This means War

— Сигма вчера так и не вывесила флаг, — задумчиво произносит Пейдж, гоняя вилкой листы салата по тарелке.

— Декан, наверное, до сих пор не может поверить в своё счастье, — с натянутой улыбкой пожимаю плечами.

— И всё равно странно, что они нарушили традицию, — Харрис поднимает на меня взгляд, а я тут же опускаю свой в стакан с апельсиновым соком.

— Думаю, что они были заняты тем, что пытались раскрасить нас во все цвета радуги, — предполагает Жанни. — Вчера мне хорошенько досталось. Я принимала душ четыре раза, чтобы смыть краску с волос!

— Да чтоб этот херосос провалился, — Алиша с улыбкой треплет подругу по плечу. — Мы придумаем, как отомстить.

Со всех сторон звенят мобильники, принося своим владельцам оповещения. И это значит только одно: сплетница снова в деле.

GossipOfThe_BloomsburgUniversity: Привет всем проказникам. Эта ночь была полна шалостей, но вот вам еще одна: все знают, что вражда Каппы и Сигмы длится уже не один год. Но что, если великий Шекспир отбросил тень своего пера и на наш кампус? Для тех, кто не любит литературу, просто поясню, что это трагедия о вечной любви юных сердец, живущих среди двух враждующих кланов. Итак, представляю вашему вниманию — Блумсбург в роли Вероны, Скай Эванс в роли Джульетты Капулетти и Зейн Малик в роли Ромео Монтекки. Все мы знаем, чем закончилась эта история.

Никогда не знаешь, когда твой друг всадит тебе нож в спину, правда, Пейдж?

К посту прикреплены два моих последних сообщения, отправленных Зейну. Мои чертовы сообщения выставлены напоказ, их читает вся столовая. Такое чувство, что меня раздели, связали и выволокли на главную площадь города.

Меня сейчас стошнит.

Это не взлом, кто-то сфотографировал экран моего телефона, который я вчера оставила на кровати. И этот человек либо отправил этот снимок в сплетни, либо сам является сплетницей.

В любом случае это кто-то из Каппы.

Пейдж долго вглядывается в экран телефона, а когда откладывает его, то ее взгляд наполнен недоверием.

— Чего уставились?! — кричит она ребятам, сидящим за соседними столиками. — Это всё неправда! Её подставили. Так ведь, Скай? — поворачивается ко мне. — Скажи им, что это не так.

Я перевожу взгляд на Жаннет, она тут же опускает взгляд вниз, Алиша делает то же самое.

— Скай? — снова зовет Пейдж.

Прикусив губу, я так же опускаю взгляд на стол.

— Посмотри на меня, — просит она. В уголках серых глаз Харрис начинают блестеть слезы, и она качает головой. — Скажи им, что это не так. Что ты не предупреждала наших врагов, мы с тобой только вчера говорили о доверии. Ну пожалуйста, Скайлер, просто скажи им, — шепчет она. — Плевать на всех, скажи это мне. Только одно слово, и я поверю.

— Это правда, — отвечаю я, глядя подруге в глаза. Меня бьет мелкая дрожь, будто кто-то пустил электричество по венам, но я выдерживаю взгляд, полный разочарования. — Прости, мне очень жаль, но это правда.

Харрис сжимает в руке вилку так сильно, что мне кажется, что та вот-вот погнется. Ее скулы напрягаются, но нижняя губа дрожит, будто она замерзла.

— Вон отсюда, — цедит Пейдж сквозь зубы. — Вон! — вновь повторяет она, прикрикнув, когда я не двигаюсь с места. — Чтобы к концу дня в доме и духу твоего не было. Я не хочу делить одну крышу с предателем.

— Надеюсь, когда-нибудь ты поймешь, почему я так поступила, — сжав ручки сумки в руках, поднимаюсь с места и выхожу из столовой, игнорируя любопытные и осуждающие взгляды, направленные в мою сторону.

Это напоминает мне тот момент, когда все пялились на нас с Зейном в кабинете риторики. Но сейчас его здесь нет, и мне физически, до боли в груди, не хватает Малика рядом.

========== Часть 12 ==========

Сегодня важный тест по английскому, но я не могу и не хочу оставаться на парах. Перешёптывания, косые взгляды — всё это проходил практически каждый, кто попадал на страницы блога со сплетнями, я в том числе. Но в этот раз всё совсем по-другому. В этот раз я не могу смотреть в глаза девочкам из своего сестринства.

