Негодная

Мужчина что-то записал на листке бумаги.

– Но он не виноват, – продолжала Мэри. – Отец возлагал на меня большие надежды, вот в чем беда, и он не знал, как быть. Нельзя же запереть мать с младенцем в угольном сарае, чтобы наказать их, верно? Так не наказывают. В общем, когда он закончил обзывать меня всеми жуткими словами, какие только есть на свете, он совсем перестал со мной разговаривать. Ни слова больше не говорил. Никогда. Вот ведь какой упрямец, да? Чтобы хоть как-то общаться, он оставлял мне короткие записки. – Старуха повернула голову к Кэролайн. – Ты помнишь эти записки?

Та покачала головой.

– Не думаю, что доктор хочет слушать твои рассказы. Ему нужно, чтобы ты отвечала на его вопросы.

Мужчина резко кивнул.

– Верно. Теперь я назову вам три слова, миссис Тодд, и потом попрошу их повторить. Готовы? Итак, яблоко, пенни, стол. А теперь повторите.

Глупость какая!

– Яблоко, пенни, стол.

– Очень хорошо. А теперь, будьте так добры, скажите мне, что это такое. – И врач показал Мэри то, чем он делал записи.

– Это приспособление для письма.

– Вы знаете, как оно называется?

– Письменная принадлежность.

– А это?

У Мэри в животе урчали чай и шоколадное печенье, которыми ее угостили до этой встречи. Как легко ее подкупили! Будь она проклята, ее дочь! Но теперь нужно было перехитрить этого мужчину.

– Скажите-ка мне, молодой человек, – проговорила Мэри, наклонившись к столу, чтобы лучше рассмотреть, – где вы раздобыли такой миленький галстук?

Как это было печально! А еще глупо и унизительно. Врач обращался с Мэри, как с ребенком, показывал ей ручки и карандаши, она неприязненно морщилась, а он наблюдал за ней. Старуха неплохо огрызалась, но не было никаких сомнений в том, что она испытывает серьезный стресс.

Врач показал еще несколько разных предметов и попросил Мэри назвать их. Она проявила чудеса изобретательности. Степлер превратился в степиста (человека, танцующего степ), лампа – в лампаду, ручки и карандаши Мэри называла орудиями писателей, писцов и кляузников. Она ни разу не ошиблась, но, чтобы понять ее юмор, приходилось призадуматься. Кейти вздохнула громче, чем хотела, когда врач спросил у Мэри, кто такой премьер-министр. Какая банальность! Неужели такие вопросы задают не только на телевидении?

– Это, – фыркнула Мэри, – переносной праздник.

– Согласен, – сказал врач. – В последнее время с этим у нас большая путаница. Но не хотели бы вы ответить хотя бы наугад?

– Все зависит от того, когда вы хотите услышать ответ.

– Я хочу услышать его сейчас. Кто премьер-министр в настоящее время?

Дурацкая политика! Кому какое дело? На этот вопрос не ответила бы половина учеников из школы Кейти. Да нет, больше половины. Кейти распрямила ноги и топнула подошвами ботинок по полу. Она сделала вид, что не заметила сердитого взгляда матери, и принялась внимательно разглядывать красноватую глину на подошве обуви. Глина налипла, когда они с Мэри возвращались от дома незнакомой женщины. Путь получился долгий.

Кейти была так рада найти Мэри, что расслабилась и не подумала об ответственности за все, что случилось потом. Она позвонила матери, сказала, что они идут домой, но вместо этого направилась с Мэри выпить кофе в одно симпатичное кафе, а потом проследовала на «утренний променад» по маршруту, предложенному бабушкой.

Мэри была похожа на собаку, спущенную с поводка. Шла на запах, время от времени совершенно не сомневаясь в выбранном направлении, но потом ее что-нибудь отвлекало: голуби, клюющие крошки около булочной, торты в витрине (сладкое она обожала до умопомрачения), детский скутер, привязанный к столбу уличного фонаря, сотни лепестков маков, усыпавших траву на чьем-то участке. Кейти сделала множество снимков. Мир глазами Мэри был другим: совершенно обычные вещи казались особенными, и Кейти хотелось все это запомнить. Так радостно было не думать про экзамены, про Эсме, про всю эту ерунду. Они долго бродили по берегу реки (вот откуда взялась грязь), потом съели по хот-догу на улице, покормили уток и пришли к начальной школе. Вот с этого места все пошло не так. Словно бы на Мэри напали призраки и придавили ее к земле. Она практически упала на скамейку и отказалась идти дальше.

