Страница 7 из 15
– Я наблюдал за ней.
– За матерью вашей бывшей девушки? – недоверчиво переспрашивает Бейтс. – О Иисус! Дюма, вы же типичный параноидальный тип!
Я делаю вид, что Бейтса здесь нет.
– Матерям звонят с неотслеживаемых телефонов. По крайней мере, так было прежде.
– И откуда вы это знаете? – хмыкает Бейтс.
Я не отвечаю.
– У вас есть ордер на прослушивание ее телефонных разговоров?
Я молчу, смотрю на Рейнольдс.
– Вы считаете, что Маура ей звонит? – спрашивает она.
Я пожимаю плечами.
– Так почему ваша бывшая предпринимает такие усилия, чтобы ее не нашли?
Я опять пожимаю плечами.
– Какая-то мысль на этот счет у вас должна быть, – говорит Рейнольдс.
У меня она есть, но я пока не готов делиться с ними. Мысль, на первый взгляд, как очевидная, так и невозможная. У меня ушло немало времени, прежде чем я принял ее. Я опробовал ее на двух людях – Оги и Элли, и они оба считают, что я чокнулся.
– Покажите мне запись с регистратора, – повторяю я.
– Мы еще не закончили задавать вопросы, – говорит Бейтс.
– Покажите мне записи, и я думаю, что смогу понять, в чем тут дело.
Рейнольдс и Бейтс в очередной раз неловко переглядываются.
Рейнольдс подходит ко мне:
– Записи нет.
Меня это удивляет. Вижу, копов тоже.
– Регистратор не был включен, – говорит Бейтс, словно это может что-то объяснить. – Кантон был не при исполнении.
– Мы предполагаем, что полицейский Кантон выключил его, – продолжает Рейнольдс, – потому что возвращался в отделение.
– В какое время он заканчивает? – интересуюсь я.
– В полночь.
– Далеко от этого места до отделения?
– Три мили.
– Так что же Рекс делал от двенадцати до четверти второго?
– Мы все еще пытаемся восстановить его последние часы, – говорит Рейнольдс. – Пока мы знаем, что он патрулировал допоздна.
– В этом нет ничего странного, – быстро добавляет Бейтс. – Вы же знаете, как это обычно происходит. Если у тебя дневная смена, то ты берешь патрульную машину домой.
– А если протокол не требует включения видеорегистратора, его и не включают, – говорит Рейнольдс.
Я не покупаюсь, но и они и не стараются мне это втюхать.
Звонит телефон на поясе Бейтса. Он снимает его, делает несколько шагов в сторону. Пару секунд спустя он произносит:
– Где? – Потом пауза. Потом он отключается и обращается к Рейнольдс, в голосе нервная нотка: – Нам нужно ехать.
Они высаживают меня у автобусной станции, такой пустынной, что мне приходится дожидаться, пока ветер не унесет оттуда перекати-поле. В билетной кассе никого нет. Кажется, что у них и кассы-то нет.
В двух кварталах по дороге я нахожу «мотель без документов», который сулит весь блеск и все прелести герпеса, что в данном случае является логической метафорой на нескольких уровнях. На вывеске тариф почасовой оплаты, обещание «цветного телевидения» – неужели еще остались мотели, которые предлагают черно-белое? – и «тематических номеров».
– Я беру гонорейный люкс, – говорю я.
Портье кидает мне ключи с такой стремительностью, что я опасаюсь, как бы мне не досталось именно то, что я попросил. Цветовое решение номера с большой натяжкой можно определить как «выцветшая желтизна», хотя цвет подозрительно близок к мочевому семейству. Я расстилаю простыню и, напомнив себе, что у меня еще действует прививка от столбняка, рискую лечь.
После того как я проник в дом Мауры, капитан Оги в наш дом не приходил.
Я думаю, он опасался, что с отцом случится удар, если он еще раз увидит на нашей подъездной дороге полицейскую машину. Эта картинка на всю жизнь останется в моей памяти: полицейская машина, словно в замедленном повторе, сворачивает к нам, Оги открывает водительскую дверцу, устало шагает по кирпичной дорожке. Жизнь Оги за несколько часов до этого была разорвана в клочья – и вот теперь он шел к нам, понимая, что его приход сделает то же самое и с нашей жизнью.
