Страница 12 из 17
― Брок…
― Слушай сюда! У-ле-тай! ― он произнёс последнее слово по слогам, чтобы она, наконец, пришла в себя и начала соображать.
― Что случилось? ― прохрипела Кэт, принимая назад свои документы и кивнув престарелой леди в знак благодарности. Её толкали плечами и просили посторониться, она не могла сделать ни шага, застряв в муравейнике, среди тех, кто прибывал, спешил, улетал. Время для неё остановилось, оборачивая вокруг плотную, тугую пелену безысходности, без пространства и воздуха.
― Твой отец убит, а «ЩИТ» ― это «Гидра». Пирс ― глава «Гидры», ты понимаешь, о чём я говорю? Очнись, мать твою! ― он орал в трубку от бессилия и злобы, Брок ничего не мог сделать для неё сейчас. Ни спрятать, ни забрать, ни защитить.
― Что мне делать, что делать? ― бормотала Кэтрин, оглядываясь по сторонам, будто искала спасения, его, Брока искала среди толпы. То, что Рамлоу сказал ей, казалось дурным сном, чудовищной ошибкой. На мониторах ближайшей кофейни светилось лицо её отца, эмблемы «ЩИТа» и «Гидры», люди припали к экрану, вытянув в удивлении лица, кто-то тупил в планшет, читая слитую Наташей информацию, которая разлеталась по сети, словно цунами. Кэтрин ощутила панический ужас, подступающий к горлу холодными, липкими щупальцами. Почему она ничего не знала, почему не видела?!
― Уезжай! Я найду тебя…
― Я сдамся, Брок.
― Нет! ― худшее, что она могла сделать, Рамлоу грохнул кулаком по бронебойному остеклению, ― Тебя посадят в камеру и будут пытать, пока ты не скажешь им всё, что они хотят услышать!
― Я ничего не знала. Мне поверят. Я не хочу бегать. Мне страшно, ― она села прямо на чемодан, захватив волосы на затылке в кулак, чтобы заглушить боль души болью тела. Кэтрин понимала, что пропасть между ними оказалась глубже, чем она думала. Она была готова идти за ним под любыми флагами, но предательства отца Кэтрин выдержать не смогла.
― Улетай, Кэтрин. За тобой уже выехали! ― последняя отчаянная попытка спасти её от неизвестности, увидеть хотя бы ещё один раз, обнять, сказать, что всё будет хорошо, теперь точно будет, потому что больше им некому мешать.
― Они здесь, я сдаюсь, ― трое в чёрных костюмах рассекали толпу, словно ледоколы, подкреплённые охраной аэропорта. Их взгляды скользили поверх голов, пока не поймали в фокус её, слишком заметно сидящую на полу, одну, посреди огромного здания. ― Я люблю тебя.
Она не дала ему шанса, Рамлоу отправляет очередной аппарат в стену, разбегаясь через две ступеньки наверх, представляя себе в красках, как долго и мучительно будет подыхать Романофф, пока не наткнулся на Сокола, потерявшего крылья посреди апокалипсиса.
Погибая под обломками «ЩИТа» Рамлоу думал, что умер еще минуту назад, когда она разрушила, сокрушила его бесповоротно своим признанием, запоздавшим, но таким долгожданным.
Комментарий к Глава XVIII
Конец первой части
========== Глава XIX ==========
Допросы, допросы, допросы, один за другим. Полиграф, сыворотка правды, шантаж, запугивание. Вопросы, всегда одни и те же, до одури надоевшие. Не было пыток, которыми пугал её Рамлоу, несмотря на то, что дипломатическую неприкосновенность с неё сняли, если пыткой не считать ежедневные, как капли воды по темечку, дознания под пристальными взглядами десятка людей, провокации и глумливую иронию. Кэтрин Пирс ощущала себя дочерью вождя нацистов, не меньше.
Дни слились в одну сплошную мешанину бесконечных часов. Комфортабельная, одиночная камера, бронебойные двери, сплошные стены без намёка на окна, Кэтрин не знала, день сейчас или ночь. Беспокойный сон сменялся фильмами, одними и теми же, по второму, третьему кругу, зачитанными до дыр книгами, столовскими обедами и растворимым кофе, мерзким на вкус и водянистым так, что даже дно чашки было видно. Ни телефона, ни интернета, полная изоляция от мира с примесью душевных терзаний, стыда и отчаяния. Она не нужна была никому, как не нужны новым властителям потомки свергнутых царей.
