Страница 12 из 20
– Иди отдыхай! – сказал он, шагая в мою сторону.
К осени наши лошади от нехватки корма изрядно похудели и обессилели. Поэтому, как только начались заморозки, мы поставили лошадей на отдых. Сами стали относить донесения пешком. На лошадях выезжали очень редко, только на дальние расстояния.
Когда, наконец, выпал снег, я смастерил себе лыжи. До 1086-го полка теперь я мигом дохожу на лыжах. Поверх гимнастёрки обычно надеваю маскхалат, встаю на лыжи и отправляюсь на задание. В своё время, когда учился в техникуме, мне приходилось участвовать даже на лыжных соревнованиях. Вот и такое умение пригодилось на фронте. В эту зиму нашим лошадям пришлось очень туго. Не было фуража, сена. Всем пришлось ходить пешком. А мне было даже интересно на лыжах.
Солдата сначала надо научить
Была середина декабря. Войска Сталинградского фронта перешли в наступление. Из газет мы узнали, что Красная армия под Сталинградом разбила немецко-фашистские войска. Пока мы горячо обсуждали эту радостную новость и курили, жадно затянувшись и щурясь от дыма махорки, в землянку вошёл младший лейтенант Егоров.
Командир быстро всех пробежал глазами и с протяжным «Та-ак» посмотрел на меня. Еле заметно пошевелив толстыми губами, он напряжённо улыбнулся, что заблестели два передних зуба.
– Рахимов, ты сейчас со своими товарищами поужинай, затем с вещами отправляйся на место расположения командира дивизии. Там обратишься к адъютанту. Он и объяснит, что должен будешь делать.
– Понял, товарищ младший лейтенант, разрешите спросить.
– Спрашивай. Говоришь, что понял, а сам хочешь спросить, – он подозрительно посмотрел на меня.
– А что я там буду делать? – спросил я недоумённо.
– Будешь дежурить на телефоне, – ответил он задумчиво, – остальное объяснит адъютант генерала.
– Станешь адъютантом адъютанта, – как всегда пошутил Вислогузов. – Счастливчик ты, учитель. Всё же нас не забывай.
– Письма буду писать, – сказал я, не зная, радоваться или огорчаться такому повороту дел. В ПСД я был уже своим человеком. Со всеми подружился, ко всем привык. К тому же моя лошадь остаётся без хозяина, потому душа была не на месте.
Командир дивизии Иван Александрович Гарцев был эрудированным человеком, обладал редким аналитическим умом. Он был требовательным и справедливым, но в то же время по характеру спокойным человеком. Я ни разу не видел, чтобы он понапрасну горячился, ругался. Он всегда хорошо знал дела на передовой других полков, дивизий и хозяйств. От своих подчинённых командиров требовал точной и полной информации. Приказы давал коротко и ясно и требовал исполнения немедленно и точно. Он ценил каждого солдата. Поэтому мы, бойцы, его не просто любили, но и глубоко уважали, как талантливого и решительного командира.
Когда резервная армия меняла своё местонахождение, командир дивизии в первый день на развилке дороги выставил оркестр и лично наблюдал за передвижением войск. Это был своего рода смотр дивизии. Генерал имел возможность сам увидеть состояние дел в своей воинской части.
С декабря 1942 года по февраль 1943 года мы держали оборону. В этот период Иван Александрович целыми днями занимался хозяйством дивизии. Вставал рано. После утреннего чая уходил и возвращался поздно ночью. Иногда приходил только спать, а рано утром снова уходил.
Здесь я сидел за телефоном. Чаще приходилось работать в ночное время. Иногда выполнял мелкие поручения. Когда у генерала бывало много посетителей, помогал повару заваривать чай. Генеральская кухня находилась под деревьями у дома. Из кирпичей сооружено специальное место для казана, есть место и для самовара. Там же находится сундук для посуды и стол.
В доме две комнаты. Дальняя комната предназначена для отдыха и работы. В передней находятся два стола. За одним из них сидел адъютант. Второй стол обеденный. Телефон в обеих комнатах. Когда генерал и адъютант отдыхают, я сажусь за телефон в передней комнате.