Из своего бывшего сестринства.

Опустив голову вниз, быстро перебираю ногами, желая побыстрее добраться до машины. Слёзы жгут глаза, но я не хочу показывать свою слабость и давать новый повод для обсуждений. Телефон постоянно вибрирует от сообщений.

Кто-то оскорбляет, кто-то обвиняет в том, что по моей вине сестринства лишили вечеринок до самого Рождества, и желает мне скорейшей смерти, а кто-то даже хвалит, но таких сообщений можно пересчитать по пальцам.

Пытаюсь игнорировать все послания, но одно сообщение заставляет меня вздрогнуть.

GossipOfThe_BloomsburgUniversity: Тебя ведь предупреждали, что лучше не рыть под меня. Можешь быть благодарна мне, Скай, теперь ты свободна.

Ни черта я не свободна. Сплетница просто вывела меня из игры.

— Ненавижу тебя, — шепчу я в экран, а затем выключаю телефон. Сегодня же удалюсь из всех социальных сетей, сменю номер, и если бы могла уехать отсюда, то непременно сделала бы это.

Остановившись рядом с машиной, стараюсь отыскать в сумке ключи, но перед глазами стоит пелена слез, размывая очертания и усложняя мои поиски. Дрожащие пальцы совсем не помогают. Сумка выскальзывает из рук, с глухим звуком приземляясь на серый асфальт.

Присаживаюсь на корточки и, разозлившись, вываливаю содержимое сумки на землю, пытаясь отыскать ключи среди канцелярского хлама. Бог ты мой, зачем мне столько ручек и тетрадок? Зачем мне вообще всё это нужно? Зачем?

Сдавленный всхлип неожиданно вырывается из легких. Хочется подняться на ноги, но они словно наполнились свинцом. Облокотившись спиной на дверцу автомобиля, скатываюсь вниз и присаживаюсь на асфальт. Сгибаю ноги в коленях и, прижав их к груди, поднимаю взгляд к небу, пытаясь сморгнуть слёзы. В горле будто застрял острый булыжник — это подходящая истерика.

Если я сделаю глубокий вдох, то истерика не вырвется наружу? А если выдохну?

Запустив пальцы в волосы, прикрываю глаза и продолжаю дышать, считая про себя от одного до десяти.

Слышу приближающиеся шаги, но не хочу открывать глаза. Хочу стать невидимкой. Но когда кто-то садится рядом, я даю себе минуту, прежде чем поднимаю веки.

Поворачиваю голову и вижу Томлинсона. Прислонившись спиной к дверце автомобиля, он уселся на холодный асфальт рядом со мной. Луи достает из кармана джинсовой куртки пачку сигарет и зажигалку. За ухом у него спрятана ещё одна сигарета, берет он именно её и заменяет на новую, что из пачки.

— Ты же футболист, — отмечаю я после того, как раздаётся щелчок зажигалки, и парень выдыхает клубок дыма.

— Ты же студентка, — выдаёт Луи, глядя на мои тетради, безжизненно валяющиеся на асфальте, словно кучка трупов после массового расстрела.

— Искала ключи от машины, — пожав плечами, зажимаю ладони между коленей.

— Я так и понял, — Томлинсон сгибает ноги в коленях и опускает на них локти, а я слежу за тонкой струей сигаретного дыма, пытаясь поймать тот самый момент, когда именно он растворяется в воздухе.

Это помогает отвлечься.

— Помнишь, — произносит парень, глядя перед собой, — как мы всем классом решили прогулять историю в выпускном классе перед зимними каникулами, но нас подставила тихоня, она единственная пришла на урок, и всем остальным влетело, — Луи крепко затягивается, а затем стряхивает пепел с сигареты. — Как её звали?

— Элизабет.

— Точно, — кивнув головой, он тихо усмехается, — Элизабет. А на следующий день она вошла в класс с гордо поднятой головой.

— Она не боялась нашей мести, — вспоминаю я, грустно улыбнувшись.

— А помнишь, — Томлинсон поворачивает голову, чтобы взглянуть в мои глаза, — почему мы не стали ей мстить?

— Она была из малообеспеченной семьи и мечтала поступить в университет лиги плюща, чтобы потом получить хорошую работу и помочь своим родителям. Их финансы не позволяли ей платную учебу в универе, так что она не могла пропустить ни одного урока, потому что боялась предать свою мечту.