Негодная

– Она рисовала на диване, – сказал мальчик.

– Правда?

Мальчик показал.

– Вот, смотри! А мама решит, что это я сделал, потому что она взяла мою ручку.

Девочка пригляделась.

– Двадцать три?

Мэри накрыла цифры ладонью. Ей вдруг стало стыдно. Это ее рук дело! О чем она только думала? Она вытащила из кармана носовой платок и принялась стирать цифры.

– Не сотрется, – сказал мальчик. – Это перманентный маркер.

Мэри плюнула на платок и принялась тереть более старательно.

– Не бойтесь. Я все объясню. Я знаю людей, которые тут главные.

Девочка не стала ее ругать. Наоборот, сказала о том, что хочет «погуглить» насчет лечения. Она достала из кармана какую-то штуковину и открыла ее, после чего села напротив Мэри в кресло. Ее волосы отливали яркой медью.

– Ты на кое-кого похожа, – улыбнулась Мэри.

– Да?

– Она пропала, и я наняла одного парня, чтобы он нашел ее.

Мальчишка резко выпрямился.

– Детектива?

– Обошелся мне в целое состояние. Пришлось снять комнату поменьше, чтобы платить ему.

Мальчишка вдохновился.

– Мы могли бы нанять детектива, чтобы разыскать отца.

– Он не потерялся, – буркнула девочка. – Мы отлично знаем, где он сейчас: играет в «Счастливое семейство» в нашем старом доме.

– Но детектив заставил бы его с нами поговорить.

– Детективы ничем таким не занимаются, Крис.

– А вдруг занимаются? Вдруг ты не знаешь?

– Лучше помолчи, – строго предупредила брата девочка.

– Детектив пошел бы в наш старый дом, постучал бы в дверь и узнал бы, что папа жуть как хочет поговорить с нами, но просто ему подружка не разрешает.

– Кристофер Бакстер! – рявкнула девочка. – Ты пойдешь в магазин! Нам нужен или лак для волос, или спрей от насекомых, чтобы очистить диван. – Она закрыла свою штуковину и убрала в карман. – Так что лучше поторопись, пока мама ничего не увидела и не решила, что это сделал ты.

– Мне не разрешается ходить в магазин одному. И кроме того, мне надо ее охранять.

– Я отменяю приказ.

Мальчик покачал головой.

– Ты мне не босс.

– Я схожу, – сказала Мэри. – Тем более тут слишком жарко. Просто скажите мне, куда идти.

Дети переглянулись, и Мэри поняла, что они хотели ей сказать. «Нет. Ни за что. Никогда!». И еще «Ты чокнутая, ты потеряешься, и с какой стати нам тебя отпускать?».

Девочка произнесла.

– Мама не хочет, чтобы ты выходила из дома.

– А разве мы должны ей говорить?

Девочка одарила Мэри долгим пристальным взглядом. Она словно подыскивала правильный ответ.

– Думаю, она может это заметить.

– Она тоже могла бы пойти. Мы могли бы сходить все вместе. Посидели бы где-нибудь, поглядели бы на мир.

– Мама занята, – проворчал мальчик, засовывая свои ручки в пенал. – А Кейти надо в школу, хотя там с ней никто не общается.

– Заткнись, Крис, – сказала девочка. – Ты ничего не знаешь.

– Ты сама говорила!

– А теперь беру свои слова обратно. И, между прочим, у меня учебный отпуск. А у тебя что? Как ты прогуляешь еще один день?

Мальчик на миг прервал возню с ручками и ухмыльнулся:

– А у меня голова болит.

– И мама в это поверила?

– Мы могли бы поехать на машине! – воскликнула Мэри.

Дети дружно расхохотались. Девочка вдруг стала необычайно хорошенькой. Просто поразительно! Мэри хотелось сказать, что ей идет быть веселой, но женщину слишком сильно потрясло то, как девочке удалось расшевелить ее воспоминания. Ощущение было такое, будто электроны в ее мозгу впервые за много лет ожили, свет озарил тьму и произошло робкое соединение…

– Ни я, ни мой брат машину водить не умеем, Мэри.

Мэри принялась искать свою сумочку. Уж она-то точно умела водить машину, и ей так хотелось приключений!

– У меня где-то были ключи и водительские права. Мы промчимся мимо твоей школы и всех оставим с носом.

Мальчик восторженно поинтересовался:

– Это как?

Мэри приставила к носу ладонь с растопыренными пальцами, пошевелила ими и высунула язык.

– Вот так. Жест оскорбительный, сам понимаешь.

Мальчик повалился на ковер и задрал ноги вверх.

– А мимо моей школы можно проехать и так сделать?

