виде он там пребывает. – Нет, нет! Нет! НЕТ!

Однако, было уже поздно.

«О-о, чёрт! – подумалось мне, пока моё лицо активно заливалось краской. – Спокойствие, только спокойствие… Да какое тут уже нахрен спокойствие?! Он же голый! Он же полностью голый!».

Испуганно выпучив глаза, я таращилась в пустоту перед собой и старалась не двигаться.

– Так с чего такая милость? – как ни в чём ни бывало, поинтересовался Том.

Далеко не сразу собравшись с мыслями, я всё-таки смогла ответить:

– Я подумала, что тебе не помешает пару дней отлежаться.

– Хм, – ехидно ухмыльнулся мужчина, как бы ненавязчиво прижимая меня к себе. – Ты такая заботливая! Спасибо.

Что-то внутри лихо ухнуло вниз, оставив разум далеко на затворках космоса. Не смотря на ворох своей одежды, я вдруг почувствовала себя непозволительно голой. Я ощущала жар его тела своей спиной и бёдрами, и не смогла сдержать короткого стона. Почувствовав себя чересчур взволнованно, я попыталась отстраниться. Его рука напряглась, давая мне понять, что это движение не осталось им незамеченным. И прежде чем я придумала достойную отговорку, чтобы сбежать из этой кровати, мои мысли перебили вопросом.

– В чём дело?

Его голос напряжённо дрогнул. Он открыто сжимал меня в своих объятиях и, кажется, даже сам старался не дышать от своей наглости.

– Не знаю, – несмело прошептала я, честно пытаясь расшифровать свои ощущения.

– Что не так?

– Я боюсь тебя, – признание было для меня неожиданным. – И того, что происходит. Знаешь, ничего хорошего из этого не выйдет…

Том тяжело вздохнул, его пальцы упрямо стиснули мою одежду, словно пытаясь порвать её.

– Опять я ощущаю себя по-дурацки, – яростно зашептал он мне в затылок. – Скажи, когда это кончится? Неужели, чтобы вновь почувствовать себя счастливым, мне придётся снова и снова находиться на грани жизни и смерти? Это такая изощрённая пытка? Почему, чёрт возьми, каждый раз, как думаю о тебе, я чувствую, что делаю что-то неправильно?

– Ты не понимаешь… – тихо прошептала я, пытаясь оборвать его словесный поток.

Но кажется, он не ждал ответов на свои вопросы и не хотел меня слушать. Это больше походило на гневную тираду и откровение.

– Ты снова выводишь меня из себя. И чем больше я злюсь, тем сильнее мне хочется прикоснуться к тебе! Зачем ты раз за разом говоришь такие громкие слова, за которые не можешь ответить после?

Договаривая, он понизил тон, и вдруг совсем замолк. Осторожно прикоснувшись рукой к моему лицу, он неожиданно нежно коснулся моих губ.

– Милая, – зашептал он, утыкаясь в спутанную копну моих волос. – Да, я смертельно болен. Болен тобой. Неужели ты этого не видишь? Твоя намеренная отстранённость невыносима. Скажи, что мне сделать, чтобы это прекратилось? Какие ещё границы мне нужно нарушить, чтобы заполучить твоё внимание?

Потрясённо выдохнув, я думала о том, сколько всего было сейчас им сказано. Мои жалкие, нелепые признания не покрыли бы и половину этих слов. Сердце возмущённо билось о рёбра, словно ругая меня за чересчур долгое молчание и поистине баранье упрямство.