Сегодня Иван Александрович перед сном попросил разбудить его в шесть часов утра. Не успел разбудить, как он быстрым движением соскочил с места и тут же спросил:
– Ну как? Никто не звонил? Спокойно?
– С вечера, когда вы уже легли, был один звонок. Разговаривал старший лейтенант. Всё тихо, – ответил я.
– Давай бери полотенце, мыло и пошли умываться, – сказал генерал, всматриваясь в меня. – Ты мне будешь поливать.
Пока я ходил за полотенцем и мылом, Иван Александрович уже быстрым шагом вышел на улицу.
– Степан, есть холодная вода? – спросил он у повара после обмена приветствиями доброго утра.
– Есть, товарищ генерал. Я чуть-чуть подогрел, – ответил Степан Васильевич, подавая мне ведро с водой и кружку.
– Не надо тёплую, холодную давай, – сказал генерал. – Холодная вода сон прогоняет, нервы успокаивает.
– От ледяной воды трескается кожа лица и рук. Я приготовил такую воду, что только лёд может растаять, товарищ генерал.
Я взял ведро с водой, алюминиевую кружку, отошёл в сторону и стал ждать. Засучив высоко рукава, он от души умывался. Брызги летели в разные стороны. Затем взял с моих рук полотенце и стал вытираться.
– Вы сами-то умывались? – спросил неожиданно.
– Я давно умылся, товарищ генерал, – ответил я.
– Умываться надо. Холодная вода и сон прогоняет, и мысли обновляет.
– У нас, у наездников, не всегда так получается, товарищ генерал. Мы, чуть протерев глаза, бежим к лошадям. Сначала их чистим, кормим, а уж потом, если время остаётся, принимаемся за себя.
– Правильно. Сначала за лошадьми надо смотреть, иначе лошадь не повезёт. Степан! – громко окликнул он, поворачиваясь к повару. – Чай готов?
Степан Васильевич, лет тридцати пяти, призван с Тамбова. Он в это время ушёл накрывать стол для генерала. Иван Александрович подал мне полотенце и зашагал в дом.
В это время вышел старший лейтенант и приказал занести в стаканах чай. Хотя стаканы были только что вынесены из дома, видимо, успели достаточно остыть. Не успел я налить горячей воды, как дно стакана с треском отвалилось. Когда тихонько принялся наливать во второй стакан, случилось то же самое. Старший лейтенант, увидев разбитые два стакана, пришёл в ярость. На моё счастье на пороге появился Иван Александрович.
– В чём дело, что шумите, старший лейтенант? – спросил он, приближаясь к нам.
– Как не шуметь?! Не успел прийти, как от двух стаканов ничего не осталось. Где я их теперь возьму? Когда у нас будут люди, в чём теперь буду подавать чай? – продолжал ругаться старший лейтенант.
Я не знал что и делать.
– А ты ему объяснил, что сначала в холодный стакан кладут чайную ложку, только потом заливают его кипятком? – спросил Иван Александрович у старшего лейтенанта, – солдата сначала надо научить, только потом с него требовать.
– Откуда мне это знать, товарищ генерал, – ответил старший лейтенант, – я и сам этого не знал.
– Вот видишь? А солдату откуда знать?
Я тут же положил ложки и начал наливать в стаканы горячий чай. И правда, ни один стакан не лопнул.
– Старший лейтенант, машина наготове? Сразу после чая отправимся рассматривать наши хозяйства, – сказал Иван Александрович, направляясь в дом.
Степан Васильевич с подносом в руках тоже пошёл за ними.
Не прошло и полчаса, как машина генерала, оставив за собой синий дым, скрылась среди тёмных деревьев, которые вот-вот очнутся от белесовато-мутной мглы ночи. Ночью выпал снег. На белоснежном мягком ковре остались чёткие следы от колёс машины генерала.
Не успел ещё развеяться дым от машины, как громко зазвонил телефон. Спрашивали генерала.
– Иван Александрович поехал к Егорову, – отрапортовал я.
– С кем я разговариваю? – послышалось на другом конце провода.
– Телефонист, рядовой Рахимов.
– Передай Ивану Александровичу, что звонил военком. Он сам знает.
Прошла уже неделя, как я прибыл сюда. Однажды вечером я попросил у старшего лейтенанта разрешение сходить на ПСД.