Негодная

– Слава богу. Где она была?

– У ворот. Недалеко.

Мэри затащили в квартиру. Вешалка, аквариум, гора туфель и ботинок. Дверь за ней захлопнулась. Мир уменьшился.

– В кухню, – сказала женщина и указала дорогу.

Мэри предложили сесть. Девушке предложили выйти.

Женщина села за стол, заваленный бумагами, и сложила пальцы пирамидкой под подбородком.

– Куда ты отправилась?

– Мне было нужно кое-что.

– Что именно?

– Я хотела…

Но все пропало. Было похоже на попытку сжать лучик света в кулаке. Проклятие!

Женщина нахмурилась.

– Я понимаю, находиться под одной крышей нам обеим неудобно, но убегать нельзя. Там дороги и машины. Это опасно. К тому же у моей дочери полно других дел, кроме того, чтобы гоняться за тобой.

Они молча смотрели друг на друга. Мэри не могла понять, чего от нее ждут.

Женщина сказала:

– Ты никогда не могла просидеть на одном месте дольше пяти минут, поэтому я сама не знаю, почему так удивлена. – Немного помолчав, она добавила: – Социальная работница сказала мне, что ты прожила с Джеком по одному и тому же адресу целых тринадцать лет, вот я и подумала, что ты могла измениться.

Джек? Это имя вызвало боль. Мэри пожала плечами и прогнала воспоминания о нем.

– Для тебя это поистине мировой рекорд, – сказала женщина. – Целых тринадцать лет.

Это был допрос? Происходило нечто очень неприятное.

Женщина продолжала:

– Вчера ты говорила, что посылала человека разыскивать меня. Почему ты так сказала?

Мэри задумалась: в этих словах было зерно правды.

– Может, ты потерялась? – спросила она.

Женщина вздохнула:

– Ладно, забудь.

Мэри отвели в гостиную и усадили в кресло у окна. Она получила приказ: «Оставайся здесь». И еще один: «Даже не думай сдвинуться с места».

В качестве охранника к ней приставили мальчишку. А девочке было велено подняться наверх и заняться какими-то контрольными по математике. Женщина ушла.

Прошло всего несколько минут, и Мэри вдруг резко выпрямилась, вспомнив кое о чем. Как же она могла забыть! Теперь воспоминания вернулись – яркие и острые, как лезвие ножа. Виктори-авеню, большего ей ничего не было нужно. Только это. Дом номер двадцать три с голубыми воротами, аккуратным палисадником и ступеньками, выложенными керамической плиткой, которые вели к парадной двери. Она, бывало, считала их, подбираясь к окну, чтобы заглянуть в него, а потом снова считала, когда уходила назад на цыпочках. Ступенек было восемь. И каждая запечатлелась в ее памяти.

Мэри встала с кресла и пошла к двери. На этот раз она не забудет. Будет повторять в уме много раз, пока не доберется до этого дома. Но мальчишка схватил ее за руку и сказал, что лучше вернуться в кресло, иначе будет плохо.

– Я должна идти.

– Тебе нельзя.

Нельзя? Неужели этот мальчишка тут главный? Он был неловкий, рыжий и к тому же в пижаме. Но он стоял подбоченившись и твердил ей, что она должна сесть в кресло.

– Пожалуйста, срочно принеси мне бумагу и ручку, – сказала Мэри.

– Хочешь написать письмо? – удивился мальчишка.

– Не имеет значения, чего я хочу, – буркнула Мэри. – Просто принеси мне ручку.

Мальчик взял маленькую черную сумку с молнией и протянул ей.

– Вот. Мне надо сходить в комнату за бумагой. – Он трусцой побежал к двери. – Не уходи, – крикнул он через плечо, – а то мне всыплют.

Мэри написала «23» на обивке дивана и провела под надписью черту. Под первой чертой она провела еще одну и дотронулась до них кончиком пальца. Линии были похожи на два золотых ручья, один тек вперед, а другой – назад. Если она подталкивала их пальцем, они пересекались, переплетались, а стоило убрать руку, как потоки сразу отталкивались друг от друга. Это зрелище зачаровывало ее. Она несколько раз соединила и разорвала линии. Женщина не знала, что теперь делают золотые чернила. Неужели они существовали всегда? И неужели это настоящее золото? Такие чернила наверняка жутко дорогие.

