Бессветные

– И что, согласно вашей науке я умру?

– Такими темпами – да, – пожал плечами Кристиан. – Возможно. Но тебе же вроде не очень-то хочется жить. Кажется, в твоей карте что-то говорилось о попытке суицида?

Мэтис покраснел и опустил глаза. Было в его анамнезе ещё одно событие, о котором он старался не вспоминать.

– Я не хотел! Это всё видения!

– Полагаю, окружающие тебя просто не так поняли. Но даже если и так, призывать тебя к здравомыслию и жизни я не намерен. Но, ради науки, не мог бы ты рассказать немного о своих видениях?

– И тогда вы меня отпустите?

– Мэтис, мы в любом случае тебя отпустим. Мы не крадём детей. Просто если ты расскажешь всё как есть, тебе больше никогда не придётся ходить в диспансер и отвечать на дурацкие вопросы.

– Это… сделка?

– Совершенно верно.

– Но я мог рассказать об этом в диспансере!

– Мог, но не рассказал бы. Потому что не доверяешь никому. И потому что диспансер не лучшее место для таких разговоров.

С этими аргументами нельзя было не согласиться.

– Может хочешь чаю? Или воды? – предложил Кристиан, не снимая свой доброжелательный вид.

– Нет, спасибо, – Мэтис всё ещё опасался, что его напичкают наркотиками.

– Как хочешь. Вернёмся к твоим видениям. Опиши их.

Мальчишка затравлено посмотрел на каждого присутствующего поочерёдно. Они точно ему не поверят, а то и разразятся хохотом. Однако других вариантов, как рассказать правду, подросток не видел.

– Я вижу мёртвых.

Смеха не послышалось. Абсолютно никакой реакции.

– Мэтис, опиши, пожалуйста, видения. Не пытайся их объяснить, просто опиши, – медленно и вкрадчиво попросил араб.

– Я словно бы становлюсь кем-то другим на какое-то время. Вижу чужими глазами. Это моменты из жизни. Страшные моменты или наоборот счастливые. Умершие делятся своими переживаниями. Иногда это прозрачные картинки, что мелькают пока я в сознании. А иногда я теряю себя и вижу только то, что показывают. Чувства приходят и уходят, как по волшебству. Чувство, что больно, чувство страха, холода, ненависти или, наоборот, любви, восторга. И всё настолько реальное, что я почти всегда забываю, что это не я сам. Но я проверял: такие истории реально случались. Некоторые годы назад. А я их вижу здесь и сейчас, понимаете? Я не знаю, как это называется. Видения? Спиритизм? Но это определённо души умерших, которые пытаются мне что-то показать.

– Это началось после аварии?

– Да. Не помню. Я правда не очень хорошо помню, что было до аварии. Я столько раз переживал прошлое через образы призраков, что, кажется, перестаю различать свои воспоминания и чужие.

– Опиши одно из видений.

– Ох, да их столько было… Вот, например, сегодня я не видел, а чувствовал, что вешу вверх ногами. Глаза были завязаны. Едва касался пола руками.

– Это когда ты упал в диспансере? – дождавшись кивка, Кристиан посмотрел на белого человека. – В подвале, в лаборатории.

Вампир долго смотрел на помощника, после чего снова вонзил взгляд в предполагаемую жертву.

– А что ты видел или чувствовал в машине? – новый вопрос.

– В машине? – мальчик не подозревал, что его последний припадок был замечен окружающими. Те оказались весьма наблюдательными. – То личное.

– Пси-сопротивление среднее, но для сенсорики это не показатель, как мы знаем, – снова произнёс араб, поворачиваясь к начальнику.

– Что не показатель? – растерялся мальчишка. – Я говорю правду, так всё и происходит!

– Мы тебе верим, Мэтис. Успокойся.

Успокоиться не получалось. Происходило чёрт знает что: его похитили из психушки, отвезли в дом местного вампира и заставляли рассказывать о приведениях! Либо мир окончательно свихнулся, либо сам Мэтис.

– Успокойся, – заметив состояние пленника, повторил Кристиан.

– Как? – мальчик потупил взгляд. – Я не верю, что вы меня отпустите. И вообще все вы какие-то странные. Вы явно не психиатр. А ваш начальник похож на неизлечимо больного или… вампира. И дом у вас, как у главаря итальянской мафии. И интересуетесь всяким… сомнительным.