– А еще можно глаза к носу скосить, – добавила Мэри. – Если хочешь показать, что никого не боишься.

Мальчик расхохотался еще громче, а девочка встала и осуждающе посмотрела на него сверху вниз.

– Пойду наверх, буду делать домашнее задание, – сказала она. – Не показывайте маме диван, а я попозже раздобуду средство, чтобы его очистить.

1948 год. Как это началось

Зажав шею Мэри под мышкой, отец тащит ее по садовой дорожке. Она лупит его по бедрам, чтобы он ее отпустил. Колотит кулаками то в бок, то по руке, но тот словно бы не замечает. Позади трусцой бежит Норман, вытаращив глаза от страха.

– Что вы ей сделаете? – кричит он.

– Сгинь, – рявкает отец, – чтобы тебе тоже не перепало.

Норман пятится. Папа бьет по двери ногой. Дверь качается на петлях. Мэри хватается за дверную раму обеими руками, но отец сильнее, и ее пальцы соскальзывают.

Пэт, сидящая за кухонным столом и пишущая что-то в дневнике, вздрагивает и в ужасе спрашивает:

– Что случилось? Что она сделала?

Мэри извивается, пытается оттолкнуться от отца, но он держит ее еще крепче и тащит через всю кухню к раковине.

– А ну умывайся! – ревет он.

Он вдруг стал незнакомцем. Незнакомцем с глазами цвета серого гранита. Мэри гадает – куда подевался ее отец, который так весело смеялся утром? От того мужчины не осталось и следа. «Нет, это не мой папочка, – думает она. – Я помогала ему засыпать землей костер в саду. Он говорил мне, что я ангелок. В его улыбке была любовь. А теперь это какой-то мужик с холодными глазами».

– С мылом! – рычит отец. – И полотенцем утрись. Мне, что ли, самому это сделать?

Мэри хватает полотенце и вытирает лицо.

– Целоваться с мальчишками! – кричит этот незнакомый отец. – Малеваться помадой! Тебе двенадцать лет!

– Скоро тринадцать, – шепчет Мэри.

– Клянусь, если еще увижу с этим соседским охламоном, отправлю тебя на тот свет.

– Папочка, – говорит Пэт, подойдя к отцу и прикоснувшись к его руке, – ты пугаешь ее.

Отец, сверкая глазами, отталкивает Пэт.

– Да ты хоть знаешь, что у них было на уме? У них обоих!

– Она не хотела, – вступается за сестру Пэт. – Она ничего не понимает. Это Норман за ней бегает. Позволь, я поговорю с его матерью.

Но Мэри не хочет, чтобы Нормана наказали за то, что получилось. Она сама к нему напросилась.

– Я его попросила, – шепчет она.

Отец смотрит на дочку в упор.

– Чтобы он тебя поцеловал?

Мэри еле заметно кивает.

– Я сидела на дереве, а он чинил свой велик, и мне захотелось попробовать, как это…

Отец мотает головой, словно хочет заставить эту картину исчезнуть из его воображения. А потом говорит Мэри, что она унизила себя, что таких девочек называют позорными словами и что с этих пор ей запрещается разговаривать с Норманом и лазать по деревьям, а из дома она будет выходить, только если он ее куда-то отправит. И пусть Пэт подыщет ей работу по дому – начать можно с чистки туфель и ботинок для всей семьи.

Пэт тихо предлагает отцу чай, но он ничего ей не отвечает и выходит из дома, сердито хлопнув дверью.

Мэри прислоняется к раковине. Порыв воздуха от двери долетает до нее, толкает к ней жар от духовки.

Пэт поворачивается к сестре.

– Смотри, что ты наделала.

С губ Мэри срывается тихий звук. Это странно – звук словно бы издает вовсе не она.

– Я не хотела.

– Как всегда.

– Подумаешь, Норман. С чего отец так взбесился?

– Потому что ты его драгоценная девочка. Хочет, чтобы никто тебя пальцем не тронул.

Мэри закрывает глаза. Ей хочется, чтобы Пэт ушла, чтобы весь дом исчез. Улица пусть убирается тоже, если хочет. И город, и все люди. Она-то знает, что Пэт имеет в виду, говоря, что отец о ней заботится, только Мэри этого не надо. Он хочет, чтобы она ничегошеньки не делала, только ходила в школу, а потом училась печатать на машинке и брала уроки стенографии. В конце концов она устроилась бы в офис и осталась бы жить с ними, после чего нашла бы хорошего человека и вышла замуж, рожала бы от него детишек, стирала бы его тряпье, гладила, скребла ступеньки на его крыльце и натирала воском перила. Мэри в таком ужасе от этой перспективы, что ее передергивает. Она зажмуривается.