Страница 7 из 17
Тирада была длинновата, зато от нее пасло бюрократией, – то что нужно в разговоре с высоколобым отморозком. Леонгард правильно все истолковал.
– Понял. – Он скорбно вздохнул. – Благодарю. Более не побеспокою.
– Обратитесь в морги, – посоветовал Ланн. – Свежие трупы в вашем распоряжении.
– Ценный совет… благодарю повторно.
В помещение вбежал Спайк и ощерился, увидев гостя. Рихард подозвал пса к себе и предостерегающе удержал за ошейник. Леонгард, с явным презрением оглядев пару проплешин в рыжей шерсти, поднялся на ноги.
– Что ж, хорошего дня. Жаль, мы не поняли друг друга.
Когда Леонгард уже был у дверей, Ланн, почесывая пса за ухом, небрежно бросил:
– На крайний случай у вас есть для экспериментов ваш собственный «крысенок».
Леонгард глянул на него в пол-оборота и ответил:
– До свиданья. Доброго дня.
Дверь захлопнулась.
Маленькая разбойница
[Восточная железнодорожная колея]
– Надеюсь, меня не будет рядом, когда тебя пристрелят.
Мы собирались на рискованную вылазку в магазин за продуктами – на запретную для нас территорию. Для этого нужно было сделать то, что мы часто делали в настоящем детстве, – нарядиться взрослыми. Летом это нередко оказывалось сложным, а вот сейчас не вызывало проблем.
Единственное, что я ненавидела в маскараде, – вату в лифчике. Остальное казалось даже забавным: я запудрила лицо, накрасилась обломком карандаша для глаз, встала на устойчивые широкие каблуки, чтобы казаться выше. Собрала в пучок волосы, нацепила вуаль. Ал, и без того высокий, нахлобучил шляпу и переоделся в самые приличные штаны. В заключение мы оба надели перчатки – спрятать татуировки. Мы не выглядели на свои двадцать восемь, но шансы, что нам что-то продадут, повысились.
Уловив мое недовольство, Ал фыркнул и поудобнее перехватил сумку.
– Я не буду сегодня воровать, не переживай так. Мне ничего не надо.
«Мозги, разве что?» – вяло подумала я и сказала это вслух.
Продолжая переругиваться, мы вылезли из вагона, попрощались с ребятами и двинулись вдоль путей. Дул ветер и накрапывал дождь, настроение вполне отвечало погоде: было отвратительным. И хотя мы достаточно удалились от поезда, я слышала крики «живых овощей».
Как на нас никто еще не устроил облаву? С такой «сиреной» не спрячешься, а мы каким-то чудом скрывались несколько лет. Может, благодаря Карвен, из-за которой железнодорожная колея до сих пор слыла аномальной зоной. А может, потому что кто-то перегородил колючей проволокой и старыми противотанковыми ежами рельсы, на которых стояла наша развалюха, и повесил таблички «Опасная зона» и «Не пересекать»? Обстановка в стране неспокойная, тревожные красно-желтые надписи действуют на людей не хуже, чем предупредительные выстрелы.
Думать об этом было тошно, но и болтать не хотелось. Я и так видела Ала слишком часто, и в основном он извечно дурил меня бесполезными изобретениями. Окончательно приуныв, я пробурчала:
– Лучше бы взяла с собой Карвен.
Алан так тряхнул головой, что с нее слетела шляпа.
– Карвен не стала бы таскать за тебя картошку.
В этом Ал был прав, и я промолчала. Он поднял шляпу, вздохнул и предложил:
– Возвращайся, если хочешь, я все куплю сам.
– И я буду виновата, если ты попадешься? Ну уж нет. Но… Карвен действительно лучше было взять. Она приносит удачу.
– Ты сама не захотела будить ее.
– Потому что знала, что ты будешь ее задирать. Ей нельзя нервничать.
Алан вдруг замедлил шаг и взял меня за плечо.
– Вэрди! Объясни, зачем тебе эта мутная девчонка? Ты многовато о ней думаешь.
От неожиданности я споткнулась о торчащую из земли железку, с трудом удержала равновесие и встала как вкопанная. Не то чтобы вопрос был новым, наоборот, я уже столько раз отвечала на него Алану, что пора бы прекратить спрашивать. Тем более он знал, как меня это злит.