Как бы то ни было, именно поэтому Оги не пошел к отцу, а поймал меня на пути в школу и пропесочил в связи с моим проникновением в дом Мауры.
– Не хочу, чтобы у тебя были неприятности, – сказал мне Оги, – но ты так больше не должен поступать.
– Она что-то знает, – сказал я.
– Не знает, – возразил мне Оги. – Маура всего лишь испуганный ребенок.
– Вы с ней говорили?
– Поверь мне, сынок. Ты должен забыть о ней.
Я поверил – и до сих пор верю ему. Но я не забыл и до сих пор помню ее.
Завожу руки за голову, устремляю взгляд в потолок, разглядывая пятна на нем. Я стараюсь не думать о том, как они там оказались. Оги в этот момент находится на побережье Хилтон-Хед в отеле «Си Пайн» с женщиной, с которой он познакомился на каком-то сайте знакомств для стариков. Ни в коем случае не хочу прерывать его отдых. Оги развелся восемь лет назад. Его брак с Одри получил катастрофический удар в «ту ночь», но прохромал еще семь лет, прежде чем был милосердно похоронен. Оги понадобилось еще немало времени, прежде чем он снова стал встречаться с женщинами, так зачем тревожить его домыслами?
Оги вернется через день-другой. Можно подождать.
Я размышляю, не позвонить ли Элли и не ошарашить ли ее моей безумной гипотезой, но тут раздается громкий, настойчивый стук в дверь. Я сбрасываю ноги с кровати. В дверях два копа в форме. Вид у них мрачный. Говорят, что человек иногда становится похожим на своего супруга. Я думаю, это применимо иногда и к полицейским-напарникам. В данном случае оба белые, у обоих нависающие над бровями лбы. Если я встречусь с ними еще раз, то вряд ли вспомню, кто из них кто.
– Не возражаете, если мы войдем? – с ухмылкой спрашивает коп номер один.
– У вас есть ордер? – спрашиваю я.
– Нет.
– Да, – говорю я.
– Что «да»?
– Да, я возражаю против того, чтобы вы входили.
– Плохо.
Коп номер два подзуживает меня. Я не возражаю. Они входят оба и закрывают дверь.
Коп номер один снова ухмыляется:
– Хорошая у вас тут лежка.
Насколько я понимаю, меня хотят тонко уязвить. Словно я лично автор этого интерьера.
– Говорят, вы что-то от нас скрываете, – начинает коп номер один.
– Рекс был нашим другом.
– И копом.
– А вы что-то от нас утаиваете.
У меня на все это не хватает терпения, поэтому я вытаскиваю пистолет и прицеливаюсь куда-то между ними. Их рты превращаются в удивленные «О».
– Какого дьявола?..
– Вы вошли в номер мотеля без ордера, – говорю я.
Я прицеливаюсь в одного, потом в другого, потом снова направляю пистолет между ними.
– Я могу без труда пристрелить вас обоих, в мертвые руки вложить ваши пистолеты, а потом сказать, что стрельба была оправданна.
– Вы спятили? – спрашивает коп номер один.
Я слышу страх в его голосе и двигаюсь в его сторону. Смотрю на него безумными глазами. Безумные глаза у меня хорошо получаются. Ты, Лео, это знаешь.
– Хотите устроить со мной ушную драку? – спрашиваю я его.
– Что?
– Твой братан, – я киваю головой в сторону второго копа, – выходит. Мы запираем дверь. Кладем оружие. Один из нас выходит отсюда с ухом другого в зубах. Что скажешь?
Я подаюсь к нему и щелкаю зубами.
– У тебя, на хрен, крыша поехала! – говорит первый коп.
– Ты даже представить себе не можешь, каково это. – И теперь я настолько втянулся в игру, что чуть ли не надеюсь: он поймает меня на слове. – Ну, согласен, громила?
Раздается стук в дверь. Коп номер один практически прыгает к двери и открывает ее.
Это Стейси Рейнольдс. Я прячу пистолет за ногу. Рейнольдс явно не рада присутствию коллег. Она сердито смотрит на них. Оба опускают голову, как пристыженные школьные хулиганы.
– Какого черта вы тут делаете, два клоуна?
– Да мы… – пожимая плечами, бормочет коп номер два.
– Он что-то знает, – говорит коп номер один. – Мы просто хотели сделать за вас грязную работу.
– Убирайтесь! Живо!