Страница 11 из 20
До осенних дождей боевые донесения я доставлял на велосипеде, только ночью ездил верхом. К осени моя лошадь стала не только красивой, но и выносливой.
Наши войска занимали долговременную крепкую оборону. Поэтому часто приходилось ездить по одному и тому же маршруту. После прибытия нового комбата занятий по боевой подготовке стало меньше. Однако для нас – наездников, наоборот, работы прибавилось. Капитан Ферин обращал особое внимание на правильное и своевременное кормление, содержание в чистоте лошадей. Он вытаскивал из кармана белоснежный платочек и проводил ею по спине лошади. Если в платочке появляется хоть маленькое загрязнение – то жди внеочередной наряд. Почти два месяца он так нас мучил. А потом, может быть, кто-то подсказал, а может, сам додумался, перестал проверять чистоту лошадей белым платочком. В условиях фронта, когда то и дело идёшь на выполнение боевых заданий, понятно, что лошадей невозможно содержать в такой идеальной чистоте.
Рано утром, после того как мы накормили и почистили лошадей, нас всех вызвали в землянку ПСД на небольшое собрание. «Сейчас он нам устроит баню», – говорили мы, направляясь к землянке. Однако капитан начал свою речь о подготовке лагеря к зиме.
– В старой землянке будем зимовать или построим новую, тёплую, просторную землянку? Как вы считаете?
На собрании решили, что мы будем строить новую землянку и себе, и лошадям. С этого момента для нас закончились все учения. От зари до зари мы занимались строительством. Но основная наша работа – вовремя собрать и доставить боевые донесения в назначенное место.
Сначала мы соорудили землянку для себя. Она получилась довольно просторная. Мы продумали всё. Там можно было сушить, кроме собственной одежды и обуви, и промокшие сбруи, покрывала шести лошадей. На южной стороне землянки мы соорудили нары. Посередине поставили печь с плитой, напротив двери приколотили стол и к нему смастерили скамейку. Слева от двери поставили ещё одни нары для сбруй, сёдел, покрывал лошадей. Нашли даже бочку для воды, которую поставили около печки. Затем занесли в землянку сено, постелили на нары и покрыли плащ-палаткой. После окончания работы каждый выбрал понравившееся место, улёгся поудобнее и от души задымил табаком. Получилось совсем неплохо.
В этот же день мы начали строить конюшню для лошадей. Для них построили такую же большую землянку, но повыше, и крышу накрыли тонким слоем. С воздуха от вражеского глаза была сделана хорошая маскировка. Сверху покрыли растущей травой. Входную дверь сделали прямо в углу. По длине стенки смастерили специальное место для корма. Теперь у каждой лошади было своё место. От двери до конца конюшни протянули длинный коридор. Из стволов деревьев примерно толщиной с оглоблю постелили пол. По коридору протянули жердь, чтобы можно было повесить туда сёдла.
За две-три недели мы проделали такую огромную работу, что теперь и представить трудно, как такое дело могли провернуть за короткий срок. К тому же начались дожди. Небо затянулось серыми тучами. Дожди шли не переставая, кажется, всю неделю. В июле тоже дождей было много, но тогда за каких-то два-три часа можно было просушить вымокшую до ниточки одежду. А теперь всё осложнилось. Этот мелкий, промозглый дождь кропил спины, плечи. Даже работая под деревьями, мы промокали насквозь.
Копаем землю, а затем тащим на себе тяжёлые брёвна. От изнурительной работы сначала потеем, затем обливаемся холодной водой, стоя под деревьями, потом начинается дрожь от холода. Трясёт так, что зуб на зуб не попадает. Приниматься снова за работу не остаётся никаких сил.
Однажды после такой изнурительной работы случилось неприятное событие. Мы, четверо наездников – Вислогузов, Утишев, Павлов и я, для покрытия крыши землянки таскали брёвна. С утра беспрестанно шёл дождь. Грязные, до ниточки промокшие, мы продолжали работать. Среди деревьев стало заметно, как день начинает соединяться с ночью, а нам надо дотащить это бревно метров пятьдесят – шестьдесят. Все настолько устали, даже разговаривать не было сил. Мы молча взялись за бревно и построились друг за другом. Хотя брёвна были небольшие, метра четыре в длину, но они были сырые, вдобавок мокрые и скользкие. Из последних сил мы подняли это тяжеленное бревно. Утишев и Павлов схватили спереди, Вислогузов и я – сзади. Осторожно между деревьями зашагали в сторону землянки.
