Непринятый финал

— В самом деле? И что тебя остановило?

— Хакет, – ответил Виро и пояснил, заметив удивленный взгляд турианца. – Ну понимаешь, про то, что мы с Шепард воспитывались вместе, не так уж много народу знает. Журналюги начали докучать нашим приемным родителям уже после того, как она отличилась на Элизиуме, и Альянс позаботился, чтобы им не досталось ничего, кроме скупой информации, которая есть в открытых базах. Да и фамилии у нас разные, так что это вроде и не тайна, но и не что-то очевидное. А вот Хакет знал. По правде сказать, я сам немного охренел, когда меня к нему вызвали. Представляешь себе? – Виро криво усмехнулся. – Отправляешь запрос о переводе на одну из самых поганых и занудных работенок, ждешь, что одобрят не глядя, потому что на такие места добровольцев поди найди, а вместо этого тебя вызывают в кабинет к Адмиралу.

— Я бы посчитал, что ненароком влез во что-то очень тайное.

— Вот. И я так подумал. А оказалось, что Хакет знает меня как облупленного, у него даже нашелся список моих не совсем официальных запросов на информацию по «Нормандии». Он сказал, что всему экипажу «Нормандии» нужно время, а вам двоим оно нужно в особенности. Сказал, что я наверняка не захочу уподобляться тем журналистам, которые трепали нервы нашим приемным родителям, и что я, даже если очень захочу, вряд ли смогу удержаться от вопросов. – Виро скривился. – Подлый прием. Но так всё и было бы, не могу этого отрицать. Поэтому вместо вашей компании мне достался непризнанный повелитель Галактики и большой любитель ворчать на закате.

Теперь рассмеялись они оба. А потом вновь надолго воцарилась тишина, правда на этот раз в ней чувствовалась недосказанность.

Наконец, Виро поднес стакан к губам, но пить в последний момент раздумал. Он повернулся к Гаррусу, уже не улыбаясь.

— Вы вернете её?

Гаррус хотел бы ответить простое и категоричное «да», но заглянув в глаза собеседника сейчас, он не увидел нагловатого, смешливого мальчишку, которым Виро вполне успешно прикидывался, а может коим и был во многом. Сейчас на турианца смотрел человек, который видел уже достаточно, чтобы понимать, что одного желания, сколь бы яростным оно ни было, порой недостаточно. Ему не нужна была утешительная ложь. Ему нужна была правда.

— Если способ сделать это существует – мы его найдем.

Виро благодарно кивнул и допил свой бурбон.

— Ну, смерть никогда не могла удержать её, надолго во всяком случае, - усмехнулся он, ставя пустой стакан на край приборной панели. - Надеюсь, эта традиция не прервется сейчас.

***

Получив нужную лазейку, Сузи действовала быстро и точно, так что вскоре «Нормандия» уже рассекала космическое пространство, стремясь к цели. Сейчас эта цель была лишь маленькой зеленой точкой на голографической карте, но совсем скоро она превратится в колоссальную звездную систему. И где-то там, среди планет и астероидных колец, скрывался Жнец, видеть которого Явику не хотелось сильнее других.

Механическое чудовище, навсегда поглотившее его собратьев. Воплощение противоестественной, извращенной концепции жизни и эволюции, которую сотворил больной разум Левиафанов. Мерзость.

Явик был более чем уверен, что протеане предпочли бы забвение перспективе стать строительными материалами для Жнеца. Смерть определенно предпочтительнее бесконечного рабства и превращения в то, что вся его раса глубоко ненавидела и презирала. Утешала лишь мысль о том, что сознания соплеменников на самом деле растворились в этой твари без остатка, тогда это всё равно, что смерть.

Но, что если нет…?

Протеанин тряхнул головой, его руки сжались в кулаки так, что когти впились в ладони. Разум – тоже оружие, главное оружие, если подумать. Он должен оставаться спокоен и чист. Обычно это не составляло для Явика труда, но только не сейчас.

Почему он позволил азари уговорить себя?

Почему позволил это Лиаре?