Мальчишка, появившийся перед Мэри, процедил сквозь зубы:

– Мама увидит – просто рассвирепеет от злости!

Мэри улыбнулась ему. Какая у него сердитая и при этом симпатичная мордашка!

– Привет, – сказала она. – Откуда ты взялся?

Мальчик подошел ближе.

– Я серьезно. Тебе сильно влетит.

– Ну хватит переживать! – Мэри похлопала по дивану рядом с собой. – Давай, присаживайся вот тут, выкурим по сигаретке.

– Я же ребенок!

– Точно? Ты довольно крупный.

– У меня с щитовидной железой проблемы.

– Может быть, ты ешь слишком много?

– Это не имеет никакого отношения к еде. Это связано с обменом веществ. – Мальчишка строптиво сложил руки на груди. – У меня особые потребности.

– У всех они есть. Вот мне, например, непременно нужно уйти, а ты меня не пускаешь.

Мальчик нахмурил брови.

– Это мой пенал. Можешь его вернуть? Пожалуйста.

Мэри протянула ему черную сумочку. Старушке не очень хотелось ее отдавать, но ребенок проворно выхватил у нее свой пенал.

– Как ты себя ведешь? – возмутилась Мэри.

Мальчишка показал язык, уселся спиной к ней и вывалил на ковер карандаши и ручки.

Мэри перевела взгляд на окно. Рваные тучи проносились над верхушками двух деревьев – судя по листве, это были ясень и сикомор. За ними торчала остроконечная верхушка башни, от которой в стороны тянулись веревки с десятками разноцветных флагов, трепетавших на ветру. Неужели они появились только что?

– Это корабль?

Мальчик и головы не повернул.

Мэри попыталась встать, но кресло было глубокое, и ноги не пожелали ее слушаться. Она в отчаянии плюхнулась на сиденье.

– Пожалуйста, ответь мне. Там мачта и корабельные снасти. Мы недалеко от моря?

Мальчишка пожал плечами.

– Там просто дома.

– А почему кажется, что там вода и на воде рябь?

Ребенок встал и прижался носом к стеклу.

– Немножко похоже.

– Так там море?

– Нет, там небо и дома напротив, а за домом церковь, вот и все.

– А что это за флажки?

– Для красоты. – Мальчик выгнул шею. – Если бы мы жили у моря, было бы классно. – Он повернулся к Мэри. – Мама сказала, что в этом городе нам будет хорошо. Когда она здесь жила, он ей нравился, а вот мы с Кейти не в восторге. Гадко тут. У отца было лучше.

Мэри справилась с разочарованием. Получается, моря нет. А она была в этом так уверена.

– Скажи мне, – проговорила она, – что именно я должна делать?

– Понятия не имею. – Мальчишка уставился на старуху, не моргая. – Мама сказала, что это всего на одну ночь.

– Что – «это»?

– Ну, ты тут только на одну ночь. Хотя уже прошло две, потому что тебе некуда деваться. Ты меня понимаешь?

– Конечно. – Мэри пригляделась к мальчику. – Как тебя зовут?

– Крис.

– Сколько тебе лет?

– Четырнадцать.

– Хороший возраст.

Тот улыбнулся.

– Да? Почему?

– Это возраст приключений. – Мэри улыбнулась в ответ. Она вдруг полюбила этого мальчика. – Мне всегда хотелось брата. Я бы назвала его Немо.

– Так мою золотую рыбку зовут.

«А, – догадалась Мэри, – так вот откуда оно взялось, это имя». Ее вроде бы знакомили с каким-то обитателем аквариума. Ей было стыдно из-за того, насколько скудно ее воображение. Оно обеднело, стало домашним, ручным, приземленным. Но мальчик этого словно бы не замечал. Он принялся считать свои ручки и складывать их в кучки по цвету.

Кто-то еще так делал. Какой-то другой ребенок. О, как же медленно работал ее мозг! Думай же, думай. Не ручки, а пуговицы, высыпанные на газету из банки, в которой их хранила Пэт. Ребенок брал пуговицы одну за другой – самую большую, самую маленькую, самую красивую. И каждую рассматривал, поднося к окну, на свет. Рыжеволосое дитя…

Кэролайн!

Мэри испугалась, когда это имя вторглось в реальный мир. Испугалась, внезапно увидев перед собой рыжеволосую девочку, стоящую на коленях.

– Она говорит по телефону, – сообщила девочка. – Может быть, хочешь чашку чая?