Страница 15 из 15
– Они были совсем детьми, Нап.
Я чувствую, как мои пальцы крепче сжимают бокал.
– Глупыми, неопытными детьми. Слишком много выпили. Смешали таблетки с алкоголем. Было темно. Поздно. То ли они стояли на путях, то ли бежали по ним, смеялись, накачавшись, и так и не поняли, что с ними случилось. А может, играли в детские игры – перепрыгивали через пути перед идущим поездом. В тысяча девятьсот семьдесят третьем именно так погиб Джимми Риччио. Не знаю, Нап. Но хотел бы знать. Да, я хотел бы знать, что случилось в точности. Страдала ли Дайана, или все кончилось в один миг. Повернулась ли она в последнюю секунду, осознала ли, что ее жизнь кончается, или она так и не поняла, что смерть пришла к ней. Понимаешь, моя задача, моя единственная задача состояла в том, чтобы защищать ее, а я отпустил ее тем вечером, а потому я хочу знать, было ли ей страшно тогда. Понимала ли она, что умрет, а если понимала, звала ли меня? Звала ли своего отца? Надеялась, что я каким-то образом сумею ее спасти?
Я не шевелюсь. Не могу пошевелиться.
– Ты собираешься расследовать это? – спрашивает Оги.
Мне удается кивнуть. Потом я выдавливаю из себя:
– Да.
– Наверно, тебе лучше делать это без меня. – Он возвращает мне альбом и выходит из комнаты.
Глава десятая
И я начинаю независимое расследование.
Звоню в медицинский центр «Эссекс-Пайнс», и на удивление быстро меня соединяют с одним из докторов Хэнка. Он говорит:
– Вы знаете закон об ответственности за разглашение медицинских сведений?
– Знаю.
– Поэтому я ничего не могу вам сказать о его состоянии.
– Я только хочу поговорить с ним, – возражаю я.
– Он амбулаторный больной.
– Я это понимаю.
– Тогда вы понимаете, что он здесь не находится.
Каждый изображает из себя умника.
– Доктор… извините, не расслышал вашего имени.
– Бауэр. А что?
– Хочу знать, кто мне крутит яйца.
Тишина.
– Я полицейский, и я пытаюсь найти Хэнка. Вы не имеете представления, где он может находиться?
– Ни малейшего.
– У вас есть его адрес?
– Он нам дал только свой почтовый ящик в Вестбридже. И прежде чем вы спросите, напомню: есть правила, которые запрещают мне говорить вам, что Хэнк обычно приходит в «Эссекс-Пайнс» от трех до пяти раз в неделю, но он не появлялся вот уже больше двух недель.
Две недели. Доктор Бауэр вешает трубку. Я не возражаю. У меня родилась другая мысль.
Я стою в сумерках у баскетбольных площадок рядом со стадионом перед вестбриджской школой и слушаю приятные звуки ударов мяча об асфальт. Передо мной великолепное зрелище, которое называется «стритбол». Здесь нет ни формы, ни тренеров, ни устоявшихся команд, ни судей. Иногда площадка ограничена белой линией, иногда сеточной оградой. Игра начинается чеком[14] в верхней части трапеции. Победители играют следующий матч, фолы определяются самим нарушителем. Одни из игроков друзья, другие посторонние. Некоторые занимают высокие должности, а кое-кто едва сводит концы с концами. Высокие, низкие, толстые, худые, всех рас, убеждений, религий. На одном из игроков – тюрбан. Здесь допустимо все. Лишь бы ты умел владеть мячом. Кто-то спорит, другие помалкивают. Дети приходят играть по заранее составленному расписанию. Взрослые лиги живут по строгому распорядку. А это – стритбол – изумительно анархистский и архаичный антипод.
Я слышу ворчливые крики, игроки подбирают команду, дробное постукивание кедов. Играют десять человек – пять на пять. За линией поля три человека ждут своей очереди. Подходит четвертый, спрашивает: «Вы следующие?» Игроки кивают.
Мне знакома приблизительно половина игроков. Некоторых я знаю по школе. Кое-кто – соседи. Вижу парня, который ведет городскую программу по игре в лакросс[15]. Многие из них работают в финансовом сообществе, но я вижу и двух школьных учителей.