– «Мальчик, видящий мёртвых» тоже звучит странно, – пожал плечами лже-доктор. – Но у всего есть объяснение. Да, я не врач, но имею прямое отношение к человеческой психике. Мой господин выглядит необычно, но вовсе не вампир и не болен какой-то страшной болезнью. Никакой мафии в Прилесье нет, и это просто хорошо охраняемый дом состоятельного человека. А отпустить тебя в любом случае придётся, потому что мы не нарушаем закон. За всем невероятным скрывается довольно пресное и логичное объяснение. Ты не видишь призраков, так как их не существует, но, вполне возможно, ты способен улавливать чужие перцепции. Точнее воспоминания. Такое необычное свойство твоей психики. Это не хорошо и не плохо, просто ты такой.

– И что дальше? Вы услышали, что хотели? – потребовал развязки этого кошмара Мэт.

– И да, и нет, – мужчина перевёл взгляд за спину собеседника, туда, где стоял его молчаливый ассистент.

– Скажите, а как много таких как я? – тихонько, но решительно спросил медиум.

– Мы пока не понимаем, какой ты. Если всё верно, то таких примерно один к трём миллионам.

– И как понять?

– Ты должен увидеть своих призраков снова.

– Я увижу призраков, и вы меня отпустите… Нет, мне кажется, что в таком случае вы сдадите меня в какую-нибудь лабораторию!

– Хорошо, давай на чистоту. Нам нужны «особенные». С особой чувствительностью, так сказать. Но вовсе не впечатлительные детишки с богатым воображением. Если ты тот, кем себя считаешь, то у тебя появится возможность овладеть своей способностью на ином, качественном уровне. В мире всего три человека, способных разобраться в такой психике, и, если не считать моего господина, двое из них находятся за океаном отсюда. Если ты не найдёшь наставника, то шансы умереть от внезапного кровоизлияния очень высоки. Но если ты не особенный или особенный в клиническом плане, то тебя это волновать не должно. Поэтому, Мэтис, просто покажи, как ты это делаешь.

– Да… Но это происходит само собой. Не специально. Просто берёт и случается.

– Мы подождём. Может тебе что-то для этого нужно? Тишина? Какие-то обстоятельства, условия?

– Иногда это происходит, когда я попадаю в определённые места или трогаю какие-то предметы, имеющие отношение к умершим.

Взрослые переглянулись.

– То есть, подождите, – начал складываться в голове у подростка пазл. – То есть, если я, как вы полагаете, «особенный», то вы будете меня учить?

– Да, ты правильно понял. Мы поможем развить то, что ты называешь «видениями».

– То есть я не первый, кто имел возможность у вас обучаться?

Ответом послужила тишина.

– А если у меня не получится или вы мне не поверите? Гипноз? Стирание памяти?

Белый человек посмотрел на помощника долгим тяжёлым взглядом.

– Нет, Мэтис, – широко улыбнулся араб, переварив реакцию босса. – Ты никому не расскажешь, потому что тебе не поверят. Никто ничего не подтвердит, а тебя снова назовут сумасшедшим. Но почему ты так в себе не уверен?

– Потому что я этим не владею. Призраки сами являются, когда им это надо.

– Допустим. Тогда давай ждать, пока они сочтут нужным к тебе явиться. Могу поискать вещи покойников, если это как-то поможет.

Услышанное явно пришлось не по вкусу хозяину дома. Мужчина медленно встал и с неторопливым показательным достоинством вышел из кабинета. По лицу помощника скользнула усталая гримаса, после чего тот поспешил следом.

– А… что делать… мне? – тихонько подался к выходу ассистент, но его проигнорировали, захлопнув перед самым носом дверь.

Молодой человек затравленно обернулся на гостя и, тут же отведя глаза, принялся поправлять костюм. На вид ему было не больше двадцати, среднего роста, немного повыше Мэтиса. Тёмные, почти чёрные волосы в эстетичной мужской стрижке, аккуратно зачёсаны набок. Лицо вытянутое, бледное, отчётливо видны тени синяков под глазами. Очевидно, он являлся подручным, которого пристроил к друзьям или родне богатенький родитель, но с обязанностями отпрыск явно не справлялся. Во всяком случае, так показалось Мэтису.