Не успели продвинуться даже на несколько шагов, как впереди идущий Утишев по неосторожности наступил на скользкий ствол какого-то дерева, споткнулся и упал. Павлов не мог один удержать такую тяжесть. Из его рук бревно соскользнуло и одним концом грохнулось о землю. Неудержимая тяжесть теперь навалилась на нашу сторону. Мокрое бревно соскользнуло из наших рук и при падении ударилось об небольшой пень, тут же на лету стукнуло по спине лежащего Утишева. Если бы не этот спасительный пенёк, Утишева могло бы сильно покалечить. Василий Иванович с истошным криком «Ой!» застыл на месте. Мы тоже в страхе за жизнь своего товарища в молчаливом отчаянии встали как вкопанные. Очнувшись, мы все разом побежали к Утишеву. Какое-то время он лежал молча. Затем самозабвенно стал ругаться неслыханно сложным матом. Мы, охватив его с двух сторон под мышки, поставили на ноги.
– Что? Сильно задело?
– Нет, совсем не больно! Я просто упал, – сказал он, продолжая материться.
– Ты чего тогда материшься? Кто виноват, что ты под ноги не смотришь? – сказал с упрёком Павлов.
– Кто, кто? Не понимаешь? Ты, конечно. Ещё бы чуть-чуть, пришёл бы мне каюк, – огрызнулся Утишев.
– Ладно, прости, Василий. Не смог удержать. Как налим выскользнуло из рук, – извинился Павлов. Казалось, что он уже пожалел о своих словах. – Пора уже заканчивать, а то скоро совсем стемнеет.
– Нужно дождаться старшины, потом и остановимся, – сказал я.
Все дружно зашагали за Вислогузовым в сторону нашей палатки.
– Хорошо, что бревно полностью на меня не упало. Это сырое тяжёлое бревно изрядно могло покалечить. Убить бы не убило, но калекой бы сделало. Что бы я тогда делал? Калекой бы вернулся с фронта? Как бы такое я людям объяснил? «Меня на фронте бревном придавило!» Могли подумать, что это я специально, чтоб избежать фронта. Меня бы даже петухи обсмеяли.
– Чего вы там шумите? – спросил старшина Дружинин, приближаясь к нам.
– Мы не шумим. Советуемся, как эти брёвна доставить по-другому. Ведь чуть беда не случилась, – сказал Вислогузов и рассказал о случившемся.
– Давайте, парни, посмотрим лошадей и надо спешить на кухню. Вы сегодня и так много сделали, порядком устали, – позвал всех старшина.
Лошадям дали на ночь корм, сами тоже поужинали. Сразу после ужина я должен был встать на пост. Чтобы не намочить под дождём шинель, я решил накинуть на себя плащ-палатку. Прошло совсем немного времени, как под плащ-палаткой остыли насквозь влажное бельё, гимнастёрка на теле, и началась какая-то внутренняя мелкая дрожь. Как-никак приближался октябрь месяц. В такое время года ночь быстро отдаёт свою прохладу. Уставший, целый день работая под проливным дождём, вместо того чтобы спать под тёплой шинелью, стою и трясусь от холода. Крупные капли дождя вскоре стали выстукивать барабанную дробь по плащ-палатке. От такого стука заложило уши, и я почти ничего не слышал. Я был вынужден время от времени выставлять одно ухо наружу и прислушиваться. Было тихо. Только слышалось, как листья шепчутся с дождём. Ночь была глухой и загадочной. Сквозь дождевую пелену всё вокруг казалось расплывчатым. Успокаивало лишь осознание того, что я стою на родной земле, и этот лес принадлежит моей стране, а значит, и мне. Это придавало силы. Однако надо быть очень бдительным. Разве мало фактов, когда враг хотел прорваться в глубь нашей обороны? А сколько в нашем тылу переброшенных противником предателей? Им, конечно, было бы очень интересно добраться до секретных пакетов в ПСД.
Холодный осенний дождь и не думает перестать. Казалось, у меня заледенело всё тело. Ботинки промокли насквозь – никакая обувь не выдержит такого долговременного нахождения в воде. Весь мокрый, почти час я стоял без движения, затаив дыхание. Не хватало ещё схватить простуду! Чтобы хоть чуть-чуть согреться, я стал подпрыгивать на одном месте. Затем немного разгорячился, схватил карабин, командуя себе «Руби!», «Коли!», стал выделывать резкие движения. Я почувствовал, как по телу пошло тепло. А когда пробежал вокруг землянки, вовсе стало хорошо, показалось, что немного потеплело. К середине ночи тучи стали расходиться. Дождь перестал. Вскоре меня заменил Игнат Макарыч.