Однажды к ней явился посетитель. Меж двухрядных решёток показалась Шерон Картер, всё такая же белокурая, тонкая и красивая, только теперь вместо серого костюма она носила униформу с нашивками ФБР.
― Привет, ― она уселась на мягкий табурет, аккуратно сложила ладошки на коленях, глядя на ярко мигающую красную точку над головой Кэтрин. Если бы не камеры, Шерон бы обязательно обняла её, но она сидела смирно, иначе охрана тут же выдворила бы её вон.
― Привет, ― отозвалась Пирс.
― Глупо, наверное, спрашивать, как ты… ― Картер поджала губы и опустила глаза, на лбу её собрались морщинки.
― Сама видишь… ― Кэт оглядела стены камеры, приступ истерики блуждал где-то совсем близко, как призрак, ожидающий ночи, чтобы явить себя. Она казалась Шерон тенью самой себя, когда очертания силуэтов истончались, растворялись в рыжем рассветном огне, теряя плотность. Она могла лишь представить, каково ей было.
― Нас всех заставили пройти через эти процедуры, ― Шерон вздохнула и быстро-быстро забормотала следом, словно их стерегли и подслушивали, ― ты бы знала, какой там сейчас кошмар! А телевизор я уже недели две не включала, страшно даже. Да и некогда… Мне так жаль, Кэт.
― Я ничего не знала, ― сколько тысяч раз она произнесла эту фразу, до мозоли на языке, до оскомины, заученную наизусть! Может, и Шерон подослали, как доброго друга, исполненного сочувствия, вдруг Кэтрин Пирс сдастся и скажет что-нибудь не то? И всё начнётся заново, по новому кругу ада…
― Я знаю, у них ничего нет на тебя. Утром Совет вынес решение, официального приказа ещё нет, но, ― Пирс немедленно подобралась, вжалась спиной в тонкой хлопковой майке в холодные стенки камеры, ― тебя выпускают.
Кэт расплакалась, поджав к груди колени. Маленькие ножки в полосатых носочках тонули в грубом постельном белье, не собранном ещё после беспокойного сна, она сама будто стала меньше в размерах, а в груди распрямилась тугая пружина. Невиновна. На свободу…
До ближайшей подворотни, где обезумевший радикал-фанатик перережет ей глотку.
― Я поговорила с начальством, удалось выбить тебе место в программе защиты свидетелей. Чистые документы, права и страховку тебе отдадут на выходе, но придётся уехать. Это всё, что я смогла… ― бывший Агент тринадцать мучилась от сожаления, глядя на давнюю подругу, утянутую на самое дно близким родством, звучной фамилией, виновная не больше, чем сама Шерон, чем Капитан Америка, чем её бабушка, которая проработала на «Гидру» дольше их всех вместе взятых, даже не догадываясь об этом.
― Спасибо, Шерон, ты очень много для меня сделала…
― Мне очень жаль, ― всё же Кэтрин потеряла родного отца, сколько бы лиц и масок он не сменил за свою жизнь. Картер поднялась на ноги, оправила юбку и ещё раз взглянула в камеру.
― Шерон, ― Агент застыла у двери, Пирс собралась с духом.― Он жив?
Картер поняла сразу, о ком спрашивала Кэтрин Пирс ― обнародованные разведданные содержали, кроме всего прочего, последние отчёты Наташи Романофф. Шерон уцепилась за дверную ручку, как за спасательный круг, опустила голову, а шальные кудри скрывали её похолодевший взгляд.
― Борется. Но прогнозов нет.
За Картер задвинулись решетки, а Кэтрин с ужасом ощутила, что потеряла не только семью, репутацию, будущее, но и единственного человека, которого любила.
========== Глава XX ==========
Кэтрин давно перестала считать дни. Мучительные сутки ожидания, что за ней придут, найдут, вычислят, отравляли разум и отнимали сон. Пустое существование, в котором не осталось ни желаний, ни целей, ни будущего, первые мучительные сутки Кэтрин хотела прекратить его, но ей не хватило силы духа. Она снова завела дневник, но уже по собственному сознательному решению. Не было времени остановиться, отдышаться, разобраться и осознать ― долгие, нервные дни в камере не в счёт, а мучительное, дикое одиночество не давало шансов остаться в здравом рассудке. Время не лечит, она лишь загоняет боль глубже, туда, где призраки прошлого мечутся и воют, являясь в ночных кошмарах и забирая силы. Она никогда не простит отца за то, что лишил её жизни, не простила бы Брока за ложь, но о мертвых либо хорошо, либо никак…