– Совершенно безответственно! – прокричала мать, когда Кейти наконец отважилась ей позвонить. – Ты же сказала, что вы идете домой. Чем вы занимаетесь, хотела бы я знать, в двух милях от дома?

– Такой чудесный день, – сказала Кейти. – Ведь ей полезна ходьба!

Но для матери важнее было пылать праведным гневом.

Кейти не занималась подготовкой к экзаменам, Мэри переутомилась и отказалась от ланча, потому что наелась хот-догом. Разве Кейти не знала о том, что для стариков важен режим? Разве она забыла, что мать отправила ее за Мэри утром и сказала, что они должны вернуться домой немедленно? Как только у нее хватило ума пуститься в эти сумасшедшие приключения?

Пожалуй, Кейти выбрала не самый лучший момент, чтобы заговорить с матерью о вечеринке.

– Ни за что. Об этом не может быть и речи, – заявила Кэролайн.

– Но это же после экзаменов. Все пойдут.

– Дома у какого-то мальчика? Да там что угодно может случиться!

Прощай, надежда.

До конца недели Кейти никуда не ходила и ничего не делала, только готовилась к экзамену. Мэри вроде бы стала поспокойнее. Она словно устала, ее меньше тянуло на приключения, и, хотя ей по-прежнему каждое утро хотелось прогуляться, Кейти были даны четкие и строжайшие инструкции – не отпускать бабушку дальше ворот. Только один раз она ослушалась, проводила Мэри до главной улицы, и они десять минут посидели в кафе, но не более того. Сейчас Кейти жалела о том, что не повела себя смелее и не попробовала отстоять права бабушки. Она думала, что может стать хуже, и гадала, узнают ли они когда-нибудь, куда именно Мэри так стремилась попасть каждый день. Потому что скоро старушка могла забыть даже о том, что ей куда-то нужно.

Доктор все время повторял свой тупой тест на запоминание слов. В первый раз у Мэри получилось правильно, но теперь все стало хуже некуда. Змея, шиллинг, стойло. Но хотя бы слова были поинтереснее, чем вначале, и звучали посимпатичнее с точки зрения аллитерации. Кейти решила, что надо будет потом сказать об этом матери, чтобы та поняла, что дочь и вправду неплохо подготовилась к экзамену по английскому языку, хотя и отказывалась каждый вечер от ее предложения о помощи.

– И последнее, – изрек врач.

Он взял ручку и лист бумаги и попросил Мэри нарисовать циферблат. Но женщина уже устала. Она положила бумагу на колени и принялась, как ребенок, посасывать кончик ручки.

– Я очень хочу уйти отсюда, – сказала она.

Сидевшая рядом с ней Кэролайн вздохнула.

– Она то и дело это повторяет.

Доктор кивнул.

– Мы почти закончили.

– Это не значит, что она хочет уйти со мной. На самом деле она бы ушла куда угодно, только не ко мне. Это одна из наших проблем: Мэри то и дело убегает из дома.

Доктор поджал губы.

– Ей не сидится на месте, да?

– Это ведь опасно? Ее бродяжничество.

– Такое встречается нередко. Может быть, стоит приобрести для нее кулон с именем и адресом?

Ответ врача возмутил Кэролайн.

– Да? – хмыкнула она. – И все? Это ваш совет?

Тот откинулся на спинку стула и несколько минут изучал лицо Кэролайн. Кейти затаила дыхание.

– Боюсь, я мало что могу вам предложить. Вероятно, ваша мать дезориентирована в новом месте и пытается разыскать что-то, связанное с прошлым. Может быть, вам стоит попытаться отвлечь ее? Или пусть кто-то ходит с ней.

– Моя дочь находит ее и приводит домой. Но Кейти нужно заниматься, у нее экзамены. Это ужасно мешает.

Врач кивнул. Он явно старался подобрать нужные слова.

– Чаще всего люди возбуждаются только в том случае, если вы пытаетесь ограничить их свободу. Не могу вам посоветовать ничего лучше: просто обеспечьте ее безопасность и дайте жить с этим. А теперь я бы хотел отправить вашу мать на компьютерную томографию мозга. Это позволит нам получить больше информации. – Мужчина обратился к Мэри. – Как вы смотрите на то, чтобы еще несколько дней прожить у дочери? Попытаетесь не создавать ей слишком много проблем?