Причин было много. Одной из них, несомненно, являлась Шепард. Представительница молодой, слабой расы с амбициями явно превышающими возможности. В Шепард, как и в её народе, было много безрассудства и даже глупости, порой она поступала настолько безумно, что ситуацию от полного краха спасало лишь её аномальное везение. Но в то же время Явик не мог отказать этой женщине в беспримерной храбрости и такой готовности пойти на жертвы, что даже его народ оценил бы это.

А ещё Шепард никогда не признавала поражения. Это потрясало Явика, хотя он так ни разу и не сказал ей об этом. Порой даже он не понимал, где она находит силы, чтобы не просто идти вперед, но верить, что впереди – не достойная гибель в битве с превосходящим врагом, а победа над ним. Как она могла верить в это, когда на её глазах сгорали целые миры? Она не могла быть к этому готова, ведь с тех пор, как их раса вышла в космос, не случалось ни единого серьезного конфликта. Где же она находила силы верить в победу, когда превосходство Жнецов было столь колоссальным? Как она могла заражать этой верой других? Явик не знал ответа, но прекрасно помнил её ауру. Непримиримость и вера в победу окружали эту женщину как плотное облако, порой казалось, что еще мгновение, и можно будет увидеть глазами. Но даже и без видиния это ощущалось, захватывало сознание, и окружающие верили ей, шли за ней, находили в себе силы, потому что она была уверена, что силы у них есть и их хватит в конечном итоге.

Каким бы странным это ни было, Явик не исключал из списка подпавших под её воздействие и самого себя. Разумеется, об этом он бы точно ни за что не сказал Шепард, но лгать самому себе не собирался. Коммандер была уникальна, и вот такими темными, тихими ночами Явик не мог не задаваться вопросом, не поменяло бы её присутствие в их цикле что-то в лучшую сторону? Казалось бы, предполагать, что один воин может всё изменить – верх глупости, но… у Шепард получилось.

Как будто в насмешку над этой мыслью зеленый блик пробежал по призрачным микросхемам, теперь покрывающим руки Явика, и попался на глаза. Протеанин нахмурился. Да, Шепард изменила всё. Даже больше, чем можно было себе вообразить.

Вспомнился недавний разговор с Лиарой, когда они крепко поспорили на тему того, в какой момент индивид перестает быть самим собой и можно ли перестать быть таковым фактически, и при этом ощущать себя прежним. Явик не заметил существенных перемен в себе после того, как мир утонул в зеленой вспышке Синтеза. Это с одной стороны успокаивало, а с другой настораживало. Не является ли отсутствие изменений самым главным тревожным признаком? Доказательством того, что всё изменилось безвозвратно? Может быть, именно так и чувствуют себя хаски? Может быть, сознания порабощенных Жнецами пребывают в своеобразном подобии виртуального мира? Вычислительных мощностей у Жнецов хватило бы, а в их технологиях так никто до конца и не разобрался…

Явик хмуро качнул головой, сильнее сжимая кулаки. Неприятно было признавать, но по этому вопросу у Лиары имелось разумное суждение. Так как они не могут найти никаких доказательств пугающим предположениям, предположения ничего не стоят и с той же, если не с большей вероятностью могут являться следствием страха. Явика тошнило от одной мысли о страхе, эта мысль была въедливой и казалась садняще-кислой на вкус. Возможно, из-за того, что она была правдивой. Умение скрывать страх и отсутствие страха – не одно и то же. И сейчас Явик не отказался бы поменять первое на второе.

Но он не мог. Как ни старался, он не мог заставить голоса, гудящие в голове, замолчать. Не мог перестать думать о Синтезе, Шепард и возвращении из мертвых – ещё одном надругательстве над естественным ходом жизни. Не мог перестать думать о Коллекционерах, своем народе и своем мире, который отделял от него временной океан. И о Жнецах. Обо всех разом и об одном, с которым предстояло встретиться уже так скоро. Явик видел Жнецов в бою, он сражался с ними и по ту и по эту сторону временной бездны, много раз он оказывался на волосок от гибели из-за их смертоносных лучей, ему доводилось видеть их поверженными и доводилось видеть, как они с обезоруживающей легкостью повергают в прах целые звездные системы… но никогда ему не было так страшно, как сейчас. В предстоящем деле воинские навыки помочь не могли. А без них… кто он без них? Что он может противопоставить…?