Я не вижу Хэнка.
Когда игра подходит к концу – они играют до десяти по одному очку, – подъезжает машина со знакомым мне высоким человеком, он выходит из салона. Один из четырех ждущих кричит: «Сегодня с нами Майрон!» Остальные начинают улюлюкать и свистеть. Майрон в ответ застенчиво улыбается.
– Смотрите, кто вернулся! – кричит один из игроков.
Остальные присоединяются:
– Как прошел медовый месяц, Ромео?
– Ты не можешь выглядеть загоревшим, приятель.
– Ты должен был оставаться в помещении, если ты понимаешь мой намек.
Майрон на это отвечает:
– Да, я поначалу не врубился, но, когда ты добавил: «Если ты понимаешь мой намек», мне все стало ясно.
Много добродушного смеха и поздравлений молодому.
Ты помнишь Майрона Болитара, Лео? Отец возил нас посмотреть, как он играет за школьную команду в Ливингстоне, только чтобы показать нам, что такое настоящее величие. Майрон считался закоренелым холостяком. Так я думал, по крайней мере. Но недавно он женился на телеведущей кабельного канала. Я все еще помню голос отца на трибуне. «Величие всегда стоит того, чтобы его увидеть», – говорил он нам. Такой была его философия. Майрон стал великим – громадной звездой в Университете Дьюка и кандидатом в НБА. И вдруг – раз, дурацкая травма, и он так и не стал профессионалом.
Я думаю, в этом есть свой урок.
Но здесь, на этих площадках, к нему все еще относятся как к герою. Не знаю, в чем тут дело – в ностальгии или еще в чем, но я их понимаю. Майрон и для меня тоже остается кем-то особенным. Мы теперь оба взрослые мужчины, но какая-то часть меня немного теряется и даже чувствует эйфорию, когда он оказывает мне внимание.
Я присоединяюсь к группе, приветствующей его. Когда Майрон подходит ко мне, я пожимаю ему руку и говорю:
– Мои поздравления по случаю бракосочетания.
– Спасибо, Нап.
– Но ты, сукин сын, бросил меня.
– Но у этого есть и положительная сторона: ты теперь самый крутой жених в городе. – Увидев что-то на моем лице, Майрон отводит меня в сторону. – Что случилось?
– Я ищу Хэнка.
– Он сделал что-то не то?
– Нет, не думаю. Просто мне нужно с ним поговорить. Хэнк обычно играет вечерами по понедельникам?
– Всегда, – отвечает Майрон. – Но тут никогда не знаешь, какого Хэнка будешь иметь.
– И что это значит?
– Значит, что Хэнк… мм… неустойчив в поведенческом плане.
– Клиника?
– Клиника, химическая разбалансировка, что угодно. Но слушай, не меня надо спрашивать. Меня больше месяца не было.
– Продолжительный медовый месяц?
– Если бы… – качает головой Майрон.
Он не хочет, чтобы я задавал ему естественный вопрос, да и у меня нет для этого времени.
– Так кто лучше всех знает Хэнка?
– Дэвид Рейнив. – Майрон подбородком указывает на красивого человека.
– Точно?
Майрон пожимает плечами и уходит на площадку.
Не могу себе представить две более разные судьбы, чем у Хэнка и Дэвида Рейнива. Дэвид был президентом Национального почетного общества в нашем классе, а теперь он генеральный директор одной из крупнейших инвестиционных фирм в стране. Его можно было увидеть в телевизоре несколько лет назад, когда конгресс устраивал нахлобучку крупным банкирам. У Дэвида пентхаус на Манхэттене, но он и его школьная пассия, а ныне жена, Джилл воспитывают детей в Вестбридже. Вообще-то, у нас в пригородах нет знаменитостей – скорее уж все живут так, чтобы не отставать от соседей, – но, какой ярлык ни приклеивать, Рейнивы будут сливками нашего общества.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
14
Чек – одно из положений в стритболе.
15
Лакросс – спортивная командная игра с использованием небольшого мяча и специальных клюшек.