Страница 8 из 17
Ал ткнул меня локтем. Впереди высились городские постройки. Я подняла глаза и увидела большой рекламный щит, с которого грустно улыбалась Госпожа Президент. «Заводите семьи. Родина начинается с семьи!» – гласила надпись. Алан скривился.
– Будто это так же легко, как завести щенка.
Возмущенная, я вступилась:
– Заткнись. Она старается, как может. Помнишь, какая она была красивая перед Рождеством? А сейчас? Представляешь, четырнадцать лет рулить такой страной, как наша? Прямо как я в нашей стае…
На этот раз права была я. Госпоже Президенту исполнилось тридцать пять, когда ее избрали, а выглядела она и того моложе, красотой напоминала голливудских актрис. Она была сначала полицейской, затем депутатом, потом то ли министром, то ли помощником министра. Я мало что знала о политике, но Гертруду Шенн – так ее звали – считали умной. Несмотря на молодой в сравнении с другими кандидатами возраст, ее выбрали со значительным перевесом. И случилось это как раз перед тем, как… все произошло.
Рождество уничтожило правительство и большую часть недавно обновившейся партийной верхушки. Госпожа Президент, у которой семьи не было, правит развалинами до сих пор. Она стала похожа на скелет и разучилась улыбаться, но все так же элегантна и отлично притворяется, что еще во что-то верит. Что и говорить, Госпожу Президента я всегда уважала больше, чем любую другую женщину. Наверно, я даже хотела бы, чтобы она была моей мамой.
Мы миновали щит, вошли в город и здесь сразу подобрались, но на полупустых улицах мало кто обращал на нас внимание. Пройдя несколько запущенных кварталов, отличающихся лишь надписями на заколоченных дверях, мы дошли до большого магазина. Глядя сквозь стекло, я поняла: с продуктами плохо, как и в других. Впрочем, чего удивляться? Даже в столице ничего не достанешь. И надо радоваться: в городах поменьше все теперь вообще по карточкам.
Внутри оказалось малолюдно. Скучали две кассирши, пахло хлоркой. Мы пошли вдоль полок. Как хорошо, что мы не приучены к дорогой еде и нам не нужно ничего, кроме картошки, хлеба и дешевой колбасы. И славно, что Маара сама обеспечивала молоком «живых овощей»: я бы этим заниматься не стала.
Уже у кассы я не удержалась и схватила пару дешевых шоколадок для Карвен, я знала, что это почти единственное, что она любит. Ал что-то осуждающе буркнул, я отдавила ему ногу. Кассир, подняв взгляд, приветливо улыбнулась: она меня знала, я уже приходила в этот магазин.
Взрослые улыбались мне редко, и я постаралась, чтобы ответная улыбка вышла теплой. Женщина начала пробивать продукты, я – складывать их в сумки и совершенно забыла про…
– Ал!
Боковым зрением я увидела: он сунул что-то в карман. От злости и страха потемнело в глазах. Чтобы еще и здесь нас считали ворами? Такое уже случалось, каждый раз приходилось менять магазин!
– Положи! – зашипела я, пользуясь тем, что женщина считала деньги, которые я ей отдала.
Ал пожал плечами: «Не понимаю, о чем ты». Кипя, я схватила его за руку и разжала пальцы, в которых, разумеется, ничего не было.
– Возьмите сда…
Забыв про кассиршу, я пыталась вывернуть Алану запястье. Перчатка сползла, но в себя я пришла, лишь услышав полный отвращения визг стоявшей за нами женщины:
– КРЫСЫ! КРЫСЫ!
Ал ухватил одной рукой сумки, другой меня и ломанулся к выходу. Я не сопротивлялась, потому что слышала тяжелый топот за спиной. Быстро обернувшись, я увидела двух охранников и мужчину с замотанным шарфом горлом. Судя по злобному блеску его глаз, это был кто-то из горожан, считающих, что всех нас нужно не только изолировать, но и перестрелять.
Одна из сеток, которую волок Ал, порвалась, и он бросил ее.
– Придурок! – рявкнула я, подхватывая эту сетку под мышку. Ноги и так заплетались, а с несколькими килограммами картошки меня начало заносить. – Что ты спер?
– Батарейки, мне надо…
– Тебе некуда их вставить, идиот!
– Очки…
Он тоже запыхался и не считал нужным ничего больше объяснять.