– Карвен – моя подруга, – начала я, стараясь не повышать голос. – Она не мутная. Она была со мной до тебя. Еще раз выскажешься о ней так – выбью зубы. Понял?
Говоря, я крепко держала Ала за рукав плаща и не сводила с него глаз. Когда я закончила, он попятился, виновато шмыгнул носом. Может, я казалась ему похожей на фурию? Пусть так.
– Извини, я пошутил, – пробормотал он. – Закрыли тему.
Но теперь закрывать тему не собиралась я.
– Если бы не Карвен, у нас не было бы этого поезда и многого другого. Постарайся помнить это, а не только какие-то формулы.
Алан капитулировал. Я удовлетворенно спрятала руки в карманы и ускорила шаг. Идти на каблуках по раскисшей земле, усыпанной камнями и металлоломом, было трудно, но я не обращала на это внимания.
Мне вспомнилась случайная встреча с Карвен под городским мостом. Я еще только покинула дом моей второй матери и рада была хоть кого-то встретить. Полуседая тощая девочка показалась мне чокнутой, но она была добра и ухитрялась доставать еду. Это сразу примирило меня с ее странностями – побегами, долгим вечерним созерцанием неба и общением с призраками, которых я поначалу не видела. Карвен научила меня воровать и прятаться. Ей никогда не приходило в голову меня прогонять или требовать благодарности. Она просто стала мне близким человеком, насколько вообще способна быть близкой.
Летом мы отправились искать другой дом: из-под моста нас выгоняли взрослые бездомные. Я думала, мы выбираем путь наугад, но Карвен отлично знала, куда идет. Впервые увидев махину покореженного поезда, я подумать не могла, что здесь и есть наш конечный пункт. Эшелон был мне знаком: он стоял еще со времен Большой войны. Говорили, когда он перевозил беженцев, его обстреляли вражеские самолеты, а еще пустили газ, в котором задохнулись те, кто был еще жив. Этих людей и закопали на кладбище по другую сторону дороги. А эшелон не убрали: сначала оставили как напоминание об ужасах войны, потом элементарно забыли. Другие поезда стали пускать по объездному пути. Колея оказалась ненужной. За сорок лет родилось множество баек о живущих тут призраках. Байки имели почву, но вот этого я не знала.
Прибыв, мы не обнаружили тут никого, кроме Маары, она поселилась прямо в паровозе. Разговаривать она почти не умела, понимала самые простые слова, и лишь с большим трудом нам удалось чего-то от нее добиться. Маара до Рождества жила в интернате, потом убежала. Она знала историю своего дедушки и захотела посмотреть его поезд. А потом осталась тут жить, потому что в городе все были слишком злые, так она объясняла. Маара слышала и истории про привидений, но они никогда ее не выгоняли, потому она их не боялась. А еще Маара уже тогда начала подбирать «живых овощей». Ей было их жалко, она даже воровала для них молоко в ближайшем поселке. Удивительная доброта, видимо, она ярче выражена у таких вот безмозглых, блаженных: напрочь подавляет инстинкт самосохранения.
Я думала, Карвен пойдет дальше: не могло ей понравиться такое убогое местечко. Но она сказала: «Мы дома».
Той же ночью я впервые увидела, как на самом деле может проявляться ее страшный дар. Карвен освободила мучающихся духов; надеюсь, она отправила их в места, о которых мне еще только мечтать. Вряд ли в другие: Карвен ведь добрая.
Поезд осветился тогда ровным фиолетовым сиянием. Нити этого сияния тянулись к небу. А потом из земли вокруг начали взлетать мерцающие силуэты; они превращались в звездочки, и, казалось, это никогда не кончится. Более жуткого и завораживающего зрелища я не видела. А перед паровозом стояла, раскинув руки, Карвен, похожая на самую настоящую колдунью.
Та ночь стала началом нашей стаи. Ребята приходили из города, поселков, соседних областей и оставались. Карвен не захотела быть лидером, эту роль пришлось взять мне. Со временем я привыкла, – как и к тому, что Карвен оставляют силы. Наверное, то освобождение призраков надорвало ее, но мы не говорили об этом. Она вообще ни с кем не говорила о том, что как-то касалось ее. Главное – она дала нам дом. Сделала меня вожаком, хотя мне тяжело это далось. Но мы ведь не всегда делаем то, чего хотим, и то, что умеем. Иногда мы делаем то, что просто получилось бы у других еще хуже.