Наши преследователи не отрывались, их, вероятно, подгонял азарт. Не думаю, что охрана погналась бы за Алом из-за двух батареек. Мне совершенно не хотелось попасться как вчера, тем более я обещала Ланну этого не делать. Ал вдруг замедлил бег и крикнул:
– Давай к центру. Я их отвлеку, встретимся в «норе».
Развернувшись, он бросился навстречу преследователям, а потом скользнул в переулок. Я решила не ждать, кого из нас они выберут, и рванула вперед, крепче зажимая сумку, сетку да еще батон хлеба под мышкой. Нога подвернулась. Шипя от боли, я сбросила туфли. Думать о возможности наступить на стекло было некогда, главное – я смогла бежать быстрее. Больше я не оборачивалась, радуясь, что Госпожа Президент запретила выдавать магазинной охране оружие, снабдила их лишь шокерами.
Я выскочила на очередную улицу, почти оживленную: машин здесь было, наверное, больше, чем на остальных городских дорогах вместе взятых. Нога ныла, и я остановилась, молясь, чтобы за мной больше не гнались. Было тихо, только колотилось мое собственное сердце.
Выяснить обстановку я не успела. Проезжавший мимо лимузин замедлился, задняя дверца распахнулась, чья-то горячая рука втянула меня в салон. Автомобиль сорвался с места, и я обессиленно откинулась на сидение, ощущая запах кожи, косметики и какого-то освежителя. Запахи были знакомы, как и голос:
– Вэрди, опять украла что-то?
Я открыла глаза. Первым, что я увидела, было отражение водителя в зеркальце. На водителе был боевой противогаз, и это окончательно подтвердило мою догадку.
– Сильва…
Моя бывшая лучшая подруга, дочь знаменитого доктора Леонгарда, с любопытством наблюдала за мной. Чистые светлые волосы вились колечками, уголки аккуратно накрашенных губ поднялись в улыбке, а тонкие руки по-прежнему сжимали мое запястье. Я вздохнула.
– Как ты…
– Случайно, – не дав закончить, ответила она и оглядела рассыпавшуюся по салону картошку. – Маф, давай покатаемся! – Это она бросила водителю. – Не ожидала тебя увидеть, Вэрди. Я ехала с танцев.
Я невольно рассмеялась и почувствовала привычный укол зависти. Сильва Леонгард была не изгоем, а полноправным человеком. При ее появлении никто не визжал. «Крысы!» Крик все еще стоял в ушах. Хотя пора бы привыкнуть.
Из-за того, что отец не умер в Рождество, Сильва избежала большинства наших проблем. Она жила в уютном доме и получала все, о чем просила. Правда, соседи и прислуга все равно обходили ее стороной. Даже Мафусаил, личный водитель Леонгарда, если ему приходилось возить куда-то Сильву, всегда одевался как на войну и не забывал о нелепом противогазе. Но едва ли Сильву это волновало. Ее историю мало кто знал. Она тоже не росла, но и в этом не видела проблемы. В отличие от меня, Сильва действительно умела маскироваться: носить каблуки, краситься и одеваться на зависть женщинам. Когда она в шубке и сапожках шла по улице, определить, сколько ей лет, было невозможно, но больше двадцати точно. На нее заглядывались. Она была свободна. Как принцесса – избалованная, счастливая и всегда занятая. Большую часть времени она занималась тем, чем когда-то мы мечтали заниматься вместе: училась рисовать, шить, плавать. Все это она уже умела. Теперь вот танцы…
– Рассказывай, – потребовала Сильва, залезая в автономный холодильник и вынимая тарелку с сэндвичами. – И давай поедим, я устала.
Она устала и говорит это мне, пробежавшей полгорода с чертовыми сумками! Впрочем, она меня спасла, да и не знала, во что я вляпалась. Причина злиться у меня была одна: я «крысенок», а она нет.
Пока Сильва наливала сок в стаканы, я смотрела в окно. Облегчение прошло, стало плохо, как и всегда, когда я встречала фройляйн Леонгард. Она так любила меня: без страха приходила к поезду, носила нам еду и лекарства. А я любила ее, но у меня с ней было связано слишком много воспоминаний.
– Тот идиот тебя опять подвел? – Она протянула мне сэндвич с говядиной.
Я кивнула и выкинула все из головы: лучше заняться едой, чем раз за разом скакать по кругу неприятных мыслей. Сильва деловито поинтересовалась: